Терра Инкогнита (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 13

Парню и самому пришлось несладко, и дыхание с шумом вырывалось из его рта, но Сью кое-что понял о своем противнике. Кое-что, что могло помочь ему победить. Он видел некоторое замешательство этого именитого рукопашника, и поспешил спровоцировать гладиатора, устремившись вперед с низкого старта, и оттолкнувшись ногами от песка в паре шагов от Арджуны, крутанул любимое сальто, и, пролетая над головой противника, отвесил ему подзатыльник.

Подзатыльник получился так себе, слабенький. Но эффект был достигнут: Арджуна взревел раненым носорогом и устремился вперед, а Виньярд финтил и крутил, и бегал по стенам, и показывал неприличные жесты, вызывая презрение публики и целую волну ярости от могучего уроженца Сарасвати. Через короткое время Сью оказался зажат у стены, и Арджуна торжествующе воздел вверх руки и расхохотался, демонстрируя идеально белые зубы.

В этом и заключалась его проблема — он играл на публику. Великий Арджуна всё-таки был актером, и спротсменом, которому платили за шоу, а не за сражение. За эффектность, а не за эффективность. Он и вправду был великим бойцом — Сью это почувствовал на своей шкуре. И прошел через великолепный апгрейд, став модификантом — настолько прокачанным, что мог выдерживать темп, накрученный совершенной нервной системой землянина.

Но Виньярд за свою довольно короткую и очень длинную жизнь успел повидать некоторое дерьмо, а Арджуна жил в золотой клетке, в плену своих представлений о собственной непобедимости и иллюзий о правилах игры.

И потому, получив смачный и убийственно точный плевок в лицо в момент предвкушения скорой расправы над подлым противником, он оторопел. На какие-то доли секунды, конечно… Но этих долей секунды хватило Сью, чтобы войти в «щелчок» и пнуть его в промежность, а потом — добавить коленом в подбородок, и ладонями — по ушам, и еще один пинок по ребрам — уже начавшему падать на песок телу.

— Фа-а-а-к, как же сильно он меня отделал! — Виньярд ухватился рукой за стену, чтобы не упасть, потому что когда «щелчок» отпустил, боль навалилась на парня со всех сторон.

Публика бесновалась, желая понять — что же именно произошло, а потом и вовсе сошла с ума, когда повтор финальной части боя на экранах продемонстрировал самый натуральный плевок, который стекал по орлиному носу и идеальной улыбке любимца женщин и героя Сарасвати великого Арджуны, и последующее неспортивное поведение Виньярда.

Это был первый случай, когда для усмирения беспорядков на своей террритории корпоративной охране потребовалась помощь из полицейского участка. А еще — впервые за всю историю трансляций поединков из ям Флойда, одна из них набрала более пятидесяти миллионов дизлайков.

— Передайте этому вашему Сью, что если соберется на арену в Ламарш — то пусть на ресепшене сразу спросит Эрвина Мёбиуса, capisce? — смуглый тип хлопнул по плечу совершенно красного и хватающего ртом воздух мистера Клатча и в сопровождении своих секьюрити покинул ложу.

Ему-то не нужно было ломиться через толпу, у него был свой флаер! А вот Клатч пытался понять, что же ему теперь со всем этим делать, и как рассчитываться с долгами — несмотря на сказанное Мёбиусу, он таки поставил на Арджуну — гораздо больше, чем мог себе позволить.

— Что значит это уродское «капишь»?! — возмущенно проорал в закрытую дверь он, как будто ответ на этот вопрос мог как-то поправить ситуацию.

Педро Кураж никогда в жизни не держал в руках столько наличности. Штампованные слитки благородных металлов в пластиковых черных сумках оттягивали руки и жгли ладони. Если бы не полицейский флаер с Марселем внутри, который ждал его за углом — он бы просто умер от страха. Это были невероятные деньги — с одной ставки! Он понятия не имел, кто поставил столько против Виньярда, но букмекеры честно отсчитали выигрыш… Они совсем не походили на тех, кто просто так отпустит его с такой невероятно огромной кучей кредитов — и потому Педро обливался холодным потом, ускоряя шаги по гулкому, загаженному проулку на самой границе лагеря Сверчков и одного из копроративных кварталов. Он не мог, не имел права потерять эти чертовы сумки — ведь в них лежало будущее всего Талейрана. Будущее Подполья!

Небольшой двухэтажный особняк, в котором жил Марсель Кураж снаружи ничем не отличался от десятков таких же коттеджей, выстроенных на деньги муниципалитета для полицейских — бывших и нынешних.

Многие из них нынче пустовали — копы бросали жилье, которое после 10 лет работы на город могли бы считать своей собственностью, и переводились подальше от токсичного места. Скопище космических кочевников, при взаимодействии с которыми самая гуманная в секторе Атлантик правоохранительная система начинала нещадно буксовать, манило к себе сомнительные элементы со всей планеты. Некоторые талейранцы даже начали брить головы налысо, носить одни лишь нейлоновые шорты и мазаться кремом от загара, чтобы походить на пришельцев… И наоборот — у людей ценящих порядок, комфорт и созидательный труд, новая реальность чаще всего вызывала отторжение и желание уехать, или, в последнее время все чаще — тихую ненависть.

Те, что нынче нашли приют в пустых домах полицейского квартала не собирались уезжать. Они тоже не были похожи на типичных талейранцев, но — совсем по-другому. Куда делись белоснежные улыбки, вальяжные движения и расслабленные выражения лиц? Эти мужчины и женщины — хмурые, серьезные, сосредоточенные — были заняты настоящим Делом, может быть впервые за всю свою жизнь. И в центре всего этого стоял Марсель Кураж.

— Да у вас тут настоящий военный лагерь! — воскликнула Кавальери и тут же зажала рот ладонями.

Внутри огороженного периметра территория нескольких усадеб была объединена, и охранялась. И тут явно было, что охранять!

— Здесь можно говорить открыто, — сказал Кураж. — Никто не ожидает, что на Талейране может появиться подполье, организоваться сопротивление, что кому-то придет в голову сражаться против лучшей в мире политической системы и самого социально защищенного общества… И против несчастных космических, мать их, скитальцев!

Было видно, что он готов сорваться в одну из тех пламенных речей, в которых поднаторел за последние недели, собирая сторонников. И Сью примерно представлял себе, что именно Марсель может сказать. Так или иначе — это будет о крови и почве, о том, что не бывает равных и тех, кто немного равнее, и про то, что свобода — это когда ты имеешь право защищать себя и то, что тебе дорого. В общем-то ничего нового Кураж в качестве аргументов привести не мог, но от этого его речи не становились менее убедительными. Тем более, имея доступ к полицейским базам данных он целенаправленно шел к тем людям, которыестолкнулся с несовершенством системы и пострадал от этого, и к родственникам и друзьям жертв Сверчков.

— Да-да, и за прослушку не беспокойтесь. Айтишник из участка — наш человек. У него сестру эти гады… — Марсель как-то по-детски шмыгнул носом. — Я вообще зачем вам всё это показываю? Мне-то наплевать, я для себя всё решил, когда увидел, как смотрели на тебя, Виньярд, эти ублюдки с отметинами от твоих ладоней на лицах. Если они понимают только насилие — что ж! Мы объясним им всё доступным языком… И тем, кто покрывает их преступления — тоже объясним. Но — я должен знать что у нас есть хотя бы небольшой шанс выжить.

Кавальери хмурилась и глядела вокруг во все глаза, не выпуская руку Сью. Тут было много огнестрельного и энергетического оружия, каких-то потрепанного вида пехотных доспехов, взрывчатки, бронеавтомобилей… Большая часть всего этого до поры таилась в гаражах и подвалах, но и на улице особенно не таились: они увидели не менее полутора сотен человек, в одежде гражданское, но удобной и практичной, которые тренировались, чистили оружие, что-то обсуждали. У каждого из них на спине, груди или на шевроне имелась белая на черном фоне надпись «UNDERGROUND». Очень, очень по-детски: организовать подполье и написать об этом крупными буквами!