Мамба в Сомали: Черный передел (СИ) - Птица Алексей - Страница 1

— Змееголовый, проведи сквозь ночь! Покажи путь! — тихо прошипел я в сторону и подхватил Любу на руки.

— Вот вечно тебе неймётся, Мамба, — тут же на грани слуха послышался лёгкий шелест его речи. — Ладно, щассс Зану скажу. Он хоть и зол на тебя, но поможет. Мы — Боги — всегда верны данным обещаниям.

Не вступая в полемику, я лишь хмыкнул на его слова. Через пару минут у меня перед глазами высветилось нужное направление и, оскальзываясь на влажных от ночного тумана камнях, я двинулся вперёд. Нужные эликсиры помогали хорошо видеть дорогу, а выносливость позволяла легко нести на плечах девушку, которая не могла самостоятельно идти без обуви.

Я упорно тащился всю ночь, и ранним утром мы вышли на дорогу, ведущую в сторону Душанбе. Чуть погодя послышался гул двигателя, и вскоре нас нагнал военный грузовик, на котором ехали пограничники.

— Вот это да! — удивился офицер, сидевший в кабине машины. — Негр и девушка! Откуда вы?

— Да вот, — проговорил я, — помогали людям в Гиссарской долине, а девушка ушла в горы и провалилась в какое-то ущелье. Меня на поиски снарядили. Долго искал, наконец-то нашёл, почти отчаялся. Все ушли, а я не терял надежду и искал до последнего. Мы с ней вместе работали в Эфиопии, а потом я приехал сюда за ней, — сбивчиво и отчаянно волнуясь на публику, ответил я. Но они мне поверили.

— А, ну тогда понятно. Садитесь.

— Нам нужно в аэропорт.

— Мы туда и едем. Правда, в военный.

— А нам с Любой без разницы, главное побыстрее убраться отсюда.

— Нет проблем. Отвезём и даже подскажем, с кем можно договориться.

— Нет, — резко передумал я, — лучше подбросьте нас до общежития, а потом мы сами как-нибудь.

Лейтенант кивнул и действительно довёз нас до общаги. Люба забежала в неё только для того, чтобы помыть ноги и надеть кеды. Я в общагу не входил: незачем мне там светиться. Вскоре Люба, чуть прихрамывая, вышла с вещами и, обняв меня, заплакала. Мне же было не до сантиментов и, найдя такси, я велел водителю ехать на гражданский аэродром. Все ножи пришлось выкинуть: не пригодились они мне. Ну, да ничего, и так бывает: готовишься к худшему, а всё получается значительно проще. А то и вовсе обходится без насилия, но это редко случается. А вот на самолёт ножи пронести уже не получится.

Купив билеты на самый ближайшим рейс, направляющийся в Алма-Ату, я как мог поддерживал постоянно всхлипывающую Любу. Она успокоилась только тогда, когда самолёт взлетел, и в иллюминаторе показалась бескрайняя череда снежно-белых облаков.

— Как я люблю тебя, Бинго! — прошептала женщина, вытирая с лица слёзы.

— Я тоже тебя люблю и приехал на тебе жениться.

— Как ты вовремя, любимый, — и она плотно прижалась к моему боку.

Прилетев в Алма-Ату, мы пересели на следующий рейс, в Самару, а из Самары на междугороднем автобусе доехали до Саратова. Пока мы ехали, Люба немного оправилась от всего пережитого, и слёзы у неё закончились. Большую часть времени она спала у меня на плече, давая другим пассажирам тему для массы споров и кривотолков. Ну, лично мне их мнение как-то безразлично.

И вот мы стоим возле автовокзала Саратова.

Конец апреля, ещё клейкие зелёные листочки наполняют воздух неповторимым ароматом. Совсем скоро майские праздники. А сбежавшая из Таджикистана женщина и стоящий рядом с ней негр думают совсем не о весне. Да здравствует Первое мая и чудесное спасение! Да здравствует дружба советских народов, самая сильная дружба из всех народов!

— Дед! — посмотрела на меня девушка.

— Зови меня Иваном, Люба.

— Хорошо, Ваня. Тебе есть где жить?

— В гостиницу пойду.

— Идём ко мне домой.

— В однокомнатную квартиру? У тебя прекрасная мама, но мне в гостинице комфортнее.

— Так ты был у меня дома, и мама сказала, как меня найти?

— Да.

— И поехал за мной?

— Да.

— А если бы тебя убили?

— Ну и что? — с улыбкой спросил я. — Я бы снова возродился в очередном негре.

— Вот же ты выдумщик! Ты меня в который раз спасаешь, а я так ничем тебя и не отблагодарила.

— Выйдешь за меня замуж, отблагодаришь.

— Ммм, — неопределённо промычала она, а кончики её ушек недвусмысленно порозовели. — Пойдём для начала подберём тебе гостиницу, а потом всё равно ко мне поедем.

— Хорошо, — легко согласился я и переключил тему: — Придумала, что скажешь на работе? Как объяснишь своё появление? Ты ведь фактически сбежала с места командировки.

— Не знаю, — Люба пожала плечиком. — Уволюсь, наверное. Мне теперь и зарплату-то вряд ли выплатят, не то что командировочные. Я же отметку в документах не сделала, да и само удостоверение в Гиссаре осталось.

— Послушай, Люба, скажешь главврачу полуправду. Мол, на тебя напали, хотели изнасиловать. Ты еле вырвалась! У тебя стресс, и в таком состоянии лечить людей нельзя, поэтому хочешь уволиться. Не переживай, деньгами я тебя на первое время обеспечу. Мне, правда, желательно паспорт советский как-то получить… Хотя я и не хочу становиться советским подданным: через пару лет это вообще станет неактуальным. А тебе загранпаспорт нужно оформить. Вот это, скорее всего, окажется сложно и хлопотно.

— У меня же есть загранпаспорт, я ведь работала в Эфиопии.

— Тем лучше. Если что, тебе станет проще выехать из Союза.

— А вот мы и пришли, — сказала Люба, остановившись у гостиницы «Саратов».

Я вошёл в холл гостиницы и обратился к женщине-администратору. Та выделила мне комнату, но постоянно косилась на мою будущую жену. Понятно, взять её с собой в номер, значит, дискредитировать. И как поступить? Я оглянулся и прочитал во взгляде Любы столько любви, что стало ясно и понятно: она явно готова на всё. Но подставлять её мне всё равно не хотелось.

— Ладно, пойдём к маме твоей.

— Ты даже не зайдёшь в номер?

— Сначала к твоей маме.

— К маме, значит, к маме! — согласилась со мной Люба.

Встреча матери и дочери оказалась предсказуемой: крики радости и удивления, женские слёзы и расспросы.

— Как я рада, как я рада, — повторяла, утирая влагу с глаз, мама Любы. — Что же ты меня не предупредила, доченька, о своём приезде, тем более с гостем?

— Мама, понимаешь, понимаешь… — начала было Люба, но тут слёзы вновь наполнили её глаза и тут же заструились по щекам. — Бинго меня спас, — заикаясь сказала Люба и снова начала реветь.

— Спасибо! — горячо воскликнула женщина и растерянно спросила: — Как же это, доченька, что же с тобой случилось?

Но эти вопросы не были способны перебить всхлипывания и судорожные рыдания Любы. Единственное, что она сумела из себя выдавить, так это обещание:

— Я потом тебе всё расскажу, мама.

— Да-да, доченька, — мама Любы Вероника Сергеевна быстро взглянула на меня, поняв, что дочь не хочет при мне описывать все невзгоды, с которыми ей пришлось столкнуться. — Спасибо, я так благодарна вам! — с признательностью сказала она и вновь переключилась на дочь, гладя взрослую дочь по голове и словно убеждая и её, и себя: — Теперь всё будет просто замечательно! Ты дома. Жива, здорова. Всё обошлось, всё уже закончилось!

Под действием такой простой и незамысловатой ласки Люба вскоре успокоилась.

— Давайте поедим, — тут же встрепенулась её мать. — А то вы с дороги… Голодные поди?

— Да, — тут же подтвердил я её предположение, поощряя расточающую благодарности хозяйку переключиться на более приземлённые дела и проблемы. — Давно не ел домашней еды,

— Сейчас, сейчас, — засуетилась она.

Из холодильника выудили кастрюлю с супом, открыли давно припасённую баночку шпрот и на стол торжественно водрузили бутылку водки со странной фольгированной пробкой в виде кепки, как сейчас бы сказали.

Пить я отказался, а поесть — с удовольствием поел. Время стремительно уходило, и солнце постепенно садилось за горизонт.