Ревизор Возвращение в СССР 7 (СИ) - Шумилин Артем - Страница 53

Работа закипела. Приятели Марата, а также Мишка с Олегом Афанасьевым подхватили тачки с лопатами. Мы с Маратом проверили бетономешалки, разобрались с подводом воды и начали таскать цемент. Леха Мужицкий с еще одним парнем из параллели и его приятелем Лаврентием занялись досками, быстро сколотили опалубку и присоединились к нам. Никто не отлынивал, все старались показать себя в первый день с лучшей стороны. Ну и конечно, как всегда с парнями бывает, все хотели выяснить, кто первый «сдохнет».

Первые пару часов все держались бодрячком. Подготовительная работа была простая и понятная, хоть и монотонная. Помогало еще и то, что на складе было прохладно. По сравнению с жарой на улице просто кайф.

А вот потом уже началась настоящая нагрузка. Несколько человек мы отрядили по-прежнему таскать материалы, а сами разделились на две небольших группы по числу бетономешалок. Каждая группа замешивала бетон и заливала его в свою секцию из сколоченных досок 2×3 метра. Доски были шириной 10 см, так что заливали секцию доверху, разравнивали правилами и так оставляли до завтра. Двигались с противоположных концов склада навстречу друг другу. Когда завтра бетон немного схватится, доски выбьем, снова сколотим и будем следующий ряд делать. А углубления от досок потом зальем. Если делать один ряд из шести секций каждый день, то должны уложиться в срок с запасом.

Это все была красивая теория и расчеты на бумажке. Но, как говорится, «медицинский справочник и реальная грыжа — это очень разные вещи». Сделав всего по одной секции и присев передохнуть, мы ощутили, несколько сильно устали. Я сидел и разглядывал наш амбициозный, погнавшийся за длинным рублем стройотряд. Парни выглядели измотанными. Друзья Марата просто были уставшими, а вот мои бывшие одноклассники тяжело дышали и выглядели подавленными. От былого оптимизма не осталось и следа. По неуверенным взглядам некоторых я понял, что они сомневаются, что такая работа нам по плечу.

— Ну как? — спросил я друзей по возможности весело. — Классная халтурка нам обломилась?

— Я вот что-то не уверен, — Мишка криво усмехнулся. Вышло не очень. — Ты думаешь, мы справимся с такой работой?

— Уверен, — я кивнул вполне серьезно. — Тяжело будет, конечно, особенно первые дни. Но потом втянемся. Главное не сдаваться.

Парни при этих словах немного встрепенулись. Сдаваться никто не хотел. После небольшого перерыва мы продолжили работать. Уже никто не рвался вперед, не пытался обогнать других, чтобы быстрее прикатить тачку или принести мешок цемента. Все работали спокойно, размеренно, экономя силы.

Увы, но без потерь не обошлось. Во время обеда Олег Афанасьев извинился перед всеми и сказал, что не сможет с нами продолжать работать. Показал руки все в мозолях, словно его это извиняло, и сказал, что не ожидал, что работа окажется настолько сложной. Смущенно извинившись еще раз, он ушел, опустив глаза в пол и ни на кого не глядя. Никто особо не возмущался его поступком. Все уже к тому времени сильно устали и прекрасно понимали, что работа просто оказалась парню не по силам. Бывает. Нас волновал только один момент. Нас и так было девять вместо десяти. А теперь мы еще одни рабочие руки потеряли.

— Надо искать кого-то вместо Олега, — встревоженно сказал Мишка. — Вот только не знаю, кого. Всем уже рассказали. Кто хотел, пришел.

— Не будем пока никого искать, — подумав, ответил я, — попробуем сами пока работать. Посмотрим, как пойдет. Если втянемся, то вполне сможем все сделать. Бетономешалок всего две, народу пока условно хватает. Главное, чтобы силы были. И денег сможем больше заработать, если никого звать не будем. Одно дело делить на девять, другое на восемь. Почти на шестьдесят рублей больше будет каждому.

Парни немного подумали, а потом согласно закивали головами. Шестьдесят рублей дополнительно — это серьезные деньги, есть ради чего пострадать. Дворнику чуть больше месячную зарплату платят.

— Правильно, — поддержал меня Марат. — Главное, продолжать потихоньку дело делать. Все у нас получится.

Ссобойки, что с собой притащили, улетели моментально. На еду набросились все просто со звериным аппетитом.

Проработав до вечера, мы-таки смогли залить все шесть секций первого ряда. А тут и главный инженер появился, посмотреть, как дела идут.

— Давайте каждый вечер пересчитывать, сколько мешков цемента есть и сколько израсходовано, — предложил ему, — а поутру я буду пересчитывать. А то склад не запирается, мало ли кто дефицитный цемент утащит.

Никита Аркадьевич на меня удивленно посмотрел, но с предложением согласился. Еще бы — обычно так шабашники не поступают. Сами тащат все, что можно, и никакой учет им, естественно, не нужен.

Когда расходились со склада по домам, поймал себя на мысли, что наш отряд похож на группу зомби из сериалов 21 века — все грязные, перемазанные в растворе, движения медленные, походка шаркающая, взгляд бессмысленный…

Придя домой, смог только раздеться кое-как, слегка ополоснуться и рухнуть на кровать. Спал без задних ног. Не слышал ни как бабуля меня укрывала, ни как хозяйничала на кухне с Никифоровной, вообще ничего.

Следующие четыре дня тоже были очень тяжелыми, а потом все удивленно обнаружили, что втянулись. Да, болело все, да, руки, казалось, вытянулись до земли, как у орангутангов, от постоянного таскания тяжестей, а спина не гнулась, но привыкли. Даже слегка повеселели от осознания того, что приспособились!

За это время еще дважды смотался на лекции по линии общества «Знания». Пахал, пока не оставалось минут двадцать до подъезда машины. Затем быстренько ополаскивался холодной водой, вытирался, надевал чистый костюм и шел, как белый человек, степенно к машине ехать на лекцию. Обе были в новых местах, на местной швейной фабрике и для учителей соседней школы. Константин как раз из нее и был. Швейная фабрика дала мне десятку и подарок в виде отреза сатина на постельное белье, и я его отдал обрадованной бабуле, а школа пошла по разряду шефской помощи, и, само собой, подарка там никакого не было. Да я и не ждал. После лекций меня отвозили сразу на хлебозавод, я переодевался и бежал дальше пахать вместе со всеми.

Идя в очередной раз с завода, наткнулся на того самого дедка, что нам чехов с ансамблем развлекал. И едва не вызвал международный скандал, цитируя ругательства, что в лагере от чешских солдат набрался. Даже вспомнил, как зовут — Кирилл Семеныч.

— О, Пашка! — обрадовался он мне, — дюже хорошо ты тогда про Ковпака сказал и меня, думал, лопну от гордости! А что ты тут делаешь?

— Да мы тут, Кирилл Семеныч, стройотряд организовали, полы вам бетонируем на складе за копеечку! — сказал я, улыбнувшись энергичному деду.

— Ну, я тогда завтра вас удивлю. Девки-то наши из ансамбля, так и не могут тот раз забыть — сколько ваша заведующая столовой нам с собой продуктов положила!

Я задумался. Никак он хочет завтра весь ансамбль привести выступить бесплатно? В двадцать первом веке мне бы такое в голову не пришло, когда никто без гонорара и жопу от стула не оторвет, но в 1971 году возможно все! Люди невероятно душевные, а деньги для многих вообще большого значения и не имеют. Так, а оно мне надо, чтобы он завтра двух красавиц к нам в цех привел? Что с работой будет, парни же вообще забудут, чем занимались, начнут перышки расправлять и перед девчонками красоваться вместо дела… Как бы кто еще травму не получил, отвлёкшись… Но это была первая мысль. Тут же упрекнул себя, что душнилой становлюсь. Не, понятное дело, мне же под шестьдесят было, задел хороший для этого есть. Но сейчас же я в теле шестнадцатилетнего пацана! Надо как-то полегче, полегче, и научиться жизнь воспринимать как в уже забытом детстве.

— Удивляйте, удивляйте, Кирилл Семеныч! — улыбнулся я.

И правильно я все угадал — дед, действительно, на следующее же утро привел своих девушек, и сам пришел с аккордеоном. Парней я на всякий случай предупредил, что такое возможно, чтобы от неожиданности что не отчебучили, но, как оказалось, они мне не поверили. Какие вдруг красивые девушки придут перед ними танцевать, не перегрелся ли наш Пашка? Так что, когда под аккордеон дедка девушки, танцуя, вошли на склад, парни замерли там, где стояли. Марат с Вованом так и застыли с мешками цемента на плечах, который тащили к тележке.