Пламя одержимости - Омер Майк - Страница 16

– Да, Стив, они тут повсюду. – Она встала у него на пути, едва удержавшись, чтобы не пихнуть его в грудь. – Я и сама справлюсь.

Где-то на заднем плане Киблс, бросившись за очередным сверчком, повалила стул и радостно залаяла. Бен побежал за ней, криком призывая остановиться.

– Ла-а-а-адно… – произнес Стив. Ну как можно до такой степени растянуть одно-единственное слово и вложить в него столько смысла? Эбби подозревала, что сегодня подняла ему настроение. – Тогда я пошел. Дай знать, если тебе понадобится какая-нибудь помощь.

Когда он наконец удалился, Эбби закрыла дверь и повернулась, готовая оценить масштаб разрушений в порядком разгромленном доме.

В этот момент у нее в кармане зажужжал телефон. Она достала его и уставилась на текст на экране. Ей потребовалась пара секунд, чтобы переключить внимание и понять, что там написано. Сообщение было от Мейген. Оно гласило: «Да, это точно он».

Моисей нервно ерзал на своем месте, слушая, как Роуз докладывает о финансовом состоянии секты. Как и всегда, когда она на чем-то сосредотачивалась, ее пальцы машинально играли с подвеской в виде креста. Прядь ее длинных рыжих волос выбилась из конского хвоста и свисала на щеку, пока она зачитывала отчет.

Моисей устроился в большом мягком кресле, в отличие от своего близкого круга последователей, которые все расположились на деревянных табуретках. Хотя опять-таки: почти ни у кого из них не было за плечами хотя бы половины прожитых им лет. И никого из них не терзал этот нескончаемый назойливый зуд где-то внутри.

Подобно пророкам прошлого, Моисей знал, что Бог отнюдь не стремится облегчить ему жизнь. Нет, к этому моменту необходимость действовать была подобна дорожке муравьев, ползущей у него вдоль позвоночника. Тело было словно зажато в этом кресле, в этой крошечной комнатке. Он жаждал освобождения, которое пришло бы с пламенем, криками и теплом женщины под ним.

– Семья Нельсонов из Вашингтон-Луп увеличила свои ежемесячные пожертвования на молодежный приют до ста долларов в месяц, и оба подтвердили, что примут участие в нашем трехдневном семинаре за полную стоимость, каковая составляет…

– Хорошо, – резко оборвал ее Моисей. – Спасибо.

Глаза всех присутствующих удивленно распахнулись. Удивляться было чему – обычно их пастырь настаивал на том, чтобы ему докладывали всё до мельчайших подробностей. Было очень важно поддерживать контроль над бухгалтерским учетом группы. Но они просто не сознавали, чего ему это стоило… Он сжал кулаки, и в голове у него молнией промелькнула вереница образов. Роуз, обнаженная, извивается на полу, вокруг них бушует пламя, прядь ее рыжих волос зажата у него в кулаке… Моисей закрыл глаза, чтобы прогнать эти яркие картины.

– Кстати, хорошо, что напомнила, – продолжил он. – Что касается трехдневного семинара, то я пригласил еще одну участницу. Дилайлу Экерт. Это моя гостья. В какой-либо оплате нет необходимости. И она, вероятно, приедет с двумя детьми. С малолетней дочкой и сыном младенческого возраста.

Хотелось рассказать им остальное. Что она особенная. Что она – дар Божий. Что чудесным образом воскресло его прошлое. Но у него пока не находилось слов, чтобы это выразить, хотя нехватка слов была для него чем-то необычным. Это могло означать лишь одно: Бог хотел, чтобы он пока хранил молчание.

Анна неуверенно кашлянула.

– Я не уверена, что мы сможем разместить младенца. И эта девочка может заскучать. Семинар будет долгим…

Моисей пристально смотрел на нее, пока слова не замерли у нее на устах.

– Наша община славна своими великими деяниями, – медленно произнес он, после чего возвысил голос. – Ты хочешь сказать, что мы не справимся с младенцем и маленькой девочкой?

– Нет, Отец, – кротко ответила Анна.

– Я хочу, чтобы как раз ты занималась этими детьми на протяжении всего семинара. Проследила, чтобы девочка была абсолютно всем довольна. И чтобы младенец никому не мешал.

Лицо у Анны вспыхнуло. Предполагалось, что на семинаре она будет руководить дискуссиями и общими молитвами. Моисею было хорошо видно, что сейчас она пытается понять, как увязать это с дополнительной ответственностью по уходу за двумя малолетними детьми.

– Остальные твои обязанности может взять на себя Роуз, – добавил он.

Анна кивнула, опустив голову.

– Спасибо, Отец, – произнесла она голосом, полным слез.

– Дилайла – потерянная душа, – объявил Моисей, обводя внимательным взглядом мужчин и женщин в комнате. – Но я все-таки углядел в ней чистоту. И мы можем открыть ей глаза на истину. Мне нужно, чтобы вы постоянно находились рядом с ней. Чтобы омыли ее своей любовью. Я хочу, чтобы она ощутила себя самым потрясающим человеком среди вас. Окружите ее заботой. Напитайте ее душу. Заставьте ее почувствовать себя своей.

Моисей увидел понимание в нацеленных на него взглядах. Все это им уже приходилось не раз проделывать.

Дилайла была просто рада выбраться из дома. Брэд отправился в одну из своих длительных рабочих поездок, и вроде оставалось лишь ликовать по этому поводу. Но после многочисленных подобных случаев она прекрасно понимала, чего он ожидает от нее по возвращении. Жена должна воспользоваться его отсутствием, чтобы навести стерильную чистоту в доме, а не по-быстрому пройтись по нему шваброй. Вернувшись, он проинспектирует результат. Все должно буквально сиять, иначе…

Иначе – «Ты за это заплатишь».

Так что, когда Брэд уехал, в доме повисло что-то почти зловещее. В каждом предмете мебели таилась пыль или крошечные обрывки паутины. В каждой трещине пола скопилась грязь. Дилайла намеревалась провести за уборкой все выходные, хотя правая рука у нее оставалась опухшей и сильно болела.

Но по крайней мере нынешним вечером можно было куда-нибудь пойти, кое с кем повстречаться – сделать вид, будто ее жизнь представляет собой нечто совершенно другое.

Отец Уильямс – или, как по его настоянию она его теперь называла, Моисей, – предложил ей приехать на все выходные, на какой-то семинар. Дилайла вежливо отказалась. Но все-таки согласилась заглянуть на денек – познакомиться с людьми, поговорить. Тем более что можно было взять с собой детей.

Семинар проходил на какой-то ферме за городом, которую, как объяснил Моисей, они превратили в приют для проблемной молодежи. Дилайла вроде как что-то слышала об этом учреждении, работавшем уже пару лет. Ей пришлось вызвать «Убер», чтобы добраться туда.

И вот теперь, войдя внутрь, она с удивлением увидела, насколько там мило. Главный зал, залитый теплым светом, был переполнен людьми, которые, собравшись небольшими группами, о чем-то негромко беседовали между собой с пластиковыми стаканчиками в руках. На заднем плане играла тихая музыка. Куда ни глянь – повсюду улыбки и даже смех. Эмили прижалась к ней, прячась у нее за ногой.

– Дилайла, а вот и ты! – Моисей подошел к ней. Несколько мужчин и женщин последовали за ним – все не старше тридцати, как и она сама. – Народ, знакомьтесь – это Дилайла! А это ее детки, Эмили и Рон.

– Ой, какие славные! – воскликнула одна из женщин, улыбнувшись Дилайле. – Маленькая Эмили так похожа на тебя! Просто чудо!

– Вообще-то она похожа на своего отца, – отозвалась Дилайла, слегка покраснев.

– Да ладно! У нее твои глаза и твои прекрасные золотистые волосы. И только посмотрите на этого парня! Можно подержать его на минутку? – Не дожидаясь ответа, женщина протянула руки.

Дилайла колебалась, но все радостно улыбались ей, и ей не хотелось показаться невежливой. Она осторожно передала Рона этой женщине, которая тут же прижала его к себе и принялась умильно ворковать:

– Он такой милый… Только посмотрите на эту улыбку! Эй, Рон, эй, малыш! Я Анна. Ты можешь сказать «Анна»?

Кто-то протянул Дилайле бумажный стаканчик с пуншем. Она отпила из него, наслаждаясь сладким вкусом.

– Дилайла, у тебя просто замечательная блузка! – воскликнула другая женщина. – Где ты ее купила?