Рокировка (СИ) - Бачурова Мила - Страница 58

Кристина застонала.

— То есть, ты уже тогда беспокоилась из-за того, что Полли меня обманывает и старалась вывести её на чистую воду. Хотя притворялась, будто ненавидишь меня, — закончил я.

— Тебе обязательно было доводить цепочку рассуждений до конца⁈ — выкрикнула Кристина и швырнула в меня книгой. — Я вас ненавижу, господин Барятинский! Если бы я была мужчиной — вызвала бы вас на дуэль и убила десять… Нет — сто раз!

Книгу я поймал. А Кристина развернулась и, гордо подняв голову, скрылась за дверями жилого корпуса.

— Девушки, — вздохнул я. — Любовь. Отношения… Романтика. Впрочем, мне пора на допрос.

Бросив книгу в салон, я захлопнул дверь автомобиля и направился к дворцу.

— О чём конкретно вы разговаривали в покоях великого князя? — голосом, похожим на жужжание газонокосилки, в десятый уже раз спросил императорский дознаватель по фамилии Беликов.

Мы с ним сидели в неудобных креслах в небольшой подвальной комнатёнке, где из обстановки были только эти самые кресла, стол, да пара гвардейцев у стены.

— Обычная светская беседа, — пожал я плечами. — Дословно воспроизвести не смогу. Поскольку мы не были близко знакомы с его высочеством, у нас и не могло быть каких-либо общих тем для разговора. Кажется, он спросил, куда именно мы поведём его сестру. Потом они говорили между собой… Я имею в виду Бориса Александровича и Анну Александровну. Анна Александровна беспокоилась о здоровье его высочества, он заверял, что чувствует себя значительно лучше.

— Как вам показалось, для какой цели вас пригласили в покои его высочества?

— Как мне показалось, его высочество практически лишён так называемого светского общества, что в его положении — я имею в виду социальный статус — весьма досадно. Полагаю, мы с Надеждой Александровной должны были отчасти компенсировать этот недостаток. Борис Александрович обмолвился, что был бы рад видеть нас снова…

— Как вы к этому отнеслись?

— Это честь для меня. То же самое, полагаю, относится и к моей сестре.

— Оставим разговоры о чести, — зудел дознаватель. — Вам было интересно общество великого князя?

— Разумеется. Он произвёл на меня впечатление не по годам умного, начитанного человека, с которым интересно беседовать.

— Как назывался балет, на который вы ходили?

— Что?.. Ах, да. «Весна священная».

— Опишите сюжет.

— Там… танцевали девушки в русских народных костюмах.

— И это всё?

— Насколько я уловил — да. Я, признаться, не ценитель балета. Большую часть действия проспал.

— Вы спали, сидя рядом с великой княжной?

— Она была увлечена представлением.

— Но если вам настолько скучно на балете, для чего же вы вызвались сопровождать Анну Александровну?

— Она — великая княжна. Этого не достаточно?

— Вы с её высочеством разговаривали во время представления?

— Нет, либо я этого не помню. Возможно, обменивались какими-то ничего не значащими фразами.

— Когда вы в последний раз видели великого князя?

И я терпеливо отвечал на вопросы дознавателя заново. Они явно были нацелены на то, чтобы сбить меня с толку и поймать на противоречии. Но мы с Надей подготовились прекраснейшим образом. На моей стороне были и многочисленные показания свидетелей, которые видели в бинокли, что во время балета я бессовестно дрых, а «великая княжна» сидела рядом со мной и, не мигая, смотрела на сцену.

То есть, на самом-то деле балет смотрела Надя — которой, как актрисе, всё эти порхания были действительно интересны. А настоящая великая княжна в этот момент лежала в постели своего брата — изображая его, спящего. В то время как сам великий князь в обличье моей сестры в сопровождении Кристины пробирался в Барятино…

Но, насколько я понял из допроса, подобная возможность даже в голову никому не приходила. Настолько наглый способ похищения не мог существовать в природе хотя бы потому, что он требовал соучастия Анны. А императорская семья по определению была вне подозрений.

На что именно уповал дознаватель — я так и не понял. Должно быть, просто исполнял прихоть генерала Милорадова, который меня терпеть не мог. Во всяком случае, закончился допрос ничем. Дознаватель встал, протянул мне руку и поблагодарил за уделённое время.

— Всегда рад помочь. Надеюсь, что цесаревич скоро отыщется, — сказал я, пожав протянутую руку.

Господин Беликов первым подошёл к двери, открыл её, вздрогнул — и склонился пополам.

В комнату вошёл его величество император.

Небольшая допросная мигом показалась совсем крохотной. Как будто даже стены задрожали — они не были рассчитаны на то, чтобы в них находилась подобная мощь. Император был рождён для огромных залов.

— Ваше величество, — поклонился и я.

— Значит, вот как вы тратите служебное время, — тихо сказал император. — Господин Беликов! Я надеялся, что вы делаете всё возможное для того, чтобы найти моего сына. А вы битых два часа допрашиваете человека, которому я мог бы доверить свою жизнь.

— Простите, ваше величество, мы отрабатываем все…

— Этот человек, — перебил император, — спас мою дочь от жертвоприношения! Он раскрыл и уничтожил заговор против меня. И вы его подозреваете⁈

— Ни о каких подозрениях и речи не может быть, ваше величество, — заблеял Беликов. — Мы просто опрашиваем всех, кто видел великого князя в последний…

— Не произносите этого слова! — громыхнул император.

Невесть откуда взявшийся порыв ветра ударил мне в лицо, перевернул кресла. Мигнула лампа под потолком, закрытая решёткой. Беликов с трудом удержался на ногах.

— Мой сын жив, — сказал император. — Но каждая секунда из тех, что вы тратите впустую, может стать для него последней. Убирайтесь отсюда и займитесь, наконец, работой!

Беликова и гвардейцев-охранников как ветром сдуло.

Как только мы с императором остались одни, плечи его поникли. Вздохнув, он шевельнул ладонью. Одно из перевернутых кресел поднялось и встало на ножки, император обессиленно рухнул в него.

— В защиту Беликова могу сказать, что это — действительно важная часть следствия, — осторожно сказал я. — Готов поспорить, что другие люди по его приказу сейчас занимаются другими ниточками.

— Знаю, — поморщился император. — Больше всего меня разозлило то, что вас притащили сюда, в эту конуру. Как какого-то бывшего каторжника.

— Не думаю, что бывших каторжников таскают во дворец, — усмехнулся я. — К тому же я пришёл сам. Это был жест доброй воли. Если я могу быть ещё чем-то полезен, то…

Я не договорил — просто развёл руками. Император грустно наклонил голову. Шевельнул ладонью, поднимая второе кресло. Предложил мне:

— Садитесь.

И в этот момент у меня в голове как будто что-то щёлкнуло.

Выматывающий допрос, а потом — явление императора, который явно на моей стороне. Почти классическая схема с плохим и хорошим копом. Спрашивается: а что вообще повлекло сюда императора? С какого перепугу он входит в детали расследования до такой степени, что знает, кого в данную конкретную минуту допрашивают в подвале и сколько времени на это тратят? Странное поведение. Очень странное…

Сын пропал — понимаю. Но не до такой же степени император не доверяет своим людям, что лично контролирует каждую деталь расследования? Он не того масштаба фигура, в конце концов. Его дело — державой управлять!

Я вспомнил уроки Кристины и чуть прищурился, глядя на сидящего императора.

И — вот оно!

Маскировка была сильнейшей, пробить её и разглядеть настоящую личину у меня, конечно, не получилось. Но фигуру императора как будто окутала розовая дымка. А это могло означать лишь одно: передо мной сидит другой человек.

Судя по давящему присутствию силы, человек не менее могущественный, чем император. А может, даже и более. Но он — не император.

Я остался один на один с Локонте. Впервые — не голем, и не бесплотный голос в телефонной будке. Напротив меня сидел живой человек.

Во рту пересохло. Как бы ни был решительно настроен — уровень Локонте значительно превосходит мой. Раза в два — точно. Плюс, опыт обращения с магией у него — намного больше.