Ваше Сиятельство 2 (СИ) - Моури Эрли - Страница 41

— Нет. Уже вернулась, — отодвинув стул, она села рядом.

— Снова была с Майклом? — мне показалось, что графиня чем-то встревожена.

— Да, — она отвернулась к окну. — У него что-то случилось. Пожар или что-то такое непонятное. В общем вечер не получился.

«Уж не пожал ли на Махровской», — захотелось спросить мне, но я стал пока досаждать ее подозрениями и неудобными вопросами. Тем более она вряд ли знала на них ответ.

— Я знаю… про Айлин, — неожиданно сказала Елена Викторовна. — И знаю, что тебе тяжело, — она положила руку на мою ладонь.

— Да, увы так… — я еще больше помрачнел.

— Саш, хочешь, я верну Дашу? Только скажи, я распоряжусь. А Ксению отправим в «Чайную Розу», — графиня придвинулась ко мне, от нее повеяло теплом и ее любимыми египетскими духами.

— Мам, при чем здесь Даша? Ты немного не понимаешь, Айлин для меня не была игрушкой. Это игрушку можно взять и заменить на другую. Вообще, одного человека невозможно заменить другим, — я вполне понимал желание мамы, облегчить мои переживания. Наверное, они были отпечатаны на моем лице, и я позволял им быть, хотя мог легко их приглушить. От того, что мне приходится объяснять Елене Викторовне такие прописные истины было так странно. В прочем, многие взрослые только считают себя взрослыми, на самом деле остаются глубоко наивными во многих жизненных вопросах. Особенно тех, которые касаются души. Да откуда взяться настоящей мудрости, если большинство людей живет шаблонным мышлением, принятым в обществе, и не старается заглянуть чуть глубже в жизнь и потом разобраться в самих себе. — Айлин — моя любимая подруга, которая занимала большое место в моей жизни, — продолжил я. — Ты мало знала ее, а я, увы, о ней мало рассказывал. Равных ей по доброте, необычной сердечной мягкости, равных по готовности жертвовать собой я не знаю. Айлин — настоящий ангел, может быть поэтому ее жизнь оказалась так коротка — боги забрали ее на небеса. И это лишь одна из причин, почему Айлин мне не заменит никто. Не трогай Дашу — пусть она остается на Кипре. Когда у меня появится время, я сам слетаю к ней на несколько дней, — я без интереса перевернул несколько страниц журнала.

— Ты в самом деле стал совсем взрослым. Это произошло как-то неожиданно быстро, — она попыталась улыбнуться. — Я не могу к этому привыкнуть, Саш! — она покачала головой. — Иногда мне с тобой трудно разговаривать, трудно понимать тебя.

— А ты так неожиданно помолодела, — ответил я. — При чем не внешне. Внешне ты всегда выглядела очень молодой. С этим Майклом ты становишься беспечной, словно девочка. И я к этому тоже не могу привыкнуть. И даже не хочу к такому привыкать. Ты перестаешь быть собой — вот в чем проблема.

— Саш, не надо об этом, — она снова отвернулся, чувствуя себя неловко, и желая переключить внимание, спросила. — Ты сказал, что Айлин — ангел. А что такое ангел?

Ну вот, дожились… Я даже не подумал, что в этом мире нет понятия «ангел». Вернее, оно не распространено и имеет другие формы. И я сказал:

— Давным-давно в Персии люди верили, что каждому из нас в помощь от самого главного бога дается волшебное существо, которое нас ограждает от всяких бед. Существо это крылатое и, чаще всего, невидимое. Хотя при определённых условиях, может принимать видимые формы.

— Фея что ли? — улыбнулась графиня. — Какой ты фантазер.

— Это не фантазии, мам. Я же маг, и знаю несколько больше об этом мире и других мирах, — я повернулся на звук открывшейся из кухни двери.

Надежда Дмитриевна несла на подносе тарелку с горкой жареных карасей и рядом, под зеленой шапкой укропа исходила паром молодая картошка. Аромат жареной рыбы и укропа щекотал ноздри, желудок в предвкушении сжался.

— И половину бокала белого вина «Восточный Зефир», — попросил я служанку, решив, что сегодня несколько глотков мне пойдут на пользу.

— Саша! Что это такое! — возмутилась мама, но тут же под моим взглядом, сдалась. — Да, прости, ты взрослый. И мне, Надежда Дмитриевна, пожалуйста, то же самое. И анатолийский салат.

После ужина я поднялся к себе. В комнате уже стоял тяжелый ящик с эрминговыми преобразователями — его прямо в мои покои доставили курьеры Голицына под присмотром нашего дворецкого. Я сел на край кровати, думая, что для меня будет первоочередным на этот вечер. Магические практики явно отменялись — не потяну. Хватило бы меня, чтобы прошить семь-десять преобразователей, ведь Жорж Павлович с нетерпением ждет. Еще нужно уделить внимание школьным дисциплинам. И самое соблазнительное, самое важное — это таинственные пластины со Свидетельствами Лагура Бархума. Сегодня заняться ими плотно не выйдет, но их надо хотя бы внимательнее осмотреть, попытаться определить принадлежность золотых символов на них к известным мне древним языкам.

Но при всей важности древней реликвии начать я решил с просмотра сообщений на эйхосе. Их, как ни странно, оказалось всего два: от Талии, которой я ответил кратко, что Айлин умерла и попросил в ближайшие три дня меня не беспокоить, и от Сухрова. Оно звучало так:

«Завтра в школу не приду. Буду заниматься с Артис. У нее мать тяжело болеет, отца нет. Только что был у Артис дома, там все очень плохо. Ужасная нищета. И мать совсем извелась. Не зная, где столько дней пропадает ее дочь. Купил им продуктов и хорошую одежду. Для чего это я говорю?.. Чтобы ты знал: больше ничто в моей душе не имеет отношения к „волкам“, хотя недавно некоторые их идеи мне были близки. Не считай это каким-то оправданием меня прежнего. Просто это маленькая исповедь».

Я ответил ему немногословно. Сказал, что восхищен происходящими с ним переменами. И подумал, что во мне самом вряд ли много добра, если мой огонь мщения сегодня в стенах «Кровь и Сталь» оказался таким беспощадным.

В этот момент эйхос снова пискнул новым сообщением. Я нажал боковую пластину и сердце часто забилось. Это было сообщение от Айлин.

Глава 20

Кокон Бабочки

е спешил включить это странное, совершенно невероятное послание. Первой мыслью было, что кто-то в Палатах Надежды воспользовался эйхосом Синицыной, чтобы сообщить о ее гибели. Я же вызывал «Крылатых слуг Асклепия», значит номер моего эйхоса был в их базе информирования. Но дежурный Палат Надежды вряд ли бы стал слать сообщения с эйхоса Айлин. Тем более его должны были давно передать ее родителям.

Сейчас меня мало кто поймет, почему я не торопился прослушать сообщение. Любой бы другой сделал это, горя нетерпением, мгновенно, но я не спешил, прислушивался к ощущениям. Уже через несколько мгновений понял, что сообщение пришло не от кого-то другого, а именно от моей любимой подруги и она совершенно точно мертва — в этом я не ошибся.

Наконец я нажал вторую пластину, наполняя комнату голосом Айлин — его я не перепутаю ни с каким другим и не забуду никогда:

«Саш… Пожалуйста, не пугайся. Да, я умерла, но ты не бойся. Ты же лучше меня, знаешь, что это не страшно. Мне Артемида все рассказала. Первые минуты мне хотелось плакать, кричать, но постепенно я начала принимать неизбежность случившегося. Саш, я сейчас я приду к тебе. Еще раз прошу, ты только не пугайся».

Я закрыл глаза, стараясь почувствовать ее приближение, но Айлин пока не было. Вместо этого воображение настойчиво рисовало мою подругу в образе ангела. Том самом образе, который я видел в роковом сне: в белой одежде и с белыми крыльями, забрызганными кровью. Я отчетливо помнил, что пятна крови на белом казались еще более яркими и жуткими, чем они есть на самом деле. В какой-то миг показалось, что именно такой — белой, забрызганной кровью — она сейчас влетит в окно, и я глаза открыл. Увидел, как ветер качнул штору перед распахнутой створкой окна. Потом сам себя укорил за глупость такого видения. Ведь я — Астерий, и должен понимать, что в этом мире она не может стать ангелом. Не может, даже при том, что ее душа чиста и она вполне способна занять место в небесном сонме. На этой планете, носящей то же название — Земля и в небесах над ней, нет ангелов. Здесь взял главенство Сварог, за ним Перун и олимпийские боги. Да, есть множество других богов, но свита ни одного из них не предусматривает ангелов. А мысль, что Айлин могла бы стать ангелом, отчего-то очень беспокоила меня с самого начала и, скорее всего, я находил в ней больше приятного, чем печального.