Продолжение записок сумасшедшего анимешника, который переехал в Японию, стал мастером боевых искусст - "Swfan" - Страница 32

Что касается последней… Здесь мне всё ещё следовало провести определённые подготовительные работы. История намечалась большая, даже грандиозная. Обычно, во время таких герои проходят через определённый психологический рост. Сделать нечто подобное было проблематично, но возможно. Мне просто нужно было надавить на больные места последних.

Мать Коу.

Гендер Кей.

Эм… Марии.

Ладно, в отношении последней я был немного без понятия. По крайней мере с виду девушка казалась совершенно нормальной. В смысле, не совсем, однако у неё не было никаких особенных комплексов и болячек из прошлого. Возможно, я даже правильно делал, что всё это время оказывал на неё лёгкое психологическое давление. Персонажи не должны быть слишком нормальными. В этом плане они напоминают картинки. Именно тени создают в них иллюзию трёхмерности.

По крайней мере в мультиках и книжках с картинками.

Многогранное замечание.

В любом случае у героя должна быть некая проблема личного характера, с которой он в итоге разберётся, и желательно неким образом, который свяжет её с основной историей.

Я давно уже собирался вписать мать Коу в сюжет, хотя бы на второстепенную роль, роль дамы в беде, и сейчас, в свете предстоящей арки, выдался подходящий момент, чтобы это сделать.

Но.

Я задумался.

Меня беспокоило, что, возможно, ещё слишком рано было разрешать конкретно эту сюжетную линию.

Согласно традициям жанра, главный герой должен решать свои личные и мировые проблемы параллельно, чтобы в самом конце либо его преддверии они сплелись воедино, а затем вместе разрешились. В данный момент наша история находилась на самых ранних стадиях. Следовательно, опасно было прямо сейчас браться за такую сложную тему. Можно было сделать это с целью именно что усугубить проблему, но в таком получится своеобразный диссонанс, когда герой побеждает злодея, но терпит поражение на личном фронте.

Встречается, конечно, и такое, однако не в японской школе сценарного мастерства. Здесь всё немного проще, понятней и потому приятней.

В любом случае время пришло. Затягивать не имело смысла. Я открыл первую страницу своей записной книжки, на которой у меня был приклеен календарик, и нарисовал в синей клеточке толстый крестик.

Это было тридцатое число.

Сегодня у нас двадцать восьмое…

…

…

…

POV Коу

С некоторой растерянностью Коу разглядывал фотографию черноволосой девушки в белом платье. Волосы, причёска, наряд… даже грудь, которая, отметил он про себя невольно, после чего сразу помотал головой, была заметно меньше, нежели сейчас — всё это создавало совершенно чужеродный образ, и только немного хмурое лицо и пронзительный взгляд говорили о том, что перед ним действительно была Танигава.

Коу стоял на первом этаже своей школы в коридоре возле спортивного зала и рассматривал застеклённый стенд, на котором располагались кубки и прочие спортивные трофеи. Взгляд его был направлен на фотографию, снизу которой стояла небольшая табличка: юношеский турнир по фигурному катанию Токийской префектуры. Главный приз. Парное выступление.

Парное… Всё так.

Взгляд его переместился с Танигавы на другую девушку на фотографии. На ней тоже было белое платье. Сама она была немного ниже, но обладала изящной белой шейкой. Волосы её были длинными и волнистыми, губы красными, лицо казалось детским и в то же время тощим.

Тонкий носик выделяла едва заметная горбинка.

Смотрела девушка тоже иначе; в то время как Танигава был хмурой, но уверенной, она, «Сорью Минато» как-то странно и потерянно косилась в сторону.

Коу пристально посмотрел на лицо этой девушки.

И растерялся.

Неужели Кобаяси была права, и всё это время именно старая подруга и напарница распускала про Танигаву дурные слухи? Поверить в это было сложно. Целую минуту Коу рассматривал тёмные глаза девушки, стараясь увидеть в них подобие зависти или злобы; затем понял, каким, в сущности, странным сейчас занимается занятием и снова посмотрел на лицо девушки. Запомнил. На всякий случай сфотографировал, повернулся и двинулся в сторону коридора.

Сорью была ученицей четвёртого класса, который находился на втором этаже в самом конце коридора. Идти туда и просить с ней поговорить было по меньшей мере неловко. Именно поэтому Коу собирался дождаться завершения занятий и встретить её на пороге школы, для чего ему и понадобилось сперва выучить её лицо.

Последовало продолжительное ожидание. То и дело мысли Коу возвращались к той самой фотографии. Танигава и Сорью не казались на ней особенно близкими подругами… впрочем, чего и следовало ожидать от подобного рода официального снимка… и тем не менее они знали друг друга с самого детства, с тех самых пор, как вместе поступили в школу по фигурному катанию.

И вот ещё одна зацепка.

Они учились в одной школе.

Значит, у них был один тренер.

Тот самый, которого Танигава ударила огнетушительным.

Всё это определённо было связанно, размышлял Коу, теперь уже стоя на пороге школы. Но как? И почему теперь Сорью распускала про Танигаву такие слухи? Именно последний вопрос казался Коу наиболее важным. Даже будь это правой, если они действительно были подругами, хотя бы знакомыми, о таком следовало умолчать. Единственная причина говорить об этом была в том, что между девушками возникла некая сора.

И снова Коу терялся в догадках.

Он мог размышлять об этом ещё долгое время, но вот его пристальный и с недавних пор необычайно острый взгляд поймал знакомое лицо. Коу сосредоточился. Двери школы открылись, и на пороге показалась тощая девушка. Волосы её были не длинными, но короткими, до подбородка, щёки не такими пухлыми — она казалась худощавой и вообще заметно изменилась за последний год, — тем не менее маленькая горбинка посреди носа оставалась неизменной. Это была она, Сорью.

Коу двинулся навстречу девушке… Как вдруг двери снова открылись, и показались другие люди. Коу замялся. Засомневался. Он вдруг понял, что их разговор неминуемо привлечёт определённое внимание. На секунду у него мелькнула мысль проследить за Сорью в более укромное место, однако он сразу выбросил её из головы, как совершенно неправильную по великому множеству причин.

Наконец Коу собрался с духом и направился навстречу девушке. Последняя сразу заметила его приближения, словно встревоженный зверёк, и прищурилась. Коу встал в нескольких метрах и уже собирался озвучить просьбу поговорить наедине, слова которой тасовал в своей голове, словно разбирая предложение на уроке родного языка, как вдруг в его кармане зазвенел телефон.

Коу немедленно достал его и прочитал сообщение:

Отправитель: Сенсей.

«В храм. Срочно».

— Что-то нужно? — вдруг спросила Сорью.

— Эм… Нет, ничего, — помотал головой Коу, повернулся и быстрым шагом двинулся в сторону дорогу.

Пройдя последнюю до конца и выйдя на улицу, он перевёл дух и бросился бежать.

Сперва он испытывал необычайное облегчение; затем на смену последнему пришла тревога, которая немедленно выветрила все прочие мысли. В храм? Зачем? И почему именно срочно? Сенсей всегда писал кратко и по делу. Если он требовал явиться срочно, на это была чрезвычайно важная причина…

Коу терялся в догадках всё время, что ехал на метро и бежал в направлении храма. Добравшись до места, он заметил мужчину в длинном чёрном пальто на пороге. Вид последнего ещё сильнее встревожил Коу. Сенсей казался хмурым и серьёзным.

— Потом всё расскажу, сперва подождём остальных, — сказал он, предупреждая все вопросы.

Коу кивнул и, смиряя шаг, зашёл в храм. Он попытался заставить себя успокоиться, но сделать это было невозможно. Он лишь отметил про себя, что, если Сенсей собирается дождаться остальных (он ведь говорил про Кей и Марию, так?..), значит, они были в порядке. В определённом роде это было облегчением.

Волнение умеет в равной степени растягивать время и делать его незаметным; через несколько минут прибежала Мария, а потом явился Кей в своей ветровке и без обиняков спросил, что случилось. Сенсей сказал им проследовать в храм, встал у задней стенки и долгое время молчал, хмуро смотря в пустоту перед собой; с каждой секундой волнение Коу нарастало; наконец мужчина повернулся, — Мария при этом выпрямила спину, как школьница, на которую посмотрел уличитель, — и заговорил: