Младший сын князя (СИ) - Протоиерей (Ткачев) Андрей - Страница 29

Правда, я ему проиграл по другой причине — это бездарное тело. Вот, например, я помню, как надо стрелять, ведь в прошлом мире я за этим занятием провёл очень много часов.

Я понимаю, что нужно расслабиться, когда задержать вдох, когда нажать на спусковой крючок, чтоб снаряд попал, куда надо. Но сама реакция подводила. Небольшое промедление и всё — снаряд летит мимо или хорошо, если прилетает рядом, что хоть как-то скрашивало моё разочарование.

— Молодой… Прости, старая привычка. В общем, тут грустить не надо, — видимо, моё разочарование он понял по-своему и отчасти принял его на свой счёт. — Я же с пелёнок, считай, стреляю. Отец, пока был жив, постоянно говорил, что я родился с винтовкой в руке. Мы с ним на охоту ходили. На лося, на медведя. О, медведь, кстати, очень страшный. Он натурально огромный, как машина. А когда встанет на задние лапы, как зарычит, как слюной брызгать начнёт — так ноги сразу ватные, не сдвинешься. На него даже в наших доспехах я бы не рискнул ещё раз ходить.

— Так ты, можно сказать, был охотником? — я слегка приподнял бровь, заинтересовавшись его словами.

— Ну да. Я же с севера. Правда, как оно было — полгода в городе жил, полгода в деревне. Там отец по работе ездил, данные собирал, заодно местному люду помогал. Им тогда тяжело жилось, звери совсем обнаглели, на стада нападали, а собственных сил, чтобы их отогнать, не хватало. Вот приходилось помогать, — пожав плечами, ответил Вадим.

— А у них что, совсем охотников своих не было? Или рук не хватало? Может, ружей, там? — поинтересовался я.

— Да нет, там охотников хватало с головой, пока медведь-людоед не повадился в лесу жить. Не знаю, когда он кровушки людской попробовал, но после этого хотя бы раз в год стабильно кого-то драл. Бывало даже больше. После такого в тайгу вообще никто не совался. Из-за этого никакой тебе охоты, да ещё и звери наглеть стали. Вот мой отец, когда приехал в очередной раз, решил им помочь.

— Только не говори, что ты, будучи ребёнком, пошёл с ним убивать медведя… — сказал я, поняв, куда идёт история.

— Увы… — развёл руками парень. Так и не скажешь, то ли бахвалится так, то ли ещё что. — Отец сообразил меня оставить на присмотр местным, только я ушлым был, подгадал момент, да сбежал. Как меня тогда не поймали, даже не знаю, — задумчиво почесал он затылок. — А отцу очень хотелось помочь. У меня ещё и ножик свой был. Думал, если на меня медведь нападёт, так я ему ножиком в глаз, и не будет медведя, — хвастливо заявил Вадим.

— А отца ты как собирался найти?

— Так снег же шёл, — хмыкнул он. — По свежему следу легко сориентироваться даже ребенку, если даже его быстро заметает. Вот я и пошёл к отцу. А в лесу тишина такая, даже птицы не поют. Почувствовал я, что уж больно поспешил помогать отцу. Стал думать возвращаться, как бац — слышу, ветка затрещала. Причём хрустнула так оглушительно, что я едва не закричал от неожиданного испуга. Поворачиваю голову — а там натурально машина смерти на тебя смотрит. Ещё и глазища такие красные, жуткие… Я ножичек держу в руках, пытаюсь защититься, а сам понимаю, что даже сдвинуться с места не могу. Думаю, всё, сейчас тут же умру. А там мой отец появился и всадил пулю из своей винтовки зверю. Только зверь совсем не думал умирать… — дальше он остановился и, впервые отбросив свою веселость, показал слегка грустную физиономию лица.

— Соболезную, — сказал я, разрушая эту тишину, уже понимая, чем могла закончиться подобная история.

— Да не стоит. Просто пока зверь истекал кровью, он успел добежать до отца и его цапнуть. Прямо так по ноге, разрывая кожу до кости. Всё это время батя мой в него стрелял, так что это был последний удар зверя до того, как он издох, но и этого хватило, — вздохнул Вадим. — Отец сначала кричал от боли, а затем потерял сознание. Я не знаю, как смог дотащить его до деревни… Неважно это было в тот момент. Там его чуть подлатали, кровь остановили, а затем на вертолёте забирали. Как он не истёк кровью и выкарабкался — даже не знаю. Но ногу ему ампутировали, он больше не мог работать, потом осложнения начались… Так и умер в итоге, в долгах и мучениях. А я вынужденно отправился в сиротский дом. Там у меня нашли дар, а затем я попал к вам, в ваш род на обучение.

— Твой отец, может, поступил безрассудно, решив пойти на охотой на опасного зверя, но благородно, — неловко поддержал я его, не зная, какие слова утешения подойдут лучше.

— Спасибо. Я сначала злился на себя, ведь не приди я тогда в лес, что всё могло быть иначе. Потом на него, что он вообще согласился помочь тем людям. Однако когда я стал из года в год от них получать конверты с письмами благодарности и гостинцами, то понял, что мой отец в их глазах был героем, спасшим всех тех людей от голодной смерти, — на лице Вадима появилась едва заметная улыбка. — В общем, что-то мы разговорились с вами. Биометрию уже в следующий раз проверим. Вам ещё же вроде с Тимофеем спарринговаться надо, верно?

— Это да. Он давно ждёт боя со мной. Видимо, хочет реванша, — рассмеялся я, переводя тему. Не хотелось, чтобы парень начал грустить из-за прошлого.

Когда я узнал о сегодняшнем спарринге, то у меня сразу же появилось чувство нетерпения. Хотелось полностью оценить свои способности, чтобы понять, в каком направлении мне лучше двигаться. В который раз хочу это сделать, но всё немного не то. Будто чего-то прямо-таки не хватало, чтоб выложиться на все сто.

Может, в этот раз мы будем соревноваться не в магии, а в мастерстве ближнего боя, но это всё равно будоражило разум. Как-никак, чтобы победить вот этим неповоротливым телом, придётся выложиться не то что на все сто, а сломать собственные лимиты.

Прямо как когда-то в моём мире… Что ж, видимо, придётся частично пройти тот же путь, что и тогда. И как бонус узнать, что там так тревожит Тимофея.

Впрочем, я и так догадываюсь что.

Поэтому прямо сейчас, после небольшого отдыха, я, уже без брони, стоял в боевой стойке на той же арене, на которой сражался с Тимофеем. И глядя в его глаза, я чувствовал, что он совсем не собирается мне проигрывать второй раз.

Правила боя были просты. Проигрывает тот, кто не сможет продолжить сражение или упадёт на пол и окажется на спине дольше, чем на десять секунд. Можно использовать любые средства, будь то кулаки, ноги или грязные приёмы. Исключение разве что пах, уши и глаза.

Ну, пах оно и понятно, надо всё-таки иметь возможность продолжать свой род, и мало ли что случится после удара, там, глядишь, и целитель не спасёт. С глазами то же самое — деликатное довольно место, которое тяжело лечить. Ну а уши… Был один неприятный инцидент в роду, после которого трогать уши категорически запрещалось. Да и в целом мы же здесь занимаемся тренировкой, а не проводим реальный бой, где все средства хороши, если хочешь выжить.

Собственно, вот и все правила, озвучив которые, нам дали разрешение на бой.

— Я смотрю, твоё прошлое поражение не даёт тебе покоя, — произнёс я, глядя на то, как Тимофей изучает меня, как своего противника. Как я стою, как держу руки, куда можно ударить, куда и как я сам атакую, и всё то остальное, что необходимо при оценке врага. — Неужто просто хочешь взять реванш, и поэтому ходил таким угрюмым всё это время?

На мои слова Тимофей практически никак не отреагировал, продолжая смотреть с тем же изучающим взглядом.

— Желание победить есть у всякого в крови. Проигрыш — лишь новый опыт, чтобы стать лучше и сильнее. Меня же интересует нечто другое, — спокойным, но одновременно твёрдым и низким голосом ответил парень.

— И что же это, позволь поинтересоваться? — с небольшим азартом сказал я, всем видом показывая, что наслаждаюсь ситуацией, ну и тем самым пытаюсь вывести противника из себя.

— Сейчас узнаете, — в этот момент на его лице будто мелькает тень, и он зверем бросается на меня.

Я спокойно, и в то же время быстро просчитываю, с какой стороны может прилететь удар, и заранее готовлюсь ставить блок, чтобы следом контратаковать.