Подводная лодка - Буххайм Лотар-Гюнтер - Страница 72

Я видел мостик другой лодки так, будто сидел на крыше здания и смотрел на дорогу. Не искушает ли судьбу Командир? Если волна бросит нас на другую лодку…

Никаких приказов не было. Я отчетливо видел пять фигур, прижавшихся к правому ограждению мостика, с Томсеном в центре. Они все уставились на нас с открытыми ртами — как птенцы, ожидающие возвращения их матери.

Так вот как мы выглядели со стороны. Вот как видел бы нас пилот низко летящего самолета: бочонок с пятью человеками, привязанными к нему, точка в пятне пены, фрукт с белой мякотью и черным ядром. Иллюзия держалась до тех пор, пока волны не схлынули и не обнажили длинную стальную сигару корпуса.

Мы начали соскальзывать в сторону со спины кита, все быстрее, все глубже.

От Командира все еще ничего. Я увидел выражение его лица. Он ухмылялся. Старик мог скакать на тигре и при этом ухмыляться.

Затем он выкрикнул: «Глаза вниз!»

Быстро согнуться и крепко держаться, колени прижать к ограждению мостика, спину к колонне перископа, мускулы напрячь, брюшную стенку напрячь. Стена воды, бутылочно-зеленая и с геральдическим плюмажем, поднялась впереди нас, как на картине Хирошиге «Волна».

Верхушка волны вогнулась пустотой и нависла над нами. Я отвернул голову, сделал последний быстрый вдох и сложился вдвое, прижимая свою фотокамеру к груди. Молот обрушился. Я задержал свое дыхание и стал считать, подавил рвоту и продолжал считать, пока с палубы под нами не схлынула вся вода.

Наше кошмарное соскальзывание на сторону оказалось иллюзорным. Я был изумлен. Мудрый и самоуверенный Старик знал, как поведет себя левиафан. Он мог чувствовать, что происходит под нами, заранее предчувствовал движения такого морского чудовища.

Теперь был черед другой лодки раскачиваться на вершине огромной волны. Она поднималась все выше и выше, как будто удерживаемая на гигантском кулаке. Вглядываясь через видоискатель, я мог видеть как свет тускло мерцал на ее обнаженных балластных танках. Она зависла на гребне достаточно долго — так, что я смог сделать четыре или пять снимков — целую вечность — затем провалилась в следующую впадину меж волн. Рваная белопенная волна высоко поднялась между двумя подводными лодками, скрывая все остальные, как будто их здесь и не было никогда. В течение следующей полминуты я не видел ничего, кроме бурлящих серо-белых волн, вздымающихся гор цвета грязного снега. С подводной лодкой в их власти они выглядели вдвойне огромными.

Было странно думать о том, что внизу в чреве другой лодки во время этого бешеного фанданго машинисты ухаживали за своими механизмами, радист склонился над своим передатчиком, команда в носовом отсеке расклинилась в своих койках, читая или пытаясь спать, горел свет, и человеческие существа были заняты своими делами…

Я поймал себя на том, что укоризненно бормочу — я был так же не прав, как и второй помощник, забыв о том, что мы сами были на борту такого же корабля в том же самом море. Не было никакой разницы между их жребием и нашим.

Командир распорядился подать сигнальные флаги. Сигнальные флаги? Старик должно быть окончательно спятил — ну кто сможет семафорить при таком волнении?

Держа флаги как пару эстафетных палочек, он быстро отстегнул свой пояс, как только мы встали носом к следующей волне и расклинился повыше между ограждением и колонной перископа. Неторопливыми движениями шкипера с озерного пароходика он развернул флаги и передал наш позывной. Затем: «Е..с..т..ь..л..и..у..д..а..ч..а?»

Невероятно, но кто-то на другом мостике поднял свои руки, изображая сигнал «Понято». Пауза, затем, пока мы продолжали падать вниз и вздыматься вверх, он передал по буквам ответное сообщение: «Д..е..с..я..т..ь..т..ы..с..я..ч..т..о..н..н».

Как глухонемые, заключенные в проходящих железнодорожных вагонах, мы сигнализировали друг другу через летящие брызги. На некоторое время лодки зависли на одном уровне. Когда мы поднялись снова, Командир передал еще одну серию букв: «Х..о..р..о..ш..е..й..о..х..о..т..ы..ч..е..р..т..и».

К этому времени на другом мостике тоже появились флаги. В унисон мы проговорили по буквам сообщение, которое отмахали в нашу сторону. «В..з..а..и..м..н..о».

Неожиданно волна бросила нас в сторону. Мы помчались в наполненную пеной впадину, сильно накренившись на правый борт.

Высоко вверху над нами нос другой подлодки на много метров высунулся из пучины и завис в этом невероятном положении на целую вечность — достаточно долго, чтобы мы смогли увидеть обе носовые крышки торпедных аппаратов правого борта, каждую отдельную заслонку затопления и все обводы подводной части корпуса. Затем нависший нос рухнул вниз, как нож гильотины. Он врезался в море с силой, которая должна была сильно напрячь сталь корпуса. Корпус последовал за носом как клин, отбрасывая в сторону волны. Огромные завитки воды цвета зеленого стекла закрутились по бортам, прежде чем нос погрузился в хаос пены, которая в бешенном кружении поднялась в верх и накрыла мостик. Ничего нельзя было увидеть в пенящемся водовороте, кроме нескольких темных точек: головы впередсмотрящих и рука, размахивающая красным флагом.

Я увидел, как второй помощник с беспокойством глянул на Командира, затем обнаружил, что смотрю в восторженное лицо Стармеха, который должно быть уже давно был на мостике.

Обхватив одной рукой перископ, я поднялся повыше для лучшего обзора. Другая подлодка опустилась во впадину между волн по корме от нас. Я увидел как черный бочонок высоко подбрасывало волнами. Он подпрыгивал, погружался, нырял, как пляшущая пробка от бутылки. Через две минуты он исчез.

Командир приказал лечь на прежний курс. Я подождал, пока спадет волна, открыл верхний люк и протиснулся вниз по узкому лазу.

Рулевой отклонился в сторону, но лодка накренилась на правый борт и его окатило сверху водой.

«Что там наверху, Лейтенант?»

«Мы разминулись с другой лодкой — Томсена. На расстоянии плевка».

Кто-то на мостике захлопнул крышку люка. Бледные лица плавали в полумраке, как призраки. Мы снова спустились в шахту. Мне пришло в голову, что никто, даже рулевой не видел нашей случайной встречи с подлодкой.

Я развязал ремешки своей зюйдвестки и выбрался из штормовой одежды. старшина центрального поста навострил уши. Я вынужден был сказать ему хоть что-то — это был самый минимум, который я мог сделать. «Командир управлял лодкой просто на загляденье», — сказал я, «филигранная работа, честно».

Казалось, что возбуждение заворожило меня. Я снял свою мокрую одежду гораздо быстрее, чем раньше. Рядом со мной Стармех методично вытирался полотенцем.

Через десять минут мы снова встретились в кают-компании. Хотя мой пульс по-прежнему был учащенным, я изо всех сил старался выглядеть невозмутимым.

«Не правда ли, это было немного необычно, господин Командир?»

«Что?» — спросил Командир.

«Ну, такой обмен любезностями».

«В каком смысле?»

«Разве мы не должны были выпустить опознавательную ракету?»

«Боже милостивый», — сказал он. «Да я сразу же узнал эту боевую рубку. Они бы обделались, если бы мы запустили ракету. Им пришлось бы запустить ответную, а кто знает, была ли она у них под рукой, в такую погоду? Мы бы их застали врасплох».

«Я припомню это, Командир, когда кто-нибудь выдернет меня с сиденья, чтобы получить ракету».

«Не ворчите», — ответил Командир. «Надо будет, выдадите — порядок есть порядок».

Десять минут спустя он вернулся к моим возражениям. «В любом случае не стоило волноваться о британских подлодках в такую погоду. Что бы им здесь делать — высматривать германский конвой?»

СУББОТА, 71-й ДЕНЬ В МОРЕ. Возбуждение выветрилось. Занавес опустился. Мы стеснились вокруг стола в кают-компании и жевали. Кто не был на вахте, снова впал в состояние прежней летаргии.

Командир не произносил ни слова до окончания приема пищи. Затем: «Они быстро вышли в море».

Под «они» он имел в виду Томсена и его команду. Он явно был удивлен, увидев Томсена в этом районе. «В конце концов, он ведь вернулся как раз незадолго до нашего выхода — и у его лодки к тому же было много повреждений».