Мамалыжный десант - Валин Юрий Павлович - Страница 55

Павло Захарович указал, что в подобных случаях расследование ведется и теоретически, то есть по карте. Учитываются удобные подходы, ловкие маршруты, просчитывают время выхода противника на рубеж атаки, а уж потом ищут следы на земле. Где-то у этих прыгунов должны быть парашюты припрятаны, а может, и лодки – это если Дунаем прибыли. Идея была очень правильная, Тимофея на его кратких курсах таким расчетам научить не успели, но, раз знающих офицеров нет, надо хоть как-то попробовать.

Карта Прахово и окрестностей имелась, нашли в разгромленном общежитии – от старших группы осталась. Листы были в чьей-то крови, но разглядеть окрестности вполне можно. Начали разбираться, и многое стало понятнее. Направления, по которым наступали наши войска, сразу отсеяли: вряд ли фрицы оттуда рискнули сунуться.

– Отож здесь или здесь. – Торчок на диво бережными штрихами очертил два района в глубине берега. – С воды они едва ли высадились – шибко заметно. Где-то на берегах воздушную амуницию нужно шукать.

– Похоже на то, – согласился Сергеев, ставший некоторым экспертом по дорогам у Прахово. – Но я, мужики, не совсем понимаю: а что нам толку в тех парашютах? Разве что местным гражданкам отдать, в благодарность. Кормят-то нас ого как.

– С парашютами могут быть всякие упаковки и укупорки, а на них – опознавательные знаки. Нас учили каждую мелочь собирать и осматривать, – пояснил Тимофей.

– Они могли не прыгать, а приземляться на джедрилице. Как это… планерах! – вдруг сказал Сречко. – У бошей есть такие. Бесшумные и точно садятся.

Это было несколько неожиданно. Про диверсионные планеры остальным бойцам группы слышать не приходилось.

– Это как же? – удивился Торчок. – Он же без динамы. Сядет, а потом шо?

– Потом они выбегают и идут в напад с пулеметами, – пояснил югослав. – Трусливых эсэсов в десантники не берут.

– А я вообще планеры только в Доме пионеров видел, – признался Сергеев. – Неужели в них целую банду фрицев запихать можно?

– С планером – это лишь один из вариантов. Но если его учитывать, то вот отсюда поиски нужно начинать, – указал на карте Тимофей. – Тут что-то вроде лощинки, относительно плоской. Наверное, в нее сесть можно. Съездим, осмотрим. Только я сейчас фрица до ветру отведу.

Водить пленного в сортир контрразведчики не любили. Фриц даже в штанах со срезанными пуговицами норовил наглость показать. Всякие воздействия по загривку и тыльным частям тела воспринимал с нордической стойкостью. С сержантом Лавренко был, правда, поскромнее: то точное и внезапное касание прикладом его нордичность превозмогло.

Павло Захарович остался для охраны вещественных доказательств и пленного – пока только это и являлось единственно ценной добычей остатков опергруппы.

«Додж», выбираясь на простор, катил по узким улочкам.

– А ты вообще откуда про планеры и парашютистов знаешь? – спросил Тимофей у югославского проводника. – Доводилось сталкиваться?

– Ого! Как мы весной с ними сцепились! Они прямо с неба – и на наш штаб. Прямо батальонами сыпались.

– На штаб отряда? – удивился, крутя баранку, Норыч. – Видно, здорово вы им досадили?

– Что ты, брат, боши Верховный штаб атаковали. Самого маршала хотели захватить! Я тогда туда на школу пришел и в самый раз угодил. Это в Дрваре случилось…

– Надо же. Давай-ка ты потом расскажешь, пусть и Захарыч послушает. Мы про парашютистов почти ничего и не знаем. А сейчас не отвлекаемся, а то поворот проскочим, – предупредил Тимофей.

Поворот, и правда, был того… двукозлиная тропа, а не поворот. «Додж» взобрался повыше, повернул от реки, и тут контрразведчики увидели бегущих навстречу парней-югославов – один размахивал винтовкой…

Планеров оказалось два. Лежали почти открыто, кое-как замаскированные ветками. Длиннокрылые, с распорками и угловатыми фюзеляжами. Черт его знает, как летают, но сразу видно, что аппараты откровенно гадские, вражеские.

Тимофей залез в один из планеров. Жесткие сиденья, штурвал у пилота и на штурвал-то не похож. Патроны автоматные второпях рассыпаны. Ничего особо интересного, да и понятно: кто секретные документы так запросто позабудет?

Смершевцы пожали руки гордым подпольщикам. Что и говорить, молодцы хлопцы, нащупали вражий транспорт мгновенно.

– Добро, войинци. Теперь ищем. В смысле, тражим.

Поиски особых результатов не дали. Нашли неплохой, наверное, парашютный, складной нож, отдали парням. Клочки окровавленных бинтов – это еще при посадке кто-то из фрицев нос себе расквасил или еще какое ранение получил. Были находки и интереснее: газету нашли, судя по дате, свежую, и какие-то листы в планере – похоже, забытая техническая инструкция. Возможно, специалист со знанием немецкого что-то из этих бумаг и выжмет.

Обратно ехали с югославами, те планировали организовать облаву на удравших парашютистов. Дело хорошее, но малообещающее. Фрицы тренированные, и если кто имелся, кроме корректировщика, уже драпанул. Сплошной линии фронта нет, как пить дать ушли.

Оставалось ждать приказа или какого-то начальства. Сречко организовал: выкупались в странноватой бане-мойке, веселые хозяйки постирали форму. Остатки оперативной группы сидели под навесом в накинутых на белье телогрейках. Хозяин дома принес бутыль с вином, тут же подошел сосед с другим солидным сосудом.

– Да хорош нам уже, наверное. – Тимофей неуверенно посмотрел на Торчка.

– Отож шо на меня смотреть? – возмутился Павло Захарович. – Ты сержант, я сержант, оба сознательные. Никанорыч у нас спокойный до спиртного, Сречко к местному меню привычный.

– Ну да. Значит, по стаканчику, и все, – согласился Тимофей.

Все закивали и принялись разливать.

Под некрепкое вино и бутерброды с острым айваром[30] беседовали о прошедших событиях и ходе расследования.

– Надо было и того корректировщика брать, – сожалел Тимофей. – Два языка – это не один. Развести, допросить по отдельности, сличить, что наболтали…

– Да как того поймаешь? Тьмы же. Нырнул – и нет его, пацови[31], – ругался Сречко. – Ты и так по дереву прыгал, я думал, сорвешься, разобьешься.

– Отож точно, прямо гамадрил. В хорошем смысле того зоологического слова, – подтвердил Торчок. – Обережней надо. Фрицев много, а группа у нас невеликая.

– Так! Эти десантники сплошь эсэсовцы. Даже те, кто не эсэсовцы, все равно как эсэсовцы, – объяснил югославский партизан. – Как мы с ними весной бились!

– Ну, давай рассказывай! Оно сейчас как раз к пользе дела.

В мае месяце бойца Сречко Кандича откомандировали из отряда на офицерские курсы. Прибыл в Дрвар[32] без приключений, хотя учиться особой тяги не испытывал. Здесь у реки, около городка, зажатого лесистыми хребтами Осьеченица, было людно: тут дислоцировались и Верховный штаб НОАЮ[33], и ЦК, и Инженерная бригада, всякие курсы, школы, отделы. Ну и, конечно, располагались сам Тито и миссии союзников.

Охранялось сердце армии неплохо. В самом городке и рядом – охранный батальон, усиленный бронетанковой ротой 1-го Пролетарского корпуса и зенитчиками. До немцев было не то что очень далеко, но в том направлении по склонам гор располагались части двух боевых корпусов, бойцы отдельных партизанских отрядов, артиллерия. Отбить наступление немцев (поговаривали, что оно непременно случится) сил прикрытия вполне хватало. Еще месяц назад появились сведения, что боши могут вспомогательный десант выбросить. Для его отражения создали зенитную роту. Но немцы как-то помалкивали, и все слегка расслабились.

25 мая был день рождения Тито. Может, поэтому, а может, от хорошей погоды, настроение у всех было праздничное. А в шесть тридцать утра налетели немцы: сначала штурмовики, потом пикировщики… Громыхали тяжелые бомбы, загорелась целлюлозная фабрика, пикировщики чуть ли не первым ударом уничтожили радиостанцию Верховного штаба. Немногочисленные зенитчики партизан пытались отбить налет. Еще до окончания бомбежки появились «юнкерсы» с десантниками…