Подводная лодка - Буххайм Лотар-Гюнтер - Страница 105

Нет ничего проще: мы погрузимся и позволим поверхностному течению пронести нас через пролив безо всякого шума и с минимальным расходом топлива или ампер-часов. Легко и просто, если вы знаете, как это делать!

Правила игры теперь требовали, чтобы мы тоже выглядели так, будто нам скучно. Ни кивка головы, ни взмаха ресниц, никаких признаков удивления.

Командир снова выпятил нижнюю губу и медленно кивнул. Стармех отважился на кривую ухмылку.

Увидев ее, Командир вздохнул и спросил неожиданно официальным тоном: «Ну что, Старший Механик, все ясно?»

«Да, господин Командир!» Стармех энергично кивнул, как будто что-то меньшее было бы в этой ситуации невежливым.

Последовала ожидаемая пауза. Командиру требовался антагонист, адвокат дьявола. Стармех был готовым добровольцем на эту роль. Он всего лишь почесал свой подбородок, но этого было достаточно, чтобы указать на определенные опасения. Хотя все глаза мешали Командиру повернуться к нему, он просто наклонил свою голову как черный дрозд, просматривающий траву в поисках червячков. У него не было намерений подчеркнуть свои сомнения — он просто намекнул на их существование. Этого было достаточно на сей момент. Старый профессионал выжидал своего часа. Он неплохо изучил своего начальника.

Кают-компания разыгрывала эту пантомиму добрых две минуты. Затем Командир решил, что прошло достаточно времени. «Ну, Стармех?»

Стармех несколько раз двусмысленно покачал головой, прежде чем выдать свою эффектную фразу: «Мои поздравления, господин Командир. Великолепная идея».

Я был весь наполнен обожанием. Любые сомнения, которые у меня оставались насчет нервов Стармеха, просто исчезли.

Но игра Командира тоже была великолепно отточенной. Никакой видимой реакции. Он просто искоса смотрел на Стармеха. Легкое поднятие его левой брови выражало легкую озабоченность.

Стармех, казалось, не подозревал о пристальном взгляде Командира. С мастерским выражением невозмутимости он обхватил руками колено и уставился непорочным взглядом в подволок.

Как раз когда стала подступать скука, появился дневальный. Даже персонажи из-за кулис появлялись в нашей комедии точно в нужное время.

Суп пошел по кругу. Молча мы управлялись со своим ложками и пережевывали пищу.

Мне на глаза попалась муха. Она прогуливалась по выразительно раскрытым губам на портрете Командующего. Жаль, что она не может сделать этого на самом деле, посреди патриотической речи. «За Фюрера и — а-апчхи!» — когда она заскочит внутрь и пощекочет его гортань… Наша муха могла списаться на берег в Виго, но преодолела соблазн поселиться в Испании. Она не покинула корабль — никто не покинул корабль. Мы все были на борту, включая муху, даже хотя это было единственное живое существо, которое могло приходить и уходить, как ему заблагорассудится. Нет, как и мы, подчиняющиеся военно-морским законам, муха была эффектно лояльна, непоколебима и в радости, и в горе, вполне заслуживая официальной благодарности.

В носовом отсеке похоже был в самом разгаре обеденный концерт. Приглушенное пение проникало через дверь в переборке возносилось до крещендо, когда дверь открывалась.

«Арабская неделя», — прокомментировал Командир. «Наверное это потому, что мы направляемся на юг».

Бокштигель разбудил меня посреди ночи.

«На левом траверзе Лиссабон, лейтенант».

Я скользнул в свои физкультурные тапочки и поднялся наверх лишь в рубашке и брюках. Моим глазам потребовалось время, чтоб привыкнуть к темноте. Командир был на мостике.

«Вон там».

Я ничего не разглядел на траверзе, кроме слабого мерцания над горизонтом.

«Лиссабон», — снова послышался голос Командира.

U-A очень медленно качалась с борта на борт. Двигатели, работавшие на двух третьих максимальных оборотов, издавали монотонный и настойчивый гул.

Я стоял на деревянном настиле мягко качающегося мостика, положив руки на влажное и вибрирующее железо обноса, уставившись на восток. Бледное зарево едва видимо отделяло море от неба.

Я непроизвольно сглотнул. По какой-то причине пятно света слово «Лиссабон» чуть не заставили меня всхлипнуть.

Вернувшись в свою койку, я стал слушать болтовню сменившихся с вахты старшин. «Лиссабон — это ведь довольно большой город». — «Почему же тогда нет затемнения?» — «Они же нейтральны, идиот!» — «Никаких налетов, сирен, бомб, карточной системы — это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой». — «Я едва могу припомнить, как выглядел Берлин до войны. Все эти цветастые вывески, загорающиеся светом и гаснущие — о Боже!»

Уже наполовину заснув, я услышал сквозь занавеску спорящие голоса.

«Ну конечно же, это нам зачтется как два похода — это ведь разумно. Мы пополнили запасы, в конце концов. Франция или Испания — какая разница?»

«Два похода? Это было бы удачей!»

Айзенберг с рычанием повернулся на живот. «Лучше помолчи. Мы ведь в ВМФ, ты это помнишь? Они могут сделать с нами, что хотят».

Поскольку было похоже на то, что у Командира есть немного свободного времени после завтрака, я спровоцировал его на лекцию.

«Это сильное течение в проливе, господин Командир — я не совсем понимаю. Откуда берется вся эта вода?»

Мне пришлось набраться терпения. Старик был не из тех, кто заводится с полуоборота. Он начал с поглаживания своей брови, наклонив голову набок. Я мог наблюдать, как он медленно разводит пары.

«М-м-м, да — ну… Условия в Средиземном море несколько необычны».

Он сделал паузу для обязательного вопросительного взгляда, прежде чем продолжил ковылять в своем объяснении.

«Есть два течения, как вы знаете. Одно течет наружу — это глубинное течение — а другое течет в Средиземное море. Так бывает. Относительно незначительное количество осадков в Средиземноморье и при этом очень много солнца. Следствием этого существенное количество воды испаряется. Поскольку соль не испаряется, содержание соли в воде возрастает, а чем больше соли, тем больше плотность воды. Это достаточно логично, не так ли?»

«Поскольку это происходит, господин Командир, да».

Он полностью остановился и пососал свою незажженную трубку, как если бы вся проблема была растолкована мне. Он больше не вымолвил ни одного слова, пока я не сделал движение, чтобы подняться.

«Рассол тонет и образует слой у дна Средиземного моря. Его склонность погружаться еще глубже приводит к тому, что он вытекает через пролив в Атлантику, где он стабилизируется на глубине примерно в тысячу метров — глубина, на которой он встречается с водой той же плотности. Компенсация происходит наверху. Менее соленая вода втекает из Атлантики, чтобы заместить объем, потерянный вследствие выпаривания».

«… и вытекающую с нижним течением воду».

«Точно так».

«И мы собираемся воспользоваться преимуществом этого оригинального явления — проехать верхом на поверхностном течении?»

«Если только у вас нет лучшей идеи…»

Командир приказал мне присоединиться к вахте на мостике в качестве дополнительного впередсмотрящего.

Через полчаса наблюдающий за кормовым правым сектором выкрикнул: «Самолет на пеленге семь-ноль!»

Второй помощник резко повернулся и уставился в небо.

Я был уже у люка. Когда я проскользнул вниз по трапу, то услышал объявленную тревогу и звон колокола громкого боя. Стармех проскочил через люк носовой переборки центрального поста, как пробка из бутылки.