Двухколесное счастье (СИ) - Рыбкина Изольда - Страница 38

И вот наступило воскресенье. Давид, узнав, что я тоже начала ходить на службы в храм, был очень счастлив, и предложил заехать за мной. Я сидела на пассажирском сиденье, сжимала свободную ладонь своего парня, и была просто счастлива.

- Асья, - позвал меня Давид, не отвлекаясь от дороги, - я не могу поверить, что Господь дал мне тебя… - услышать такие слова, наверное, мечтает каждая девушка. Но я вся напрягаюсь, от того, как быстро всплывают в памяти моменты моего «падения». А Давид, не замечая моей реакции, продолжает: - Я молился и просил именно такую, как ты – добрую, честную, чистую… Сказать по правде, я с детства мечтал стать священником, а не юристом, - эти слова повергают меня в ступор. Я внутренне вся сжимаюсь. И не зря. – Асья, ты согласишься стать матушкой?

Давид, мельком смотрит на меня, ожидая ответа, а меня словно взяли за горло и душат. Мне только что сделали предложение выйти замуж! Сказать, что я бы не хотела всегда быть рядом с Давидом – значит нагло соврать. Но я совершенно не готова к такому повороту – стать женой священника.

Дело в том, что сдружившись с семьёй отца Тихона, мы много говорили с матушкой Дашей на тему семьи и брака. От неё-то я и узнала, что рукоположение в священнический сан – очень непростое дело и требует соблюдения целого ряда условий: в частности, и муж и жена должны быть единобрачные, то есть не состоять ранее в отношениях с другими…

Наслаждаясь своим счастьем с Давидом, я малодушно планировала не говорить ему о постыдном эпизоде своего прошлого, но его слова сейчас словно содрали начавшую зарастать рану.

Мы стояли в храме, а я не могла ни о чем думать, кроме как о том, что Давид сказал в машине. Я не ответила ему внятно на вопрос, что-то промычала и перевела тему. Парень сделал вид, что не заметил этого – он всегда был очень деликатным, и, видимо, решил вернуться к этому вопросу чуть позже.

После этого воскресенья всё и пошло наперекосяк. Меня бросало из крайности в крайность: то я закрывалась от Давида, пыталась дистанцироваться, то, наплевав на всё, бросалась в объятия и чуть не рыдала. Парень недоумевал и всё время спрашивал, что со мной происходит. Но я не могла ему сказать. У меня всякий раз не хватало духа признаться.

И вот впереди воскресенье. Завтра я снова буду стоять здесь с Давидом, чувствуя себя воровкой, мошенницей, которая выдает себя за другого человека. Поэтому сегодня я и дошла до крайней точки своего нервозного состояния. Тянуть дальше нельзя – будет только хуже.

А ещё, я никак не могу принять решение, как мне поступить: с одной стороны, было бы честнее рассказать всё, как есть. Тогда выбор будет у Давида – простить или не простить. Зная его характер и отношение ко мне – он точно простит. Но что это будет значить для меня? Я буду всю жизнь жить с этим чувством вины: мало того, что буду чувствовать себя падшей женщиной, так я еще и лишу парня его мечты – стать священником. А он был бы действительно хорошим батюшкой – мудрым, терпеливым, чутким…

Если же не сказать – то получится, что я обманываю Давида. А ведь правда всё равно вскроется, причем в первую же брачную ночь…

Вот и прошу я сейчас помощи у Того, Кто единственный может решить неразрешимое.

Есть, правда, еще третий вариант. И он с каждым днём всё навязчивее укореняется в мыслях: не говорить Давиду правду, но и не обманывать его. В общем, придумать повод и расстаться. Да, будет больно. Причем нам двоим. Знаю, что это самый слабовольный и трусливый выход из положения – по сути, я решаю за двоих, не даю Давиду право выбора, как поступить, но ничего не могу с собой поделать – малодушие одерживает верх…

Я прихожу домой и закрываюсь в ванной, боясь, что меня позовет бабушка и собьёт весь настрой. По дороге я уже сформулировала текст и теперь уверенно набираю сообщение в мессенджере.

Да, я знаю, что сообщать о расставании по смс – невоспитанно и пошло, но боюсь, что в разговоре или, тем более, личной встрече, включу заднюю и снова не смогу отказаться от Давида.

Я: Давид, прости, у нас с тобой ничего не получится. Я еще слишком молода, чтобы выходить замуж. Я не готова к серьезным отношениям. Всё что между нами сейчас - ошибка.

Фу, аж самой тошно – как в тупых американских фильмах. Отправляю и еще несколько минут просто смотрю на экран. Появляются две серых галочки – сообщение доставлено, но не прочитано. Смотрю на время – Давид сейчас на вечерней службе в храме. Накатывают новые мысли – расставшись с ним, я не смогу приходить в храм, где служит отец Тихон, мне придётся прекратить близкое общение с матушкой Дашей, к которой я так прикипела душой за эти месяцы.

Становится горько и как-то пусто внутри. Подхожу к раковине, плещу воду в лицо. Плакать хочется, но это только напугает бабушку, а ей после перенесенного микроинфаркта лишние волнения ни к чему. Замираю, рассматривая себя в зеркале. Кто эта затюканная девчонка с глазами побитой собаки? Ведь всего несколько дней назад на меня смотрели два лучащихся счастьем глаза…

Эх, жизнь… Почему ж ты такая полосатая!?

Выхожу из ванной и, минуя комнату, где бабушка смотрит сериал, направляюсь в кухню. Безумно хочется сладкого…

Где мой секретный пакетик? Подставляю стул, чтобы достать конфеты с антресолей, куда запулила их в прошлый раз.

Но достать его не успеваю. Раздается звонок телефона. Давид. Прочитал моё сообщение и теперь хочет прояснить ситуацию. Я почему-то даже не подумала, что буду делать, когда он позвонит. А если захочет приехать?

Подхожу к телефону и вижу на экране совсем неожиданного в данный момент абонента.

Мама.

В голове мгновенно созревает идея, и я спешу принять вызов.

- Привет, мам! Я так соскучилась по вас – сможете встретить меня сегодня с электрички?

Решение поехать к родителям пришло спонтанно. Хотя мы и живем не вместе, но довольно часто видимся. До бабушкиного сердечного приступа они приезжали один-два раза в месяц, иногда я ездила домой на выходные или новогодние каникулы. После же того, как бабушка заболела, мама с папой навещали нас почти каждые выходные, а вот я дома не была ни разу.

Бабушка уже вполне сносно себя чувствует, снова начала сама готовить, порывалась даже уборку делать, но я вовремя заметила её с тряпкой. Уехать на пару дней, думаю, не будет проблемой. Да и дядя Вася к нам зачастил – в случае чего присмотрит за бабулечкой.

- Асюш, как же ты поедешь в ночь? – взволнованно спрашивает бабушка, глядя, как я собираю дорожную сумку. – Может, завтра поедешь с утра, Давид бы тебя до станции подвез.

Опять Давид… Бабушка уже привыкла за прошедшую неделю видеть его в нашем доме. То, что мы встречаемся, она догадалась сама, видя наши счастливые лица и переплетенные пальцы рук. О том, что я бегу как раз от него, я ей не сказала. Да и не знаю, как вообще смогу это сказать… Мне кажется, для неё это будет ударом.

- Ба, не переживай, я до станции доберусь по-светлому, а в Ефремовке меня папа встретит.

Бабуля неуверенно кивает и еще пытается что-то спросить, но её прерывает звонок моего телефона. Я снова вздрагивая, ожидая увидеть входящий от Давида, но снова мимо. Ника.

- Алло.

- Привет, Ась.

- Привет, - стараюсь говорить бодро.

- Как твои дела, Джульетта? – Нике тоже придётся как-то сказать о своём решении.

- Нормально. Вот, собираюсь домой на пару дней съездить. А ты чем занимаешься?

- А я только вернулась из Москвы. Хотела тебе предложить встретиться…

Голос подруги грустный. Я знаю, что она ездила в Москву к своему парню, и теперь им опять скучать друг по другу в разлуке.

- Слушай, Ник, - вдруг возникает неожиданная идея, которую я даже не успеваю как следует обдумать. – А хочешь со мной поехать в деревню? Сегодня в восемь электричка. А там папа мой встретит.

- Ася, я даже не знаю… А удобно ли будет? - голос действительно звучит растерянно, но теперь я уже загорелась этой идеей – ведь мы и правда давно не могли нормально пообщаться с ней, да и наверняка нам удастся отвлечь друг друга от грустных мыслей.