Половецкий след - Красницкий Евгений Сергеевич - Страница 48

Безмятежное море трав перемежалось широкими разноцветными полосами: лиловыми колокольчиками и фиалками, синими васильками, золотистой россыпью лютиков, алыми маками, тусклым белым золотом отцветающих одуванчиков и ромашек. Хороша степь весною, казалось, так и смотрел бы, не отрываясь, на всю эту красоту, вдыхая медовый запах таволги, любуясь палево-золотистыми перистыми облаками – далеко, у самого горизонта. Там же, вдалеке, виднелись два каменных истукана – идолы неведомого степного народа.

– Ермил – направо, остальные – за мной, – подгоняя коня, распорядился сотник.

Нынче он взял с собою не всех: четверо, десятник Ведимудр – старший, Глузд, Неждан Лыко и здоровяк Авраамко оставались в наряде при общем обозе. Все правильно: прибывшие рати наконец-то разгрузили «заводных» – запасных – коней, однако обоз требовал присмотра и охранения, за чем пристально следил сам воевода.

С Мишей отправились пятеро парней и половчанка Лана, с Ермилом же – все прочие, в их числе Добровоя, Трофим и юный Изяслав-Славка, так смешивший сотника своей «пионерской» внешностью. Да уж, по внешнему виду тут и пятнадцатилетние в большинстве своем сущие дети. Но как со взрослых – спрос.

– Встречаемся здесь же, в четвертом часу дня.

– Есть, господин сотник! – обернувшись, отрапортовал Ермил.

В четвертом часу дня… за час до сумерек. А сумерки в степи коротки, один только миг, раз – и сразу ночь. Лишь в бархатном темно-синем небе – яркая луна и звезды.

Махнув рукой на прощанье, Ермил повел свой отряд к видневшемуся впереди большому серому камню, а уже от камня повернул направо – к каменной бабе. Высокие травы щекотали брюхо коней, кисловато-сладкий запах барбариса сменился горьким – полынью, а тот в свою очередь – терпким кипреем.

– На обратном пути нарвем – заваривать, – хозяйственно озаботилась Добровоя. Кроме косы за спиной, девушка ничем не отличалась от обычного воина: кольчуга, узкие цветные порты, сапоги из юфти, на голове – круглая кожаная шапка, отороченная беличьим мехом. Ну и меч, нож, арбалет с запасом стрел.

Ехавший следом «юный пионер» Изяслав улыбнулся:

– Люблю иван-чай – вку-усно!

– Тебе и жареные лопухи вкусно! – подогнав коня, засмеялся Трофим. Красивый, обстоятельный, сильный, он давно уже вызывал уважение у Славки, во всем желавшего походить на своего старшего товарища… Предателя, между прочим! Но об этом пока никто в ватаге не знал… Как не догадывались и про Неждана.

– А что лопух?.. – Изяслав ничуть не обиделся, задорно тряхнув головой. – С ревенем его сварить – да на пирог! Или, как застынет, нарезать полосками – сла-адко!

– Гляди, какой сладкоежка выискался! – засмеялась Войша. – Поди, весь мед дома поел?

– Да мало у нас меда, – Славка вздохнул и тут же расхохотался. – У деда Корнея берем, покупаем…

А иногда он и так даст. Я к ним захожу, к боярыне Анне Павловне. Мы с ее дочками дружим.

– Молодец! С боярышнями дружбу водишь, не абы с кем! – обогнав отрока, сквозь зубы бросил Трофим. Не поймешь, то ли одобрительно, то ли издевательски. Да и кому надо было понимать?

– Так, тихо все! Подъезжаем, – обернувшись, предупредил Ермил.

Все послушно затихли, поглядывая на маячившую уже совсем рядом бабу.

– Вот это я понимаю, сиськи! – Трофим не удержался, подмигнул Славке. – Не то что у некоторых…

– Значит, вот что, парни, – спешившись, смуглоликий десятник собрал всех в круг. – Трава здесь высокая, густая, кустищи, вон, разрослись… Лошадей оставим здесь… Кольчуги, шлемы – тоже. В засаде они вам без надобности. Узвар! Останешься здесь, присматривать.

– Есть, господин десятник. – Узвар – немногословный, угрюмого вида отрок – без лишних слов отошел к лошадям.

– Если что худое – покличешь уткой! Так… Остальные… Затаимся вокруг идола. Войша с Путятой – во-он в тех кустах…

– Есть!

– Трофим с…

– А можно мне с Трофимом? Мы же друзья! – чисто по-детски попросился Славка.

Ермил усмехнулся:

– Можно. Коль уж так хочешь… Тогда вы двое – во-он к тому камню… А Никодим с Кольшей – к барбарисовым зарослям… Я же буду вас всех обхаживать, так что – услышите утку – сразу не шлите стрелу. На Царьград отзыв – Пинск. Вся ясно?

– Ясно, господин десятник!

– Да!

– Тогда исполняйте. Вперед.

Путяте едва минуло четырнадцать. Или вот-вот должно было стукнуть – кто те года считал? Разве что покойная матушка, сгинувшая в недавнюю лихоманку, когда пустели от мора деревни, когда почти полностью вымерла вся Нинеина весь. Не помогло и колдовство Нинеи Всеславны! Коренастый, невысокого роста, Путята лицом был пригож, бел, правда с веснушками. Волосы имел рыжеватые, правда, не такие огненные, как у десятника Велимудра – поспокойнее, да. Семья Путятиных считалась на селе не то чтобы совсем уж бедной, но к бедноте клонилась, скатывалась, особенно после мора… ну, тогда многие обеднели, вот сейчас только и поднялись, во многом благодаря нововведениям господина сотника и его непрестанной заботе.

Так что, когда Путяту, после многочисленных просьб родни, взяли в Младшую стражу, это был праздник! Парень впервые сытно поел и быстро ко всему приспособился. Сам он был немногословен, красивые фразы говорить не умел, да и писать-то научился так себе – с ошибками. Зато из арбалета бил славно! И с рогатиной управлялся – любо-дорого посмотреть.

– Здесь и спрячемся, – кивнув на заросли краснотала, оглянулась Войша.

Путята молча кивнул. Эту странную девушку он побаивался и не понимал. Дева ведь что должна? Замуж и деток рожать каждый год. Мужа, семью обихаживать, в поле работать и все хозяйство вести. А не скакать на коне черт-те где, с мечом на поясе и самострелом за спиной! С такой вот точкой зрения соглашались все, и то, что молодой сотник привечал Добровою, очень многим не нравилось. Вовсе не потому, что задевало их личные интересы, просто явно нарушался очень важный постулат: полностью игнорировалась общественная мораль, вот то самое «что люди скажут». Миша это понимал прекрасно, но покровительствовал странной девушке специально, но не назло, а имея целью пробить дорогу новому. Так сказать, не потворствовать средневековой косности – пусть привыкают! О том и с дедом был разговор, и со старостой, и со многими наставниками. И все в результате согласились – надо так надо.

Тем не менее косые взгляды на Войшу бросали… Что же касаемо родственников, то те малость подуспокоились. Девка в поход военный отправилась… Сгинет – так с глаз долой, из сердца вон, а ну как не сгинет, а с добычей хорошей вернется? Вот тогда-то ее и замуж, тем более сотник намекнул на некоего весьма перспективного десятника… Чем не жених? Сегодня – десятник, завтра полусотник, а там, глядишь, и до воеводы дорастет! Если в бою на чужбине не сгинет…

Нарвав травы, Добровоя с Путятою устроились в кустах вполне себе уютно. Главное, что отсюда хорошо просматривались и подходы к каменной бабе, и примятая широкой колеею трава – степная дорога. Это ведь только кажется, что степь – сама по себе степь, без конца и без края. На самом-то деле в ней и дороги, и тракты, и тропинки охотничьи – все есть.

– Вот смотри, Путята, – с дороги могут сюда свернуть. Какой-нибудь всадник. Вынырнет из травы…

– А мы заметим?

– Ну, ясен пень! – девушка рассмеялась. – На то мы тут и поставлены… О! Слышишь?

– Что, скачут уже? – встревоженно встрепенулся отрок.

– Да нет. Просто… пеночка у дороги поет… Ну слышишь же? Фью-фью…

Парнишка прислушался:

– Ага…

– Значит, там нет никого. Все спокойно… А вон, чуть левей – малиновка… И вот это – чвык-чвык – зяблик!

– Ну ты это… – Путята просто не смог выразить словами все свое восхищение. Сам-то он так хорошо разных птах божьих не знал. Мало кого распознавал, разве что сороку, ворону, утку… ну, кукушку еще – ее любой узнает.

– Вообще-то я тоже раньше птиц не особо знала, – чуть помолчав, призналась девчонка. – Меня Горислава, подружка, научила, а ее – муж, варяг Рогволд.