Заморозки (СИ) - Щепетнев Василий Павлович - Страница 22

Ага, сейчас. Ладно, мы журнал фантастический, но публиковать подобное — это уж чересчур. Отдали на внешнюю рецензию, и там подтвердили: не стоит делать из Сталина телёнка неразумного. Так и вернули рукопись автору: не время.

Я видел Брежнева, я встречался с Андроповым. Да и Андрей Николаевич если не главнейшая фигура на доске, то близко к ним. Крупнокалиберная.

Люди они разные, Брежнев, Андропов, Стельбов, но есть у них и общее: каждый из них верит в себя и верит себе, и только себе. Кто я такой, чтобы советовать товарищу Сталину? Ах, шахматист! Если товарищу Сталину понадобится совет, как решить шахматную задачку на мат в три хода, он вас позовёт. То есть технический вопрос, мат ли в три хода, или конструкция автомата для продажи газированной воды — это советский вождь может поручить специалисту. И поручит специалисту. Лучше пяти специалистам, а потом выберет из предложенных вариантов тот, который сочтёт лучшим. Сам сочтёт, лично. Но вот решение политических вопросов вождь не доверит никому. Как можно? Лягушкам ли учить орла летать? Он сам и есть политика! Никто лучше него не знает и не может знать, что должен делать вождь!

Это главное.

Ну, мне так думается, да.

Андрей Николаевич, похоже, решил, что палку-то перегнул.

— Тут, Михаил, дело сложное. Думаешь, никто не хочет повысить зарплату врачам? Но почему именно врачам? Чем хуже учителя? Агрономы? Воспитательницы детских садов? Учёные? Уборщицы? Всех и не перечислишь. Напечатать деньги легко, хоть тысячными купюрами, а вот обеспечить деньги товарами можно только путем повышения производительности труда тех, кто эти товары создаёт. В том числе и с помощью материальной мотивации. И потому производители, те, кто создает материальные блага, товары, жильё, дороги и прочее, в нашей стране на первом месте. Зарплату же остальным повышать мы должны только параллельно с повышением товарной массы, а не по доброте душевной. А врачи, что врачи? Товарищ Семашко, нарком здравоохранения, сказал товарищу Сталину, что врачам зарплата нужна самая маленькая: хорошего врача народ прокормит, а плохие врачи нам не нужны. Ты ж вот, Миша, на бедность пожаловаться не можешь, не так ли?

— Не могу. Но это потому, что я не врач. Я композитор, музыкант, шахматист, и зарабатываю игрой и музыкой, — тут я подсел к роялю, салонному August Förster, доставшемуся мне вместе с виллой, и на удивление хорошо сохранившемуся, и сыграл несколько тактов из увертюры к «Пустыне».

— Если ты не врач, почему ты здесь, а не на турнире? Ты же собирался перед матчем сыграть в каком-нибудь турнире?

В курсе, однако.

— Собирался, да передумал. Матч безлимитный, очень важно набраться сил. Я и набираюсь.

— Матч — это важно, да. Опять деньжищ думаешь заработать? А куда тратить — решил? — это он намекает, что обдирать меня страна не будет.

— Есть планы…

— Не поделишься?

— Вы в нашем госпитале были? В Советском, здесь? Не были, знаю. Нет, неплохой госпиталь, даже очень неплохой, но оборудование устаревшее. Из шестидесятых. Я хочу построить диагностический центр. Bene dignoscitur, bene curatur, то бишь хорошо распознал — хорошо и вылечил. Оснастить самой наилучшей аппаратурой, чтобы не уступать ни Лондону, ни Парижу, ни прочим швециям. И тогда можно будет лечить те случаи, которые обычными способами даже и заподозрить не удаётся.

— Интересно. А денег-то хватит?

— А я потихоньку. По мере возможности. Ливийцы согласны выделить участок, прямо здесь, в городе. Есть предварительная договоренность с немцами, с фирмой «Симменс» насчет компьютерного томографа, новейшего, второго поколения. Да и с другими тоже договариваемся. Вот только…

— Вот только что?

— Аппараты хорошие, но к ним врач нужен. Лучше два. Или три, чтобы работа шла круглосуточно. И техники. Можно, конечно, ливийцев проучить, но они проучатся, да в Австрии и останутся.

— В Австрии?

— Венский медицинский университет готовит специалистов. Постдипломное образование. Университет солидный, с четырнадцатого века учит, и учит отменно. Мы там бывали, со студентами знакомы. Так что мы подумали, подумали, да и решили — учиться должны наши, советские. А потом либо здесь работать, в Ливии, в Советском Госпитале или Диагностическом центре, либо в Союзе: ведь появятся же у нас современные аппараты. А тут и специалисты готовые, с опытом. С международным опытом.

— И как вы планируете это устроить?

— Дело нехитрое. Университет охотно берёт на обучение хоть из Ливии, хоть из Советского Союза, только плати. Ну, и соответствовать уровню нужно, профанов не примут, марку держат.

— Значит, наших. Кого же?

— Ольгу и Надежду, кого же ещё.

— Ольгу и Надежду?

— И ещё троих из нашей группы хотелось бы привлечь. Люди толковые, лицом в грязь не ударят. Мы готовы оплатить обучение, и, думаю, деньги будут потрачены не зря, — и я подсунул Андрею Николаевичу коротенький план, или, как говорят капиталисты, дорожную карту: кто, где, когда и каким путём.

Тот опять нахмурился. Что это такое: какой-то Чижик сам решает, на что ему тратить собственные деньги. Нет, дело-то хорошее, даже очень хорошее, но…

Но тут прибежали Ми и Фа вместе с Лисой и Пантерой, из бассейна, и дедушка растаял. Он до сих пор не знает, кто чья дочь, и, похоже, решил любить обеих внучек.

Мы немножко попели и поплясали. Солнце, воздух и вода, песни, танцы и еда, то, что нужно в раннем детском возрасте. И в среднем, и в старшем. И родители рядом, и бабушки с дедушками, в общем — родные. И сверстники. И мирное небо над головой.

В двадцать один час по местному времени Андрей Николаевич стал прощаться.

— Вы когда возвращаетесь? — спросил он небрежно.

— Послезавтра вылетаем.

— В Москву? — удивился он. Знает, что билетов на московский рейс у нас нет, конечно, знает.

— В Москву. Но через Вену. Там три-четыре дня будем заниматься всякими делами, а потом — в Москву и в Сосновку. Детям нужен наш сосновый воздух, а здесь летом жарко.

Стельбов успокоился, и отбыл в резиденцию. Работать.

Достигнут первый рубеж — извлечён один миллион кубометров грунта. Ура. Строится завод по производству труб большого диаметра. Очень большого, четыре метра. Первую очередь сдадут в будущем году, к тому времени должно быть извлечено десять миллионов кубометров грунта. Наши соседи, воронежцы, обязуются поставить новые, пустынные модели экскаваторов к празднику Великого Октября, белорусские автомобилестроители готовят специальную серию грузовиков. Страна встала на трудовую вахту!

Проект многомиллиардный. И обещает миллиардов ещё больше — в виде сельхозпродуктов, например. Плюс политическое влияние. Плюс база в Средиземном море. Потому Андрей Петрович постарается. Это он умеет, организатор проверенный. Наша область среди первых в стране и по сельскому хозяйству, и по промышленности. Так что и Ливию подтянет.

Ну, а медицина — по остаточному принципу. Это понятно. Непроизводственная сфера. Но у сентенции «Хорошего врача народ прокормит» есть ведь и продолжение: «На народ надейся, а сам не плошай».

Вот я и не плошаю. Деталей-то я Стельбову не рассказал, да он и не спрашивал, ему детали не нужны.

Диагностический центр я не для Госпиталя строить буду. Для себя. Вот конкретно для себя, Чижика Михаила Владленовича сотоварищи. Медицинская артель. Ливия — страна, вставшая на путь построения социализма, но экономика в ней многоукладная. Ключевые отрасли национализированы, но амбулатории, зубоврачебные кабинеты и даже больнички могут принадлежать частным лицам. Например, мне. Об этом я уже поговорил с Муаммаром, и он охотно согласился: диагностический центр ему нужен. И как руководителю государства, заботящемуся о народе, и лично ему. У капиталистов лечиться опасно, они коварные. А у брата по Ордену Капитанов Ливийской Революции — в самый раз. Тем более, что миллионы на оборудование этот брат потратит свои. Часть обследований будет оплачивать ливийское государство, часть — пожертвование, а часть — и за деньги, по рыночной стоимости. Не прогорим, Лиса и Пантера считали и так, и этак. Нет у нас конкурентов, и долго ещё не будет: проведенная национализация надолго отбила охоту иностранцев вкладывать деньги в Ливию.