Измена вопреки (СИ) - Грей Лара - Страница 16

Счастье какое-то с привкусом грусти давило изнутри. Я запрещала себе расстраиваться, но не получалось. Перед глазами стояла картинка, что я одна приду на первое узи по определению пола, одна буду покупать коляску, кроватку. И скорее всего сборщик мебели ее установит в спальне. Потом я долго и нудно буду складывать вещи в родовую сумку и никто не захочет мне сказать, что я набрала слишком много ползунков и совсем ничего из распашонок.

Я буду просто одна.

Я не скажу Матвею о том, что беременна.

Он этого не заслужил.

В больнице я пролежала пять дней. Большую часть времени я спала и боялась. Просто тряслась от страха, что с ребёнком может что-то случится. Меня пробирал холодный пот, и с каждым часом становились все хуже. А когда паника отступала, накрывала апатия, потому что одиночество давило сильнее всего. Ольга Вострова, которая принимала меня, относилась очень предвзято. Она даже говорила со мной сквозь зубы и толком ничего не объясняла. Максимум, которого я добилась от неё, так это то, что произошло что-то с плодным яйцом. В остальное время меня курировала та самая медсестра, которая заплетала косы. Она приносила мне лекарства и мерила давление. А ещё приговаривала:

— Ты не переживай, и одинокие рожают…

А я не переживала. Мне просто было больно, потому что я оказалась в такой ситуации, что лежу в больнице с непонятным диагнозом, что Матвей носится с той беременной, а не со мной, хотя это наша мечта!

Или моя?

Я так запуталась, что боялась что-то сказать неверное, поэтому Алисе отвечала на сообщения односложно, а от Матвея вообще не принимала вызовы. Писала мама, но наш диалог свёлся к выбору штор, и я была благодарна.

А потом приехал Егор.

— Вот, держи, — он протянул ключи от моей машины, и я благодарно кивнула. — Я пригнал ее сюда. Стоит возле забора.

Я не знала как благодарить Егора и только мялась, стискивая ключи от машины вспотевшими руками.

— Дальше тебе надо встать на учёт в женскую консультацию…

— Да, спасибо…

Какая ещё должна дать благодарность? Что ещё сказать?

— Но в качестве спасибо меня можно подбросить до дома, — подмигнул Егор, и я в недоумении посмотрела на него. — Я просто на твоей машине приехал, а моя дома, а тут такси часами ждать можно.

В конце концов это меньшее, что я могла сделать. Я кивнула и прошла к выходу из больницы. Егор следовал за мной по пятам и немного нервировал. А в машине он быстро рассказал куда ехать. Оказалось, что живет в пятнадцати минутах от моего дома, но теперь я боялась возвращать к себе. Вдруг что-то ещё произойдёт, а я так далеко от цивилизации? Но и возвращаться к Матвею не собиралась. Решив, что сегодня поищу квартиру на съем, я ещё раз поблагодарила Егора и поехала к себе.

Дом встретил сыростью и холодом. Я достала из шкафа тёплые шерстяные носки и натянула поверх тканевых. Котёл опять капризничал, но я упорно пыталась вернуть его к жизни. Ближе к вечеру на первом этаже наконец-то потеплело, и я перестала паниковать, что отморожу себе абсолютно все и тогда точно что-то случиться.

Я пересмотрела своё поведение и к вопросу заботы о себе подошла более рационально. У меня был целый список лекарств, за которыми я съездила днём, а ещё рекомендации по питанию, поэтому дом наполнился вкусным ароматом тушеного мяса и овощей. На завтра я была записана в консультацию, чтобы встать на учёт. В голове от чётких действий прояснялось только внутри все равно болело.

Я не считала, что наказывала Матвея. Мне казалось, что он не будет рад. Последние наши разговоры… Он уже не хотел ребёнка, так зачем ему знать о нем?

В моей голове все складывалось логично, только вот нелогично я постоянно прижимала ладони к животу и хотела плакать от того, что у меня снова появился шанс. Маленькое семечко, совсем ещё маленькое, сидело во мне и было упёртым. Пусть так и дальше будет.

После ужина в дверь постучали. Я замерла, оставив в раковине мокрую посуду, и вытерла руки. Гостей я не ждала. И мне не хотелось бы, чтобы сейчас я подвергалась раздражению, поэтому на носочках я приблизилась к входной двери и услышала голос:

— Я знаю, что ты дома. Твоя машина припаркована стоит.

Голос заставил вздрогнуть и отодвинуться от двери. Мысли заметались в голове. Я искала повод не открывать. Но не находила.

Свекровь, брезгливо поджимая губы, стояла на пороге и смотрела меня оценивающим взглядом.

— Добрый вечер, — сказала я, глядя в глаза женщине, которая никогда меня не любила. В принципе, взаимно. Я отодвинулась, пропуская мать Матвея в дом. Она даже не постеснялась пройти в обуви в зал. Ее сапоги на тонком низком каблучке оставляли грязные следы, и один рыжий листик приклеился к полу. Я покачала головой.

Высокомерие, самодурство.

— Виктор вернулся, — между делом сказала свекровь и сдвинула мои пледы на край дивана, освобождая себе место. Камин горел ровным тёплым пламенем, и в его свете зал был уютным. До появления этой женщины.

— Я знаю…

На меня бросили острый холодный взгляд, который должен был потыкать в мою совесть палочкой. Но я бессовестная.

— Если тебе все время казалось, что никто не догадывался, что между тобой и моими сыновьями… — начала свекровь, а я закатила глаза. Напомнила, что не стоило нервничать, поэтому четко произнесла:

— Между мной и вашим сыном. Матвеем. Он мой муж. Я его жена. И никого третьего не было между нами.

— Не ври мне, — крикнула свекровь, привстав с дивана. — Ты думаешь я не видела, как ты кружила голову моему Витеньке? Думаешь не замечала, как он на тебя смотрит…

— И это только его проблемы. А у меня не было времени смотреть по сторонам.

— Не смей мне дерзить, — прикрикнула свекровь, но сейчас она не производила на меня никакого впечатления. Я так закуклилась в себе и своём состоянии, что пусть хоть костёр в честь меня складывает. Плевать. — Ты влезла, поганка, между моих мальчиков. Одного вынудила из страны уехать, а другой столько лет тебя никчемную тянет.

— Не переживайте. Последнее скоро прекратится. Мы разводимся с Матвеем.

Свекровь подлетела ко мне и сдавила запястье. Я дёрнулась отойти, но мать Матвея, глядя мне в глаза, произнесла:

— Еще и Виктору жизнь испортить хочешь? — ладонь взмыла в воздух, и быть мне битой по лицу, но…

Но меня никто не бил никогда. Ремнём в детстве не считается. В сознательном возрасте никто никогда не опускался до того, чтобы причинить боль.

Я перехватила ладонь свекрови и тихо произнесла:

— Подумайте трижды прежде чем совершить ошибку, — холодно произнесла я. — Не я выбирала стать яблоком раздора. Но я делала все, чтобы исправить эту ситуацию.

— Ты просто эгоистичная нахалка, — свекровь старалась вырвать руку из моего захвата, но я уже давно поняла, что наш ненужный никому показной мир— это провал, поэтому сейчас и не стеснялась высказываться.

— Я просто не хотела и не хочу становиться эстафетной палочкой между двумя мужчинами, — я разжала пальцы и прошла к креслу, присела. Свекровь не знала как реагировать, но ее губы подрагивали. Я, наверно, могла бы ее понять, по-человечески, но как невестка мне не хотелось этого делать.

— Ты столкнула их лбами, — медленно произнесла мать Матвея и вернулась на диван.

— Я не сделала ничего, чтобы начать эту историю. Вы можете меня осуждать, но я до последнего говорила Виктору, что между нами только отношения невестки и брата мужа. Не более.

До появления в доме свекрови я думала, что наш разговор мог бы коснуться развода и того, что я нахалка не собираюсь отказываться ни от чего в разделе имущества, но нет. Вмешался Виктор, и развод отодвинулся в списке причин ненависти моей свекрови.

— Ты могла вообще уйти, — запальчиво выдала мать Матвея.

— Почему я должна была уходить от любимого мужчины? — резонно спросила я и поглядела на кухню. Встала и включила чайник. Печенье, которое я испекла из остатков моркови вполне могло сойти за угощение.