Не выпускайте чудовищ из шкафа (СИ) - Демина Карина - Страница 14

Но сдержусь.

И Бекшеев отступит.

Я встану рядом с ним. И снова протяну флягу.

- Факторы. Всегда множество факторов. И данных. Информация имеет разную форму. Цвет. Звук. Запах. Одно соответствует другому. И третьему. Есть еще буква. Цифра. Язык цифр удобен. Лаконичен. Легко искать закономерности.

Он пил крупными глотками. И с трудом оторвался, чтобы вернуть.

- Допивайте уже. Сейчас поднимемся, Отуля нового нальет.

- Разум человека в каждое мгновение времени обрабатывает огромный поток входящих данных. Разум маг-аналитика искусственно разгоняется, чтобы этот поток еще увеличить. В разы. В десятки раз. Данные поступают, - он коснулся пальцем глаз. – Отчеты. Разные. Просто читать. И разум сам выстраивает закономерности. Нужно следить. Направлять. К примеру, кому нужно знать, что изменение численности популяций зайцев и рысей на Алтае взаимосвязано?

Понятие не имею.

- На войне… мы выискивали закономерности. По данным. Закупки зерна. Потребление железа. Выбросы тепловой энергии. Локальные изменения фона. Нагрузка на системы водообеспечения. Канализационные.

И это дерьмо тоже не проходило даром.

Инсульт.

Я знаю, что за погань. Не с ним одним случается, но… ему повезло. Он на своих ногах и разговаривать способен. Зато теперь понятно, откуда матушка, точнее зачем она здесь.

Хорошо, когда твоя матушка – целитель из Золотой сотни.

- Направления удара. Сводки. Группировки войск. Предположительные… тут многое еще от отчетов Провидиц зависит. Вероятностей много. Нужно определить, какая из них наиболее вероятна.

Он выдохнул.

- Правда, теперь самому странно, как я это делал. Теперь… теперь сложнее.

Ага. И руки трясутся. Вижу. Но молчу. Не мое это дело. Вот совершенно.

Тело Мишки поднимают наверх.

- Я… не в полной мере контролирую дар. Ощущения. В данном конкретном случае есть ощущение неправильности. Но в чем именно выражается, я пока не понимаю. Дома попробую открыть окно.

- Это что?

- Мозг не способен работать постоянно в интенсивном режиме. Поглотив определенный массив данных, маг-аналитик открывает «окно». То есть активирует дар. И тогда, собственно, все и происходит. Но я больше не могу открывать окна по собственному желанию, - он развел руками и поглядел на берег. – Подниматься пора, да?

- Справитесь?

Впрочем, куда он денется-то?

Дальний тем и хорош, что деваться отсюда было совершенно некуда.

Глава 8. Тройка мечей

«Карта, которая в любом положении предвещает беды и неудачи, а также отчуждение либо беспорядок в мыслях и чувствах, происходящий от давних потерь»

«Малый толкователь карт и гадальных арканов», выпущенный под редакцией Общества любителей Предсказаний и рекомендованный для домашнего применения лицам, не обладающим истинным даром Прозрения.

Бекшеев замерз.

Замерз настолько, что еще немного и сам он превратиться в кусок сизого тяжелого льда, вроде того, что укрывает местные скалы. Скалы, к слову, так себе, низенькие.

Грязные.

И место это.

Длинный дом, куда их пригласили, пусть и явно из вежливости. Женщины в длинных каких-то мешковатых платьях. Волосы они убирали под платки, а в доме вовсе старались спрятаться в тень. И смотрели оттуда темными недобрыми глазами.

Было жутковато.

И потому Бекшеев убрался из дома с преогромною охотой, оставив почетное право снимать показания Никонову. Тот, кажется, был не против.

- Я тебе «Студ» оставлю, - Зима бросила ключи, которые Никонов поймал на лету. И пояснила. – Надо Мишку пораньше отвести. Барин говорит, что чем быстрее, тем легче истинную причину смерти установить.

Верно.

Только Барину их Бекшеев тело не доверит. В левом виске опасно подрагивала нить сосуда, грозя разорваться, напоминая, что ему, Бекшееву, беречь бы себя надо. И не заниматься странными делами, когда дела это ясные.

Ясные, да только…

Что-то было не так.

- Я поведу, - Зима ловко забралась на водительское сиденье. – Извините, но вид у вас такой, что за руль не пущу. Сейчас печку подкручу, отогреетесь. На Яжинского не сердитесь. Сын его все-таки.

Мотор заворчал.

- Понимаю.

- У него было много сыновей. Остались Мишка и Осип. Но Осип, он слабенький. Еще до войны где-то застудился, кашлять начал. Потом сказали, что чахотка. Вот… его лечат, но…

- Я матушке скажу. Она посмотрит. Сейчас и от чахотки лекарства есть. И довольно эффективные.

Почему-то прозвучало пустым бахвальством. А старый грузовик, заворчав, медленно пополз по дороге.

- Хорошо бы, - ему, кажется, не поверили. – А что до Яжинского, то… у него внучки вон есть.

Но когда это кого успокаивало.

Парня, осторожно уложенного там, в кузове, было по-человечески жаль. И еще обидно. Вот он, молодой, умер. А Бекшеев живет.

- А Медведь где? – поинтересовалась Зима запоздало. - Отстранили?

- Нет. Боюсь… матушка моя. Он вчера пришел. С женой. И она их сперва заговорила, а потом что-то дала такое… он уснул. Сказала, нельзя беспокоить. Хочет что-то там попробовать… не переживайте, она отличный целитель. Когда-то лучшей была, а теперь вот… тоже. Дар остался. И исцелять она может. Только оперировать нет.

Казалось бы, какая мелочь. Ведь хватает работы, чтобы и без хирургии.

И в госпиталь Императорский её приглашали. Нет, не целителем. Кафедрой заведовать. Преподавать. Она и пробовала. И быть может, осталась бы. Конечно, осталась бы, если бы не он со своей одержимостью и гребаным инсультом.

- Кстати, она отличный патологоанатом. Или у вас есть… Барский, да? Барин?

- Барин, - согласилась Зима, глянув из-под ресниц. Ресницы у нее были длинными и цвета ореха. – А там - Ник-Ник.

Никонов Николай Сергеевич. Сорок три года.

Третий уровень дара.

Сродство к земле. Участвовал в боевых действиях с сорок первого. Ушел добровольцем, воевал. Дважды ранен. В последний раз – аккурат за неделю до подписания мира.

Что еще?

Не женат.

Детей не имеет.

Зато имеет проблемы с контролем дара, что привело к частичной блокировке.

- Барин просто… вы ж дела читали? – и опять этот прищур. Пытается поймать на лжи? Маг-аналитика почти нереально. Не лгут они. Ложь слишком выраженно искажает потоки данных.

- Читал.

- И мое?

- И ваше.

- И что там? Нет, если не секрет, конечно, - она хохотнула.

- Зима Желановна Охотова, по мужу Одинцова.

- Я вернула имя.

- И в свое время это вызвало немалый скандал.

- Можно подумать… - проворчала она, отворачиваясь. – Какой в нем смысл? В имени.

- Двадцать девять лет… были замужем. Два года. Ныне разведены. По обоюдному согласию и особому прошению, личным дозволением Его императорского Величества. Дар двунаправленный – трансформация с переносом сути и поиск. В свое время активно разрабатывался именно поиск. Сколько вам было?

- Пятнадцать, - она поморщилась.

- Это было незаконно.

И теперь на него посмотрели уже с умилением. Ну да, идиот. Война началась. Война вспыхнула вдруг, покатила, налетела и так, что, казалось, еще немного и все. Кому какое дело до закона, когда одаренные нужны? Нужны не просто, как воздух.

Сильнее.

Куда сильнее.

- Служили. Вы… прошли всю войну. И ранены были. В Берлине уже. Так?

Кивок.

- И оказались в госпитале. Три награды. Замужество с Одинцовым. Вы стали княжной…

- Было такое.

Она едва заметно морщится. Настолько неприятны воспоминания? И до пояснения она все-таки снисходит.

- Нас хватило на два года. Это много. Потом… да вы знаете. И нет, он не был сволочью. Просто оказалось, что жизнь на войне и жизнь после – две очень разные жизни. Да и еще кое-что…

Кое-что, ставшее неприятным сюрпризом.

В деле это тоже есть. В том, в закрытом деле, доступ к которому стоил Бекшееву немало.