Скверная жизнь дракона. Книга третья (СИ) - Костенко Александр - Страница 15

— Почему? Ведь дети Мкаату́х способны общаться между собой без слов.

— Ты прав, древнейший. Но лишь тогда, когда все раша́а ну шаа́р Мкаа́тух статут едины. Но до тех пор шаа́р ну Руссу́ут не способны шуу́со ну рараа́с шаа́р Суттаа́к. Как и не способны шаа́р ну Суттаа́к шуу́со радо́ор шаа́р ну Руссу́ут.

— Но ведь ты жена будущего вождя и сильнейшего воина племени? — мой мозг едва не вскипел от потока орочьих слов. — Тебя ведь приняли в племя.

— Это не изменит волю раша́а ну шаа́р Мкаа́тух, — голос Кагаты охладел настолько, что был способен заморозить воду.

— Я… Я хочу извиниться перед тобой. Мои знания о вас были поверхностны и своим незнанием я обидел тебя, вскрыв болезненную рану твоей души. Я прошу тебя простить меня, — я чуть опустил голову, как бы показывая своё смирение.

— Но за что древнейший просит прощение, если многие разумные не знают наших устоев. А когда узнают, то лишь отмахиваются от наших чувств. Подними голову, прошу, — орчиха опомнилась и её голосу вернулась прежнее спокойствие. — Я не злюсь на тебя.

— Спасибо. Но всё равно я должен был извиниться.

Повисла пауза. Настала пора заканчивать сегодняшний день.

— Завтра я пойму, как быстро восстанавливается моё зрение. Заодно скажу, когда вновь усну.

— Уснёшь? Древнейший говорит о тех днях, когда вождю пришлось отложить привод баранов?

— Да. Я тогда спал, и в скором времени усну вновь. Это не следует называть сном, но это самое ближайшее описание, — я замолчал, будто подбирал слова. — Если хочешь, я объясню подробней, но только завтра. Сейчас мне мешает думать голод. Да и у тебя был тяжёлый день. Тебе следует отдохнуть. Спокойной ночи.

— Дуу́ра ну суу́ра, древнейший. Тихой ночи, — ответила Кагата и канал мыслеречи оборвался. Но стоило размытому силуэту повернуться боком, как орчиха застыла, словно не решаясь что-то спросить.

— Ты что-то хотела сказать? — стараясь не упустить возможность, я быстро прокинул обратно канал мыслеречи.

— Нет, я… — орчиха запнулась, явно не решаясь продолжить мысль.

— Если ты что-то хотела спросить, то не стесняйся и спрашивай. Прошу, ты ведь согласилась мне помочь, и выслушать тебя — это то малое, чем я могу ответить.

— Нам рассказывают, — заговорила Кагата после минутной паузы, — что древнейшие стоят выше нас и презирают нас, обычных разумных. И ксаты ведут себя надменно, подражая вам. И я не помню, чтобы кто-то из них шутил или вёл себя как простой разумный. Но древнейший не похож на тех, кого я представляла. Неужели все древнейшие подобны тебе?

Я задумался, не зная, что сказать. Точнее, я-то знал, что сказать — но как? Какие слова подобрать, чтобы ответить на вопрос и не вызвать подозрений? Ведь я знал лишь трёх драконов и не могу точно сказать, как они вели себя с другими разумными.

— Я… — внезапно пришедшая в голову мысль опустошила мне разум, оставив единственное воспоминание. На сердце защемило. — Бывало, проходили года, когда я не слышал чужого смеха, — я посмотрел на размытый силуэт орчихи. — Спокойной ночи, Кагата. Увидимся завтра.

Оборвав канал мыслеречи и опустив голову на землю — я закрыл глаз, но прекрасно слышал, как орчиха шуршала одеждами, словно перебирая край кофты или чего-то ещё. Лишь спустя долгих десять секунд Кагата наконец-то ушла.

Про смех я говорил правду, ибо после перерождения вёл себя с сестрёнкой не самым лучшим образом. Лишь в последние четыре года она частенько смеялась и вела себя как самое наглое и озорное создание. Но насколько бы не были эти воспоминания приятны — сейчас на рефлексию времени нет. Надо разработать дальнейшие шаги по охмурению Кагаты, ведь именно сегодня у меня явно получилось с ней сблизится.

Если в том длинном предложении на орочьем языке говорилось, что последователи разных животных не могут разговаривать без слов, пока все орки не объединятся в одно большое племя — значит Кагате, последователю Рыси, одиноко среди детей Аиста. Ведь она не сразу покинула шатёр, значит — она здесь одна и во мне увидела родственную душу. Такую же одинокую и брошенную на произвол судьбы, без друзей, родных и тех, с кем можно разделить грусть и посмеяться от души.

Ещё немного порадовавшись удачному дню — я успокоился, проверил лог-файл, распределил сеансы лечения и попытался уйти в нирвану. Вот только голод не позволил, так что я принял позу поудобней и стал думать о ближайшем будущем.

Завтра тема нашего разговора всенепременнейше должна быть о циновках. Значит надо вспомнить, как их делают. Фабричный метод не подойдёт, вряд ли здесь слышали о такой простой вещи, как возвратно-поворотный механизм на тяговой силе хотя бы от паровой турбины. Остаётся лишь ручной способ, и это ещё лучше: я же ничего не помню! Ладно, пойду от обратного. Ручной способ — это когда что-то делают руками. Значит…

Если стенки шатра покачивались на ветру с лёгким скрипом, то входной полог зашуршал подобно соломе. Рядом с входом встал силуэт с чем-то металлическим на лодыжке правой ноги.

— Здравствуй, Кагата. Ты смогла отдохнуть за прошедшую ночь? — я постарался говорить как можно дружелюбней.

— День твой светел, древнейший. Я… — Кагата замолкла на секунду. А потом словно забыла про усталость, но в её голосе всё равно улавливались нотки то ли печали, то ли тоски. — Я крепко спала эту ночь, спа… спасибо.

Я чуть не выпал в осадок. Вот именно это и называется «резкие перемены в настроении». За одну ночь она научилась говорить «спасибо»? Там на улице явно снег пошёл, а то свиста с гор я не слышал.

— Скоро приведут животных. Сейчас я могу помочь утолить твою жажду, — орчиха протянула руку с каким-то предметом.

— Я плохо вижу. Это кружка? — Кагата ответила утвердительно. — Давай это отложим на потом. Поставь её куда-нибудь.

— Но куда? Ведь её потом придётся окунать в воду.

— Тут везде земля? — Кагата вновь ответила утвердительно. — Поставь её на мои передние лапы.

Я пододвинул друг к другу обрубки лап и в образовавшейся ложбинке спокойно умещалась кружка. Орчиха только двинулась в мою сторону, но сразу же одёрнулась.

— Ты боишься меня, не так ли? — силуэт орчихи дрогнул.

— Я… — Кагата начала оправдываться, но я не мог позволить ей принижаться, иначе образ равного пропадёт.

— Я выгляжу не самым приятным образом и в последние недели между мной и племенем Сутта́ак могло произойти множество недопониманий. И, тем более, они могли произойти между нами, но поверь: лично к тебе я не испытываю ненависти. Наоборот… — я ненадолго взял паузу, подбирая слова. — В твоём голосе есть нечто приятное, и ты согласилась мне помочь. Я не собираюсь тебе вредить.

Орчиха стояла, борясь сама с собой, но всё же приняла решение и медленно, боязливо приблизилась. Что-то коснулось моих лап и орчиха поспешила распрямиться, но почему-то она словно застыла в полуметре от меня.

— У меня что-то с мордой?

— У тебя засохшее пятно грязи на… на морде, древнейший. Наверно, оно со вчера.

— Где?

— Я не знаю, как описать это место.

— Дотронься до него пальцем, — я повернулся к орчихе неповреждённой частью морды.

— Нет, древнейший. Другая сторона.

Было страшно подставлять потенциальному врагу пустую глазницу и развороченные кости — но если орчиха пересилила страх, то и мне следовало быть чуточку смелее.

Что-то легонько коснулась моей морды, но и от этого меня скривило от боли.

— Чуть ниже глазницы, да? — Кагата ответила утвердительно. Высунув остатки языка через отсутствующую правую щёку, я попытался дотянуться до нужного места. Безуспешно: уж слишком сильно язык укоротило. Придётся пока так, грязнулей ходить, а там…

Внезапно перед мордой появилась чья-то рука и напугала меня до седой шкурки. Я дёрнулся и резко повернул голову, отчего Кагата сама нешуточно перепугалась и за мгновение оказалась рядом со входом. Силуэт орчихи скрючило настолько, словно та приготовилась бежать со всех ног и лишь ждала сигнала от единственного адекватного нейрона, кричащего: «Так, подожди, давай сначала разберёмся, а уже потом пятками сверкнём».