Меня зовут Шон - Макгоуэн Клер - Страница 25

Она сжала в пальцах маленькую трубочку, такую легкую и прозрачную. Трубочка была немного липкая, и на ней виднелись какие-то ворсинки. Полиция могла бы, наверное, сделать анализ и выяснить, кому она принадлежала. Был ли кто-нибудь в машине вместе с ее мужем, когда он попал в аварию? На пустой дороге в прекрасный погожий день.

Когда мы только переехали, я пару раз заикалась о покупке второй машины. «Маленькой тарантай-ки», как я ее назвала, хотя и понятия не имела, где подхватила это выражение.

Ник хмурился:

— Две машины — слишком нерационально. Подумай об окружающей среде.

И я, пристыженная, отступала.

В тот вечер под напором страха я возобновила борьбу, которую он, должно быть, давно считал выигранной. Это слово на снегу потрясло меня, и я решилась на то, чего обещала никогда не делать. Это была не путаница на панели управления и не игра воображения — кто-то действительно это сделал. Кто бы это ни был, он нашел меня в этом домике в глуши и хотел причинить мне боль. Я должна была рассказать кому-нибудь о происходящем.

— Я хочу завтра съездить в Лондон, — объявила я, поставив перед ним ужин — фазаньи грудки с пюре из корня сельдерея, и оставшись стоять, даже не положив еду себе.

— Что? — он потянулся к солонке, даже не попробовав. — Зачем?

— Я застряла здесь, Ник! — До ближайшей станции было пять миль, слишком далеко, чтобы идти пешком.

Я много думала об этой станции. Всего лишь крошечная боковая ветка дороги, холодный зал ожидания, даже без кафетерия, но это был путь к свободе.

Нить, связывавшая меня с Лондоном, с моим прежним «я». Только я не могла туда добраться.

Он посмотрел на меня с обычным озадаченным видом, словно говоря: «Я дал тебе все это, а ты опять недовольна?»

— Застряла в этом прекрасном доме, где у тебя появилось время писать картины?

— Нет, это понятно. Просто… я соскучилась по друзьям. Хочу повидать Клодию.

— Я уже купил тебе собаку, чтобы ты не скучала. — Невысказанное обвинение: «А ты ее потеряла. Тебе было все равно».

И шкряб-шкряб-шкряб вилкой по тарелке, раскладывая еду в аккуратные кучки — квадратики из мяса и овощей.

— Честно сказать, мне кажется, тебе без них лучше. Ты же знаешь, какая стерва эта Клодия. И она ненавидит детей, она против нашего выбора. За все это время она приезжала только один раз.

Я уставилась на стол — он был сделан из древесных отходов. А что, если он прав? Что, если Клодии, которую я считала лучшей подругой, действительно нет до меня дела?

— Просто… она пригласила меня пообедать. — Это было не совсем так — мне пришлось бы напрашиваться на приглашение.

— С выпивкой? — Ник вопросительно поднял брови. — Разве это уместно?

— Я не говорила о выпивке. К тому же мне все равно надо кое-что купить для ребенка.

— Я привезу все, что нужно.

Он снова взялся за солонку. Я смотрела, как крупинки падают на тарелку, словно снег за окном, но все же не хотела сдаваться. Вспышка паники… Будут ли ходить поезда? Поедет ли сюда такси?

— Мне нужна одежда для беременных. Ты же не сможешь ее примерить вместо меня, верно? — я слегка рассмеялась, чтобы свести свою настойчивость к шутке. — В общем, я еду.

Что он мог мне на это ответить? Запретить? Не рискнет. Это была бы еще одна пересеченная черта. Он сказал:

— Это будет дорого — с поездом и такси. Ты не присядешь?

— А… Я не голодна. Я же говорила, мне еще слишком рано ужинать. К тому же беременным не стоит есть дичь.

Он никогда не настаивал, чтобы мы садились за стол и ели вместе, лишь бы ужин был готов к его возвращению домой. Я ходила за спиной Ника, протирая варочую поверхность, и видела, как его раздражает необходимость оборачиваться для разговора со мной.

— Если бы у нас была вторая машина, мне не приходилось бы тратиться на такси…

Как бы это облегчило жизнь нам с тобой! Я могла бы ездить куда угодно, чтобы встречаться с тобой, хотя, думаю, он бы стал проверять пробег.

Ник вздохнул:

— Не начинай снова. Тебе что, плевать на нашу планету?

— От одной машины большой разницы не будет.

— Скажешь это нашему ребенку! — он грохнул солонкой по столу. — А если все решат так же? Он вырастет в мире, который уйдет под воду из-за изменения климата. — Мы еще не знали пол ребенка, но я заметила, что Ник несколько раз говорил именно «он».

— Но ты же ездишь на своей машине, — весело сказала я.

Рабочая поверхность была чиста, но я продолжала ее протирать.

— По-другому не добраться до работы! Сьюзи, да что с тобой сегодня?!

— Да ничего, милый. Просто поддерживаю логичную беседу. Знаешь, если тебе не нравится далеко ездить, мы всегда можем перебраться обратно в Лондон. А этот дом оставить как берлогу на выходные.

«Берлога» — еще одно слово, которое я раньше не говорила.

Я и так зашла слишком далеко для одного вечера. Ник посмотрел на меня обиженно и растерянно, потом вернулся к своему пюре и доел его в полной тишине. На следующий день я нашла на столике возле кровати пятьдесят фунтов бумажками. Хватит на такси и поезд, но больше почти ни на что (Ник прав, ездить в Лондон довольно дорого). Пересчитывая деньги, я подумала о других женщинах, которые, проснувшись, находят на тумбочке банкноты. И не увидела между нами большой разницы.

Я едва добралась до города — таксист опоздал на двадцать минут, виня во всем обледеневшие дороги, а потом поезд задержали из-за заносов на путях. Но мне это все же удалось. Клодия работала в центре Лондона, недалеко от Олд-стрит. Стоило выбраться из метро, как на меня навалился город: шум, гудки машин, запахи бензина и еды и бездомный, сидевший возле станции. Я бросила фунт в его кружку, пробормотав что-то вроде извинений. Здесь, в круговороте жизни, мои тревоги казались абсурдными. Жаловаться, что я не знаю, как пользоваться дорогущей акустической системой? Что мне одиноко в прекрасном доме и без необходимости работать? Что из-за моей собственной беспечности пропала собака? Но то слово на снегу… Оно было настоящим. Устало бредя по городу, я с удивлением обнаружила, что он уже украшен к Рождеству, и это напомнило мне — время идет. Мы с Ником почти не обсуждали, что будем делать на праздниках. У меня было страшное предчувствие, что он хочет пригласить в гости мать.

Когда мы с Ником познакомились пять лет назад, не ожидая ничего особенного от назначенного по интернету свидания, я была довольна собой, уверена в собственных силах и рвалась к успеху. И, кроме Ника, больше ни на кого не смотрела. Мы легко съехались, образовав собственный замкнутый мирок. Моя карьера продвигалась. Я набрала с десяток килограммов, перестала заниматься живописью. Потом мы поженились, потому что именно так и поступают люди, когда они счастливы и уже купили на двоих голубой тостер в стиле «ретро». В день свадьбы Клодия, помогая застегнуть платье с таким тугим корсетом, что в нем едва можно было дышать, шепнула мне на ухо: «Ты уверена, детка?» Я раздраженно ответила, что уверена. Теперь надо было как-то сказать ей, что я ошибалась.

Клодия явно не горела желанием встречаться. Она ответила: «Не знаю, детка. На неделе могут быть сложности. Мы работаем без обеда». Но я настаивала, позабыв обо всякой гордости. Мне нужно было поговорить с кем-нибудь, кто не застрял в сельской глуши. С кем-нибудь, кто знал прежнюю Сьюзи, а не эту новую, привязанную к дому и похожую на кита версию меня. Поэтому мы назначили встречу в ресторане неподалеку от ее офиса — долгие расплывчатые ответы подруги практически заставили меня выбрать это заведение. Добравшись до места, я поняла, что заведение совершенно не подходит для задушевной беседы: слишком много блеска, слишком много стекла и стали, слишком шумно — в таких местах голоса отражаются от стен и разносятся по всему помещению.

Клодия опоздала на восемь минут и открыла дверь плечом, не переставая набирать что-то в телефоне. Я помахала ей рукой. Надо сказать, с излишним энтузиазмом. Она рассеянно улыбнулась в ответ и села, не переставая печатать.