Самый лучший комсомолец. Том пятый (СИ) - Смолин Павел - Страница 55

— Как-то время реагирования не очень, — заметил я.

— Когда в нас сильно полетит — автоматика отработает сама, — отмахнулся он. — В случае такой тревоги мне и в бункер бежать смысла не будет — весь мир, как ты говоришь, в радиоактивный пепел.

— Хорошо что такого не будет, — порадовался я. — А почему товарищ секретарь звонил, а генерала застали врасплох?

— Потому что когда Федя звонит, у товарища полковника лампочка на пульте загорается, — ответил дед. — А он, получается, Олега Игоревича будить не захотел.

— Ржака! — оценил я.

— Бардак и распи*дяйство! — поправил дед. — Поедет завтра же на Камчатке у пульта дежурить.

— Давай Киму пару изделий на день рождения подарим, — предложил я.

— Такая корова нужна самому, — покачал он головой. — Нельзя — договор о нераспространении ядерного оружия. Да и какой смысл? Он же возьмет и применит, а нам потом разгребай. Хватит и того, что напасть на них мы не дадим — такой договор тоже есть.

— Еще лет пятьдесят, и Южная Корея превратится в мировую столицу косметологии и пластической хирургии, — поведал я. — Страшненькие они, комплексуют, — пояснил в ответ на недоуменный взгляд.

— Понял! — гоготнул дед. — А ты заняться хочешь?

— Можно выдать гранты на целебные для кожи крема и заняться, например, влажными салфетками, — пожал я плечами. — Тени-туши, вот это вот все. Неужели не найдется человека, который за миллион состав сбацает, а завод куплю за бугром — валюты много. Казне одолжить надо будет — обращайся!

— Это и есть казна! — развеселился он еще сильней. — Деньги рабочих и крестьян!

— Забугорных! — заржал я.

— А средства производства тебе кто дает? — спросил он и сам ответил. — Народ! Значит и доходы народные — ты же коммунист, Сергей!

— На народ и тратится, — ответил я. — Я же с пониманием — если надо куда мимо бюджета, так сказать, избыточную монетарную массу сгрузить, я с радостью. Но зачем меня вообще спрашивать?

— Ты же не любишь когда «не спрашивают», — ухмыльнулся он.

Я помолчал и признался:

— Приятно. Спасибо.

— Половину валюты я у тебя под операции по уничтожению сельского хозяйства Соединенных государств Америки реквизирую.

— Все равно без дела лежит, — пожал я плечами. — Допуск позволяет узнать подробности!

— Точно, держи, — дед отдал мне листочек. — У наших товарищей из Северной Кореи и Китая водится Азиатский шершень, — ответил дед. Мы его у них купим за валюту и распространим на пчеловодческих хозяйствах врага. Потом за эту валюту купят чего-нибудь у нас.

— Не гуманитарная помощь, а торговля, — понимающе кивнул я.

— Именно, — одобрил дед. — У нас везде так — например у Кубы мы покупаем тростниковый сахар. Много. Часть высыпаем прямо в океан так, чтобы не видели кубинцы — обидятся.

— Давай мне! — попросил я. — Буду перерабатывать в леденцы и отправлять азиатским детям! И вообще бардак — мы что, сахар не найдем куда деть?

— Распоряжусь, — вроде как смутился от собственной бесхозяйственности дед.

— Шершень настолько дорогой?

— Не настолько, — покачал он головой. — В администрации Никсона идиотов нет — гибридышей истребляют, дотации фермерам выдают. Нужно добавлять факторов внешнего воздействия, и делать это скрытно, долго и постоянно — твои деньги незаметно отправить куда нам нужно проще и быстрее.

— Ради бога! — одобрил я. — А ты тогда давай мне знаешь что? — на лицо невольно выползла счастливая улыбка.

— Что? — невольно улыбнулся в ответ Андропов.

— Космодром «Восточный»!

Глава 27

Сидя за столом перед почти выздоровевшей — сегодня еще денек на постельном режиме, и завтра снова займет своё законное место рядом со мной — Виталиной, я за какао с сырниками кратко пересказывал ей свой вояж:

— Космодром нам в эту пятилетку не светит — на Дальнем Востоке и так весь рот в инфраструктурных проектах. Считаем: БАМ, наша автодорога, второй мост в Лучшую Корею, второй мост с расширением первого — в Китай. Не забываем о циклопическом проекте по углублению Амура! Еще кто-то откопал в архивах проект тоннеля на Сахалин — в свете открытия экономических зон это было признано очень полезным, поэтому ведутся подготовительные работы. А еще никто не отменял, например, Дагестан — его же кто-то восстанавливать должен. Ну и само собой в штатном порядке и ежедневно строится всё, что Родина спланировала и утвердила. И чуть-чуть критики: если раньше на стройки народ «за длинным рублем» валом пёр, то теперь их приезжает сильно меньше, что напрямую связано с увеличением зарплат как в госсекторе, так и с кооперативами — если тебе за сидение в тепле полтыщи рублей в месяц насыпают, нафига тебе комаров кормить на БАМе? Хорошо, что в нашей стране невероятное количество романтически настроенных товарищей, которые на стройки едут не за зарплатой, а по велению жаждущей подвигов и испытаний души.

— Рабочих рук не хватает, короче, — подвела промежуточный итог Вилочка.

— Именно! — подтвердил я. — Вот прикинь — население под три сотни миллионов, а работать некому!

— Вроде плохо, но почему-то таким не кажется, — заметила она.

— Согласен, — с улыбкой кивнул я. — Это капиталистам без безработицы плохо — в этом случае приходится больше прибавочной стоимости работягам сгружать, холить их и лелеять, а нам — как бальзам на душу! Мы своих пролетариев и так холим и лелеем — затем коммунистическая партия рулить и поставлена — и недостаток этих самых пролетариев свидетельствует только о том, насколько неплохо у нас идут дела — все при деле и еще и не хватает!

— Значит, будешь ждать? — отпив чайку, спросила она.

— Как сказать? — пожал я плечами. — На днях из Москвы очень секретные научные товарищи прибудут, найдут под космодром площадку, составят список подготовительных и первичных работ, и вот к ним я получил добро привлекать азиатских гастарбайтеров. К реально «космической» инфраструктуре их никто не пустит, но первые годы ее все равно не предвидится — будем корчевать леса, дробить камень, ровнять землицу и строить жилой комплекс для будущих, более квалифицированных строителей. Китайцы с корейцами будут рады — у самих с космосом не очень, будет Киму и Бяо подарок. А там и до космонавтов иноземных дойдем — нам не жалко, им — приятно.

Закусив сырником, продолжил:

— Еще по просьбе бабы Кати открытие станций метро посетил — одна имени Нади Леже, вторая — в честь скульптора Коненкова. Прямо очень старый, на открытие своей станции с бригадой врачей приезжал, — вздохнул. — Не каркаю, но помрет скоро — видно невооруженным глазом. Хорошо, что успели — как-то так вышло, что мертвых в нашей стране ценят больше, чем живых.

— Намекаешь тебе с памятником не затягивать? — стебанула меня Вилка.

— А у меня бюст уже есть! — с улыбкой напомнил я. — Куда мне еще? У Коненкова жена очень пожилая — Маргарита Ивановна Воронцова, она в тяжелые для Родины времена «в полях» инфу о Манхэттенском проекте добывала. Ныне — живет одна и в жуткой нищете. Несправедливо, поэтому переселил ее в «Потемкин» на хорошую пенсию. А чтобы ей скучно не было, попросил еще десяток дам со схожими заслугами и грустным материальным положением туда же поселить.

— Это хорошее дело, — одобрила Виталина. — Домой-то заехать успел?

— Успел, — подтвердил я. — Всех, кого хотел, увидел и обнял, но время поджимало. Таня мне не сестра больше, кстати, у нее мама «откинулась» и теперь в кооперативе Потёмкинском работает, кондитером. Вместе и живут. Никого больше убивать вроде не планирует.

— Нечего статистику портить, — хихикнула она.

— Москвичи смешные — еще и декабрь не наступил, а они уже к Новому Году готовятся.

— А ты нет?

— Я-то только морально! — ответил я, зажевал последний сырник, запил чаем и поднялся со стула. — Спасибо, родная, — наклонившись над столом, чмокнул Виталину в щечку. — Пора дела делать.

— Иди, деловой! — благословила она меня на трудовые подвиги. — Да помою я! — отобрала подхваченную со стола чашку.