Подводная лодка - Буххайм Лотар-Гюнтер - Страница 42

«Он всегда мог что-либо придумать» — произнес я.

Командир взглянул на меня: «Вы действительно верите, что он мог бы…»

«Верю? Это звучит, как будто мы в церкви».

Но Командира нельзя было спровоцировать.

Френссен, который только что сменился с вахты, приставал к Айзенбергу в центральном посту. «Эй, где мы сейчас находимся?»

«У побережья Исландии».

«Не может быть! А я думал, что мы у дверного порога янки».

Я мог всего лишь покачать головой. Типично для представителя команды из машинного отделения, обитатели которого редко задумывались о том, где патрулирует их подводная лодка. На каждой подлодке это было совершенно одинаково. Машинисты нянчились и возились со своими дизелями и механизмами, не обращая внимания, день или ночь. Они избегали свежего воздуха и относились к матросам с загадочным непониманием.

Наш счастливый отряд мореплавателей был разделен на касты. В то время как матросы проявляли высокомерное отношение к «пещерным жителям», машинисты отвечали им с явно выраженным чувством гордости за свою квалификацию экспертов.

Даже в тесных пределах старшинской кают-компании кастовый дух преобладал, как и на всех кораблях. Две основных касты были палуба и машина. Ниже палубы укрытая от белого света каста подразделялась на электриков и машинистов. Кроме того, были еще каста центрального поста, каста торпедистов и эксклюзивная маленькая группировка радистов и операторов гидрофонов.

Получилось так, что скрытые резервы боцмана включали немножко консервированных свиных ножек и несколько консервных банок с кислой капустой. Командир лаконично предписал устроить банкет. «Как раз чертовски самое время!» — это было все, что он нашел нужным сказать в обоснование своего решения.

Лицо Старика сияло как у мальчишки в день рождения, когда наступил полдень и появился дневальный с нашей праздничной едой. Стоя, он вдохнул аромат, поднимавшийся от кусков свинины, теснившихся на огромном алюминиевом блюде. Приправленные ломтиками лука и маринованных огурцов, массивные порции возлежали на приличествующей подушке из тушеной кислой капусты.

«Обычно я ел это с пивом», — заметил Командир, как будто бы он вовсе не знал о том, что на борту U-A было только по одной бутылке пива на человека для употребления после успешной атаки. Однако, было похоже что Командир закусил удила. «Будем жить настоящим моментом. Ладно, по полбутылки пива каждому — одну бутылку на двоих».

Новость быстро донеслась до носовых отсеков и была встречена одобрительным рычанием.

Стармех взял три бутылки, причитавшихся на кают-компанию и снес пробки при помощи петли двери рундука. Даже еще до того, как мы протянули свои стаканы наизготовку, белая пена полилась из горлышек, как из огнетушителей.

Командир поднял свой стакан. «Ура, и будем надеяться, что начнем отрабатывать деньги, которые мы получаем».

Стармех осушил свой стакан пива одним глотком и задержал его над головой, чтобы уловить все до последней капли. Более того, он слизнул пену внутри ободка стакана и проглотил её, смачно причмокивая. Он испустил стон с явным восторгом.

Когда кладбище с костями было очищено, дневальный появился снова. Я не мог поверить своим глазам. Он нес огромный торт, облитый шоколадом.

Командир вызвал кока и стал разносить его за расточительность. Каттер выглядел подавленным и оправдывался тем, что яйца надо было израсходовать или бы они все равно испортились.

«Сколько ты сделал?»

«Восемь тортов. По три кусочка на брата».

«Когда?»

«Прошлой ночью».

Что-то в выражении лица Командира сказало Каттеру, что ему можно ухмыльнуться.

Мир и удовлетворенность наступили после нашего пиршества. Командир скрестил свои руки и дружелюбно улыбнулся нам. Стармех устроился в своем уголке кушетки, причем эта процедура заняла у него довольно много времени. Как собака, он долго устраивался, прежде чем нашел удобную позицию. Как раз когда он добился успеха, сверху донеслись слова: «Стармеху на мостик!»

Он поднялся, недовольно ворча. Это была его собственная ошибка: он настоял на том, чтобы его предупреждали каждый раз, когда обнаружат что-либо достойное внимания. Всего лишь за день до этого он пришел в ярость, потому что никто не позвал его, когда три кита вынырнули совсем близко от подлодки и некоторое время сопровождали её, пуская фонтаны.

Я последовал за ним вверх по трапу и высунул голову над комингсом люка как раз вовремя, чтобы услышать, как он говорит обиженно: «Что за шум, черт возьми?» Второй помощник ответил елейным голосом: «Я страшно извиняюсь, Стармех. Мне показалось, что я видел чайку. Ложная тревога».

Я мог поклясться, что впередсмотрящие ухмыляются, даже не видя их лиц. «Я надеюсь, что не прервал Вашего обеда».

Стармех бросил сердитый взгляд: «Ну, погоди же!»

Он удалился и устроился в центральном посту, вынашивая планы мести.

Командир избавил его от проблемы. Во время вахты второго помощника устроили учебную тревогу. Люк оказался под водой еще до того, как он смог его задраить должным образом. Результатом был холодный душ. Счастливый Стармех созерцал его мокрую фигуру, с которой лилась вода, когда он спускался по трапу в центральный пост. Неожиданно второй помощник схватился за свою голову и ощупал её.

Командир заботливо посмотрел на него: «В чем проблемы, Номер Второй?»

Второй помощник глубоко вздохнул и откусил воображаемый лимон. «Моя фуражка», — запинаясь, выговорил он. «Я её снял и повесил на главный пеленгатор».

«Понятно», — Командир принял подобострастный тон старшего официанта. «Возможно, Ваше превосходительство желает, чтобы мы всплыли, легли на обратный курс и произвели поиск переменными галсами?»

Второй помощник умолк, безнадежно побежденный.

Муха бесцельно летала туда-сюда под лампой над столом для навигационных карт. Её присутствие было для меня большой загадкой. Мухи не были трансатлантическими мореплавателями, и сезон мух окончился к тому времени, когда мы покинули Сен-Назер — было уже довольно близко к концу года, слишком холодно даже по французским стандартам. Единственная оставшаяся возможность её появления состояла в том, что она прибыла на борт в виде яйца, возможно в компании тысяч таких же яиц, которым однако меньше повезло и они не развились в мух. Быть может, она даже попала на нашу стальную сигару в виде личинки и выросла в льялах под постоянной угрозой маниакальной тяги боцмана к чистоте. То, что она вообще выжила, было чудом. Все на борту было герметично закрыто — вокруг не было ни крошки сыра, чтобы получить пропитание. Я удивлялся, как это могло произойти.

Мы вообще знали очень мало о наших соседях. Вот мы были здесь, все вместе на одной подлодке, и я совсем не подозревал о существовании мухи. Я ничего не знал вообще об эмоциональной жизни обычной домашней мухи. Плодовую мушку я по крайней мере знал по её латинскому наименованию. Drosophila melanogaster была очень популярна в школе. Мы держали нужное количество короткокрылых и длиннокрылых плодовых мушек в отдельных чашах для размножения и кормили их протертыми бананами. Наш учитель биологи спаривал тщательно отобранных экземпляров в третьей чаше, но результаты их спаривания никогда не соответствовали ожидаемым, потому что мы всегда подсаживали несколько мушек со стороны. Он стоял перед классом, пытаясь как-то сфальсифицировать результаты своей статистики, пока мы все не прокричали: «Надули!»

Глаз мухи под микроскопом — чудо высочайшего класса. Мух следует ловить спереди, потому что они не могут взлетать назад. Но эту муху нельзя было поймать — она находилась под моей персональной защитой. Она даже сможет произвести потомство. Поколение за поколением корабельных мух, и я — их патрон — а я ведь даже не особенно любил этих созданий.

Толстые трупные мухи устроились в уголках глаз Свóбоды почти сразу, как только мы выловили его из Бизензее. Он окоченел в странной согнутой позе с поднятыми коленями. Запах акаций висел в летней жаре Мекленбурга. Окоченение Свóбоды не проходило до вечера, когда нам удалось распрямить его. Тогда-то я и обнаружил комки мушиных яиц размером с горошину в уголках обеих его глаз.