Вечный лед (ЛП) - Грабб Джефф - Страница 20

– Не пытайся меня остановить! – его голос был уже практически неузнаваем. – Я знаю, ты хочешь получить мою силу, прямо как он! Но я больше не хочу, чтобы меня использовали!

Он повернулся обратно ко входу и начал откапывать выход в раздробленном сугробе, снег прилипал к его покрасневшим от холода рукам.

Джайя сзади ударила его камнем по голове. Вечный Архимаг что-то пробурчал и сполз на дно пещеры.

Джайя опустилась на колени и удостоверилась в том, что ударила его не слишком сильно. Потом она посмотрела на вход. Небо было предательского синего цвета, а в отдалении высились впечатляющие укрепления Трессерхорна. Тонкий налет черной пыли – останки подручного некроманта, полученного от Лешрака – был рассеян по снегу внизу, оставив тонкое черное пятно, которое могло привести других к их укрытию, а могло этого и не сделать.

Она снова проверила Джодаха. Дыхание было слабым, изо всех пор кожи до сих пор сочился пот, и все тело сотрясалось изнутри.

Джайя, наемный маг и потенциальный спаситель Джодаха, Вечного Архимага Школы Невидимых, села на корточки и произнесла вслух: – Ладно, и что теперь делать?

Выбор был, он был всегда. Но Джайя не хотела рассматривать именно эту отдельную возможность, пока не останется других вариантов. Она подождет. Может быть, представится что-нибудь получше.

Она выдержала меньше дня. За это время состояние Джодаха ухудшилось. Дрожь превратилась в лихорадку, которая сменилась развившимся содроганием. Отовсюду тек пот. Кожа покраснела, как у вареного лобстера. Он был горячим на ощупь, и даже снег, приносимый от входа, не мог уменьшить его жар. Он бормотал, иногда пытался кричать. Она зажала ему рот рукой. Он ее укусил.

В конце концов, Джодах успокоился и перешел в один из спокойных периодов. Он лежал на скамье, завернутый в свои и джайины меха. Иногда из-за чего-то внутри по его телу пробегали судороги. Что-то Лим-Дул с ним сделал, подумала она.

Или что-то сделала она, встревожилась Джайя.

Она посмотрела на залитое потом и покрытое морщинами лицо, не постаревшее с того момента, когда она впервые встретила его. Когда она ворвалась в его любимый университет, его город тайн, в поисках предмета для менее-чем-уважаемого покровителя. Для нее это была работа, но, остановив и сбив с ног своими заклинаниями, Джодах не стал ее убивать. Вместо этого он ее простил и позволил присоединиться к другим ученикам. Он научил ее первым нескольким заклинаниям.

А в конце она ушла, хотя и не из-за него. Не совсем. Нет, скорее это случилось из-за его силы, его положения, его способа мыслить. Она ушла, но не из-за того, что он занял место в ее сердце.

С тех пор их пути пересекались с полдюжины раз, и каждый раз Джодах сводил с ума, приводил в бешенство, был высокомерным и разочаровывающим – именно таким, каким она его помнила. И для нее это было своего рода безопасностью.

Но он никогда не был таким. Он никогда не умирал.

Она подошла к телу Джодаха и нежно коснулась лба пальцами. При прикосновении ее пальцы едва не загорелись, он пошевелился, пробормотав что-то на давно умершем языке. Это могло быть и имя, и проклятие.

Однажды она могла его покинуть, сказала она себе. Могла продать в чужие руки, даже вернуть Лим-Дулу в обмен на мешок золота и обещание не преследовать, которое могло измеряться в минутах.

Сейчас она ничего не могла сделать, и не могла с ним оставаться. За все эти годы запас ее ухищрений пополнился, но это были лишь слабые заклинания: отпирание, разрушение, выяснение правды и огненные звездочки, но ничего, что могло бы вылечить бессмертного мага. У нее не было ничего, что могло привести помощь в это удаленное место – прямо рядом с замком некроманта.

Ничего за исключением одной вещи, и даже сейчас она не хотела ее использовать. Это потребует соглашения с высшими существами. Она это ненавидела. Это повлечет с собой необходимость быть дипломатичной. Она ненавидела и это. Это приведет к выполнению соглашения.

Это она ненавидела больше всего.

Джодах дрожал, пытаясь высунуть из-под мехов конечности. Он двигал ногами взад и вперед, отпугивая мрачных существ, которые жили лишь в его беспокойных снах. Джайя смотрела на него и поджимала губы.

Она сунула руку в рубаху и медленно вытащила талисман. Это была простая вещица, тонкое кольцо из слоновой кости с серебряной застежкой с одной стороны, а к ней была привязана ленточка из бело-голубой кожи. В центре лента изгибалась и переливалась из белого в красный, потом в зеленый, синий и черный и обратно. Раньше, когда дела шли плохо, она держала грубо сделанный амулет и думала о том, чтобы вызвать его ужасную хозяйку, но каждый раз она находила способ обойтись без этого.

На этот раз такого средства нет. Джайя встала на колени на холодный пол убежища.

Она глубоко вздохнула и тряхнула волосами, ее длинные рыже-каштановые косы рассыпались по спине. Она сложила ладони чашкой, амулет лежал у нее на руках. Потом начала петь.

Песня была простой, и это было хорошо, потому что Джайя могла делать многое, только петь не умела. Песня состояла из трех нот, и имела простой, монотонный ритм. Она закрыла глаза и пропела:

Госпожа, услышь мою молитву

Госпожа, услышь мою просьбу

Госпожа, услышь преданного тебе

Госпожа, приди ко мне

Она подождала мгновение и открыла глаза. В маленькой пещере ничего не изменилось. Она покраснела против желания, и тихий внутренний голос, упрекавший ее за веру, суеверие, за мысль о том, что та, которой она молилась, вообще ответит на мольбы шарлатана.

Джодах пошевелился под мехами и начал тихо и лирично бормотать, его голос стал становиться громче и затихать в безумном ритме.

Джайя мысленно схватила тихий внутренний голос, заковала в мысленные оковы и бросила в самое глубокое из ее мысленных подземелий. Она снова начала читать нараспев.

Госпожа, услышь мою молитву

Госпожа, услышь мою просьбу

Госпожа, услышь преданного тебе

Госпожа, приди ко мне

Она снова начала с того места, где остановилась. Потом в третий раз. Только теперь она сделала паузу.

Снаружи поднялся ветер. Она посчитала это хорошим знаком.

Она снова повторила песнь, и ветер усилился, начав раскалывать лед в сугробах снаружи и уничтожая последние остатки от прислужника Лешрака. Она запела снова и ощутила, как что-то холодное трется о ее лицо. Она открыла глаза, но петь не прекратила, и увидела, что сугроб у входа ветром сдуло внутрь. Ледяные крошки и снег носились и вертелись по пещере, оседая на ней, на скамьях и на Джодахе.

Она запела снова, ветер стал еще сильнее. Она запела еще громче, выпевая сквозь ветер, который теперь свободно задувал внутрь пещеры. Джодах тоже начал кричать, но Джайя не обращала на него внимания.

Она уже вопила, пытаясь перекричать ветер. Вокруг нее вертелись маленькие снежные воронки. Она дрожала, но не сбивалась и сохранила ритм песни. Какой это был раз, двадцатый, тридцатый? Достаточный, чтобы достучаться до ее сердца.

Тут Джайя ее ощутила. Ее присутствие, сильное, словно бы ее неожиданно завернули в толстое одеяло, выдавив весь воздух. Джодах тоже почувствовал это, и Джайя видела, как он дергается на скамье, разбрасывая меха во все стороны.

Давление усилилось, как будто сама гора Лат-Нам опустилась на дно моря. Это давление служило предвестником силы, которая должна была прибыть.

Все закончилось так же неожиданно, как и началось, и в пещере все стало нормальным. За исключением того, что появилась она.

Она была высокой, словно вырезанной из слоновой кости, черты ее лица были утонченными и удлиненными. У нее были почти эльфийские глаза, и одетая на ней человеческая одежда не встречалась уже несколько сотен лет. На ней были доспехи из морозостойких зимних растений, покрытые подбитой стеганкой тканью. Волосы были собраны под огромным коническим шлемом, изгибавшимся на затылке. Широкий плащ из бежевых перьев спускался с ее плеч, он был изящным, словно клочок тумана. Она легко парила перед Джайей, ее стройное тело было залито ее же собственным сиянием.