Рокировка (СИ) - Бачурова Мила - Страница 16

Но старик обошёлся без Николая Второго — наверное, потому что родился, вырос и собирался умереть в Париже.

— Расскажите нам о нём, — попросил я.

— О жильце? — Старик остановился и задумчиво посмотрел на меня.

— Да. Как его звали?

— Мсье… Мсье Локонте, — на секунду зависнув, вспомнил старик.

Мы с Кристиной переглянулись. Вот оно! Нашли след. Да не просто хилую ниточку, а серьёзный настоящий след!

— Чем он здесь занимался? — продолжил я. — Кто был по профессии?

— Занимался… — Старик пошаркал дальше, к буфету. — Особенно ничем. О роде его занятий тоже ничего не знаю. Поутру мсье завтракал и уходил, куда — не докладывал. Обедал не дома. Иногда после ужина выходил прогуляться. Как правило, довольно поздно.

— Если он постоянно прогуливался по этой улице, — негромко сказал Триаль, — он вполне мог ментальным воздействием мягко изменить сознания соседей. Так, что на него вообще перестали обращать внимание.

— А про хозяина дома забыл? — усомнилась Кристина.

Триаль только руками развёл — мол, и на старуху бывает проруха.

— И вы не поинтересовались, что он делает в Париже? — спросил я.

— Поинтересовался?.. — переспросил старик. — Да. Наверное, поинтересовался… А что делает… Мсье Локонте — здешний, парижанин. Сказал, что просто хочет сменить обстановку, вот и выбрал этот дом.

— К нему кто-нибудь приходил? — спросил Триаль.

— Приходил… — Старик открыл дверцу буфета, зачем-то потрогал пальцем чашку из тонкого фарфора, стоящую на таком же блюдце. Закрыл стеклянную дверцу вновь. — Гость был лишь единожды. Незадолго до того, как мсье Локонте съехал.

— Это был юноша? — Триаль весь подобрался, глаза заблестели.

— Юноша… — Старик отошёл от буфета и сел-таки в одно из кресел, избавив нас от необходимости следить за ним взглядом. — Да, юноша. Племянник.

— Племянник? — хором спросили мы с Кристиной и переглянулись.

— Да, племянник… Юноша изволил подгулять, оказался в затруднительном положении… Пришёл уже поздно — я спал. Остался здесь на несколько дней. А после они вдвоём уехали.

— Адреса не оставили? — спросил я. — Может, говорили что-то?

Старик только головой покачал. Казалось, ему мучительно больно вспоминать об отъезде Локонте с «племянником». Легенду наш таинственный враг явно придумал наспех, не особо заботясь о том, поверят ли ему. И, как часто бывает в таких ситуациях, ему поверили. Чем тщательнее продумываешь ложь, тем более как ложь она и выглядит. Как тщательно продуманная, но — ложь.

— Занятно, — сказал старик, глядя в пол.

— Что именно? — осторожно поинтересовалась Кристина.

— Занятно. Мсье Локонте говорил с племянником на русском языке.

— А вы знаете русский? — быстро спросил Триаль.

Глаза старика наполнились слезами.

— Моя покойная супруга была наполовину русской. Её отец…

— Ясно. Спасибо, — поспешно поблагодарил Триаль.

А я про себя усмехнулся. Значит, я был прав. Златослав был Локонте ближе, чем остальные придурки, которых он подписал на похищение. С ним можно было говорить на родном языке, не боясь спалиться.

А значит, в одном городе со мной сейчас находится паренёк, который знает, кто такой Локонте, и где его искать. Пожалуй, у меня появился весомый повод задержаться здесь. Да и Витман бы это одобрил — учитывая то, что моё положение при дворе сделалось весьма и весьма нестабильным.

— А вы бы могли описать мсье Локонте? — спросил я. — Ну, знаете… словесный портрет.

Старик пожал плечами:

— Описать… Я глазами слаб. Да и память — решето. Сильный он мужчина — это да. Если рядом окажется — узнаю, почувствую. Посильнее вас. — Старик уставился на меня — так, будто впервые увидел. — А что это у вас за причёска, мсье? Это сейчас молодёжь такое носит?

Я понятия не имел, что сейчас носит молодёжь, и был бы благодарен Господу, если бы он спас меня от этого знания до конца моих дней. Но и объяснять значение причёски тоже не стал. Долгая история. Которая и старика в гроб уложит, и Триаля заставит озадачиться. К тому же я не настолько хорош во французском, чтобы её рассказывать.

— Где-то я уже такое видел, — продолжал бормотать старик. — Или слышал…

Кристина гаденько мне улыбнулась. Мол, вот, я же говорила — о тебе тут уже слышали. А поживи с недельку — и вовсе на каждом углу будут пальцами тыкать.

— Хозяин дома просит слишком много денег, — сменил вдруг пластинку старик. — Потому жильцов и нет. Когда нет — здесь грустно, одиноко… С мсье Локонте было веселее. Однажды, в конце ноября, он принёс бутылку шабли и подарил мне. Просто так, без всякого повода. Там, в бутылке, до сих пор ещё осталось немного…

— Извините, я могу позвонить? — внезапно вскинулся Триаль.

— Позвонить?.. Извольте…

Старик, кряхтя, приподнялся с кресла и заковылял в сторону прихожей. Триаль почтительно шёл за ним, не обгоняя.

— Что думаешь? — спросила у меня Кристина.

— Думаю, что Триаль сейчас маякнёт своим, и те разберут этот дом по кирпичику, а из старика вытрясут всю душу, — сказал я. — Грустно, конечно, но куда деваться.

Из прихожей послышался голос Триаля. Он говорил по-французски — так негромко и быстро, что я ни слова не мог разобрать. А старик вернулся в гостиную. Остановился и посмотрел на меня. Потом вдруг улыбнулся и погрозил пальцем:

— А я ведь вас вспомнил, юноша. Вы — мсье Барятинский. — Фамилию он выговорил так, что я с трудом понял, что речь идёт обо мне.

Кристина хихикнула, отвернувшись. А я попытался изобразить радушную улыбку:

— Да, это я. Не думал, что…

— Он мне про вас говорил, — перебил старик. Впрочем, вряд ли понял, что перебил — скорее просто отключился от каналов восприятия, погрузившись в воспоминания. — Да-а-а, теперь я вспомнил, как было дело.

— Кто говорил? — Кристина резко подняла голову, и ни намёка на смешливость в её лице не осталось.

— Кто… Мсье Локонте, конечно. — Старик вновь пустился в бесцельное путешествие по гостиной. — Очень подробно вас описал, да, припоминаю. Вот откуда я знаю про вашу причёску.

— А что ещё он говорил? — Я встал с кресла, еле сдерживаясь, чтобы не кинуться на старика и не схватить его за шиворот. — Постарайтесь вспомнить!

— Постарайтесь, — обиженно проворчал старик. — Мне стараться нет нужды, у меня память — как скала! Если что высечено — так оно на века. Мсье Локонте говорил, что есть у него в Российской Империи добрый друг, юный князь Константин Барятинский. — Моё имя в исполнении старика снова прозвучало до того шепеляво, что я с трудом его узнал. — И что он, возможно, придёт сюда его искать.

У меня в этот момент буквально опустились руки. След, который мы нашли, обратился в ничто в мгновение ока. Точно такая же подстава, как с особняком в Петербурге, где меня ждал зомби-конструкт. Локонте предвидел, что я буду искать его здесь. А значит, замёл следы так тщательно, что комар носа не подточит.

Я посмотрел на Кристину. Судя по вытянувшемуся лицу, у неё мысли были ровно такие же. Мы, считавшие себя охотниками, просто проглотили наживку.

— Он велел передать вам письмо.

Теперь старик уже решительно распахнул дверцы буфета, поднял с блюдца ту самую чашку и достал из-под неё конверт. Шаркая, подошёл ко мне и вручил.

Простой конверт из коричневой плотной бумаги, не запечатанный. На конверте размашистым почерком написано: Lettre à un clochard. «Письмо для бродяги».

Я открыл конверт и достал сложенный вдвое лист. Развернул. Там было всего три слова на русском: «Удачи на Игре».

— Не вешайте нос — кажется, так говорится по-русски, — сказал Триаль.

Мы недалеко ушли от дома, где жил Локонте, и обнаружили кафе-мороженое, в котором и осели охладиться. Кристина угрюмо тыкала ложечкой ванильный шарик, обильно посыпанный шоколадной крошкой. Я размазывал по вазочке помесь фисташкового мороженого с обычным сливочным, превращая его в непонятную бурду. Триаль ограничился бокалом апельсинового сока.