План на первую тысячу лет (СИ) - Цыпкина Светлана "Akana" - Страница 12

— Что за хрень… — начал было тот, и увидел, что головы у Дагон больше нет. На ее месте бурлила черная жижа, хлеставшая из шеи. Чешуйчатое тело зашаталось, рухнуло навзничь и растворилось в смоляной луже.

— Будь ты проклят! — завизжал Хастур, — Проклят!

Его контуры смазались, побледнели. Кроули прыгнул на него, вцепился в драный плащ, не давая утечь в преисподнюю, повалил на землю, и наставил дуло пистолета ему в лицо.

— Пощади…

Спусковой крючок медленно двинулся к рукояти.

— Ты же был… ангелом…

Палец на крючке остановился. Рука, сжимавшая ветхую ткань, разжалась.

…Над городом ночь играла в поддавки с утром. Ночь уже порядком утомилась и, готовясь уступить, последний раз обернулась на город. А он словно и не спал: шумел, блистал, жил своей жизнью. И лишь в одном месте, среди богатых домов и ярких фонарей, было по-ночному тихо.

На пустынной улице стоял большой черный автомобиль. Прислонившись к его дверце, сидел на асфальте человек и смотрел желтыми змеиными глазами в светлеющее летнее небо — будто искал там кого-то.

Сандалфон занимался любимым делом — систематизировал и упорядочивал. Чем больший объем работы предстоял, тем радостнее делалось у него на душе. Ничего удивительного, что гора черно-белых фотоснимков, которую требовалось разобрать по месяцам и личным делам, вызвала у Сандалфона тихий счастливый смех. Да, из архангелов получились бы идеальные конторщики.

Фотоснимки в течение года присылали сотни земных соглядатаев, рассредоточенных по всей планете. Один из них не так давно засек постоянные контакты ангела Азирафеля с представителем конкурирующей стороны, за что и получил премию. Польщенный агент принялся работать с удвоенным рвением, но ничего нового не наснимал: все те же совместные проходы по лондонским улицам, поездки в автомобиле, сидение на лавочке…

Взглянув на очередное фото, Сандалфон подумал, что райский шпион переусердствовал и просто фотографирует всех подряд, кто усаживается на лавку у пруда в Сент-Джеймском парке. В том числе и двух похожих между собой смертных мужчин в солнцезащитных очках, запечатленных в момент крепкого рукопожатия. На одном из них был знакомый пиджак, жилет и клетчатый галстук-бабочка. В такой же набор был одет и второй из смертных, но на нем галстук виднелся нечетко, а жилетка и пиджак имели вроде бы другой покрой. Кроме того, очки у этого второго смотрелись как два круга тьмы, тогда как у первого казались всего лишь матово-серыми.

Архангел пригляделся — и его брови начали путешествие по высокому лбу куда-то вверх: на скамейке сидело два человека, похожих на Азирафеля! Вернее, один был чрезвычайно похож, а другой имел тающее, но несомненное подобие.

Эта фотография могла не значить ровным счетом ничего — или означать очень многое. Сандалфон отложил ее в сторону и занялся разбором остального, попутно размышляя о странном снимке. Завершив работу, он вызвал для приватной беседы Метатрона и Гавриила. Вскоре архангельская троица покинула офис и скрылась где-то в райских кущах.

Некоторое время спустя в приемной Вельзевул раздался телефонный звонок. Личный секретарь, выбранный по конкурсу из молодых и привлекательных грешников, поднял трубку, выслушал и с почтением доложил начальнице:

— Просят лично вас, госпожа. Говорят, по делу о нерастворяемом и несгораемом.

Эфирные и инфернальные сущности способны творить со временем и пространством невообразимые вещи — в этом они не уступают бизнес-тренерам и торговцам недвижимостью. Вельзевул назначила позвонившим встречу: трудно сказать, когда, еще труднее — где. Но они встретились: княгиня Ада и архангел Гавриил. Пресс-секретарь и секретарь-референт решили не отсвечивать, вручив собрату снимок и снабдив подробными инструкциями.

— Приветствую, — кивок архангела был подчеркнуто официальным. В совокупности с истинным обликом (крылья, доспехи, лучезарность) это производило сильное впечатление.

— З-з-здравствуй, — когда ей требовалось, голос Вельзевул мог быть очень мелодичным и даже легкое жужжание его не портило. — Чем обяз-з-з-зана?

В противоположность Гавриилу княгиня Ада выглядела на удивление легкомысленно: пышное переливчато-зеленое платьице, изумрудные мушки в темных волосах, полупрозрачный мерцающий шлейф, облаком окутывающий миниатюрную фигуру. Архангел нахмурился: привлекательный враг — враг вдвойне!

— Вот. Посмотри внимательно.

Протягивая черно-белый снимок, он шагнул к ней и едва не отпрянул: серебристая дымка шлейфа превратилась в острие копья, и оно целилось прямо в сияющий лик.

— Все в порядке, он не опасен, — плавное движение изящной ручки, и острие вновь стало шлейфом, состоящим из мириад мельчайших мошек.

Архангел гневно засопел: что значит «не опасен»?! Это он не опасен?! Ближним громом скрежетнули доспехи, крылья распахнулись во всю предусмотренную уставом ширину, но Вельзевул, казалось, не замечала угрозы, и, жужжа вполголоса, разглядывала фотографию, поворачивая ее так и сяк.

— Один из-з-з них наш, второй… хм, он же? Как такое воз-з-зможно? И, Гавриил, буду очень приз-з-знательна, если ты прекратишь устраивать сквоз-з-зняк, — вспорхнули ресницы, похожие на черные крылышки бабочки, и на архангела в упор взглянули глаза небесной голубизны и райской чистоты.

— Кх-м, виноват… Э-э-э… По времени получается, снимок был сделан сразу после казни…

— После неудавшейся каз-з-зни, — поправила его Вельзевул. В ее голосе промелькнул отзвук циркулярной пилы.

— Ну да. Так вот, — Гавриил собрался с мыслями, слегка поредевшими от ресниц, глаз и прочего, — нам тоже показалось, что это двое наших, то есть, один наш, но в двух видах или вроде того. И тебе известно, чем все кончилось: ангел не сгорел, демон в святой воде не растворился. Это невероятно уже само по себе, но у нас задумались: а не было ли еще чего-нибудь странного? В том смысле, что две загадки при сложении могут дать одну разгадку.

— А могут и не дать, — Вельзевул принялась прохаживаться по тому, что в этом чрезвычайно странном месте служило полом. Гавриил последовал за ней, снова устроил сквозняк, наступил на шлейф и благоразумно решил остановиться.

— Расскажи, как проходила каз-знь. Вы толкнули ангела в огонь или он сам вошел?

— Нет-нет, у нас все было добровольно, — на бледном лице княгини промелькнуло выражение убийственной иронии, впрочем, не замеченной Гавриилом. — В огонь он вошел сам. Довольно долго стоял там, поворачивался то одним боком, то другим, будто не в адском пламени стоит, а под душем из святой воды… А потом вдруг как дыхнет в нас огнем! Пламя было вот такенное! — он широко развел руки в стороны. — Мы едва успели отскочить!

— А тем временем Кроули сидел в ванной со святой водой и время от времени брызгал на стекло, за которым стояли грешные души, — Вельзевул в задумчивости даже забыла о жужжании. — Почему он брызгал туда, Гавриил? Я хочу сказать, почему не в нас? Ведь единой капли было бы достаточно… Откуда у Кроули великодушие?

— Откуда у Азирафеля ненависть? — в тон ей подхватил Гавриил, — и почему, он, драть его за ногу, не сгорел?! Ведь любой бы сгорел, кроме…

Архангел и владычица инферналов одновременно взглянули на фотографию, потом — друг на друга:

— ОНИ ОБМАНУЛИ НАС!

Азирафелю снились кротовые норы. Четыре одинаковых холмика черной земли, и пятый, вырастающий в отдалении. Потом — четыре больших лесных муравейника, рядом с которыми орды муравьев возводили пятый. Четыре капли воды — и пятая, такая же. Он так крепко задумался о том, какой в этом смысл, что проснулся.

Ангел вообще часто видел сны, сказывалось долгое пребывание среди людей. Как правило, то была полная чушь: Гавриил отплясывает гавот, Бог что-то подсчитывает на антикварном арифмометре, Адам и Ева берут в банке кредит для покупки Эдемского сада… Вещие сны не снились ему никогда. Тем не менее он подозревал, что эта повторяющаяся комбинация — четыре и один, — неспроста. Мозг и во сне пытался разобраться с пророчеством Агнессы.