Успеть. Поэма о живых душах - Слаповский Алексей Иванович - Страница 20

— Я бы, наверно, после этого все бросил, — сказал Галатин.

— И я хотел бросить. Был уже почти под судом, квартиру переписал на тещу, сменил прописку — я, между прочим, до сих пор формально сельский житель, не дома как бы живу. Два года выпутывался из этой истории, продал машину, отличная машина была, продал дачу, перезанимал, чтобы отдать долги, пистолет с собой возил, пусть и газовый. Обошлось. Решил: никаких крупных дел, никакого бизнеса. Купил в лизинг грузовик и начал мотаться по всей России. Чую — здоровье не выдерживает. Геморрой, простатит, сердечко уже не в темпе вальса танцует. Думаю: Ваня, как хочешь, а без прибавочной стоимости ты будешь сам себе чернорабочий. Начинаю понемногу расширяться. Покупаю один за другим три грузовичка, нанимаю водителей, беру их в долю, потому что на зарплате им неинтересно, и машины в первый же рейс угробят — не свои же. Кое-как начинает получаться. Систему «Платон» ввели — ничего, терпим, работаем. Конечно, есть вопросы: с доходов от «Платона» можно, к примеру, построить десять тысяч новых километров, а строят тысячу, как это? Или у нас дороги стоят в десять раз дороже, или девять эти тысяч километров оказались в чьих-то карманах в виде денег. Но мы люди маленькие и глупые, не понимаем государственной пользы. Или такой вопрос: почему в нефтедобывающей и небогатой стране для собственных граждан продают такой дорогой бензин? Или такой вопрос: почему налоговая система так устроена, что меня просто вынуждают ее обходить? Или еще вопрос: почему государство меня, пенсионера, наказывает за то, что я работаю?

— Как это?

— Так это! У меня назначенная пенсия четырнадцать шестьсот, а получаю одиннадцать двести. Три четыреста — налог за то, что не хочешь подыхать, а шевелишься, потому что с такой пенсии только подохнуть можно, да и то на гроб не хватит. Ты, наверно, и сам это знаешь, с тебя сколько снимают?

— Не интересовался. Наверно, по-другому, ты же частник, а я считаюсь госслужащим.

— Ладно, это все скучно. Давай я тебе сразу финал: в этом году меня прикончили. Государство на паях с коронавирусом доконали меня. Еле-еле выхожу в ноль, двое водителей отказались от такой работы, остался Виталий, я пока уговорил его работать из расчета пятьдесят на пятьдесят, все расходы и доходы пополам. А потом, если захочет, пусть выкупает машину по остаточной цене и рискует один. Одного машина еще прокормит, двоих — никак.

— На пенсию будешь жить?

— А что еще остается? Неработающий пенсионер им выгодней: денег на хорошую еду и на лекарства нет, быстрей помрет.

Иван замолчал, сам расстроенный своим монологом. В это время проехали переулком и оказались перед выездом на улицу, забитую транспортом. Машина стояла, они смотрели на бесконечный поток. Время от времени Иван чуть-чуть подавал машину вперед, показывая этим, что хочет выехать и встроиться в движение, но никто его не пропускал.

— Вот так и всегда, — сказал Иван. — Все в результате от кого зависит? От нас же. Видят, что я застрял тут, но им нужнее. И надеются, что кто-то другой пропустит, найдется добрый человек. А вот и нашелся! — воскликнул он и благодарно помахал рукой водителю остановившегося грузовика, и ринулся машиной в образовавшийся просвет.

— Значит, не все потеряно, — заметил Галатин.

— А иначе и жить бы не стоило, — рассудил Иван. — Если кто меня и выручал, то ни разу не система, а конкретные люди. Сейчас вот сошлись с товарищем, учились вместе, Толя Крючков, и мы с ним придумали идею. Идея отличная, надеюсь, все получится. Уже нашли площадку, обустраиваем помаленьку, будем делать стартеры и генераторы. Этим в Саратове только в двух местах занимаются, а профильных мастерских вообще нет, в Энгельсе — ни одного пункта, по области — пусто.

— Выгодное дело?

— Конечно! Суть в чем — детали сейчас все меньше унифицируют, чтобы ты не ставил аналоговый, а побежал к производителю точно такой же модели или, еще лучше, распсиховался бы, поставил машину ржаветь, купил новую. А выточить такую же деталь — негде. И вот мы с Толей…

Тут Галатин словно выпал слухом: то, о чем подробно и увлеченно рассказывал Иван, было для него как иностранный язык — ничего не понятно. Он смотрел на Сольского и думал, что не президенту, не правительству, не всем этим думам и советам федерации принадлежит заслуга того, что Россия еще каким-то чудодейственным образом живет и дышит, а только таким неубиваемым и несгибаемым людям, как Иван, которые строят жизнь и свою, и своих близких не благодаря государству, а скорее вопреки ему. А оно, государство-то, обижается, что обходятся без него, вот и сует палки в колеса слишком инициативным личностям, которые, не будь этих палок, могут заботы государства не оценить и даже не заметить.

Он и раньше об этом подумывал, но сейчас все как-то обострилось. Может, потому что накладывается на его нетерпение, на горячее желание скорее попасть в Москву, к Алисе, а все препятствия странным образом связаны с тем, о чем рассказывал Иван.

Тем времени доехали до района, называющегося Есиповка, где сплошь частные дома, в одном из них жил водитель Виталий.

Ворота к дому были распахнуты, но въехать невозможно, во дворе стоял грузовик с кузовом-фурой. Кабина его была опрокинута вперед и смотрела в землю лобовым стеклом, а Виталий за нею возился с мотором. Иван и Галатин оставили машину у ворот, подошли к грузовику, поздоровались, Виталий выглянул, кивнул и продолжил копаться в моторе. Иван встал рядом с ним, они начали обсуждать что-то техническое, а Галатин осматривался. Было заметно, что хозяин не терпит пустоты. Двухэтажный дом простой кубической формы с пологой двускатной крышей громоздился поперек двора от забора до забора. Перед ним была площадка, занятая в центре грузовиком, а по бокам лепились друг к другу какие-то сарайчики, кладовки, что-то бревенчатое с маленьким окошком, наверное, баня. Пройти к самому дому можно было только протиснувшись боком между грузовиком и этими строениями. Был проход и за дом между забором и стеной, накрытый рядами металлических труб, которые, в свою очередь, были накрыты и увиты толстыми сухими лозами винограда; летом, наверное, тут тенисто и уютно. Над этой виноградной галереей нависал выступ из дома, опирающийся на кирпичные столбы, примыкающие к забору — хозяин на все сто использовал не только земные, но и воздушные владения своего участка. Галатин, любопытствуя, прошел за дом. Там в ряд тянулись четыре теплицы, накрытые прозрачным пластиком, на оставшемся участке поместились несколько яблоневых и вишневых деревьев. Все близко, тесно, не разгуляешься, но это все и не для гуляния, а для хозяйства.

Галатин услышал, как Иван зовет его, вернулся.

— Это Василий Русланович, музыкант, мой товарищ еще со школы, — представил его Иван. — А это Виталий, лучший водитель, какого я знал за всю жизнь.

Виталий, худой, примерно сорокапятилетний, серьезный до мрачности, спокойно кивнул, соглашаясь с этой аттестацией.

— Такое дело, Виталий, — обратился к нему Иван. — Человеку в Москву надо, подвезешь?

— Цена вопроса? — осведомился Виталий.

— Это мы с тобой решим, не волнуйся.

Галатин вмешался:

— Не надо вам ничего решать, я заплачу, я же понимаю — ехать долго, неудобства из-за меня.

— Никаких неудобств, — возразил Иван, — просто Виталий ничего даром не делает, принцип у него такой.

— На том стою, — подтвердил Виталий, всем видом показывая, что не собирается оправдываться. Но Иван и не обвинял, он сказал о принципе Виталия уважительно.

— Вот и объявите, сколько, — сказал Галатин.

Иван слегка рассердился, совсем слегка, лицо только чуть построжело, но Галатин ясно увидел, каким Иван был командиром, знающим себе цену сварщиком, прорабом, распорядителем, договорщиком, всю его нелегкую жизнь увидел.

— Василий, у нас с Виталием свои расчеты, я ему должен, он мне должен, мы решим. Я хочу тебе, как другу детства, помочь. Имею право?

— Имеешь.

— Вот и все. Ну как, Виталий, договорились?