Иль Догхр. Проклятие Эмира (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 26

Единственное, что меня радовало — это свобода. Как будто я только сейчас обрела ее и наслаждалась каждым мгновением. Морской воздух разливался по моему телу насыщая каждую молекулу этим одуряющим ощущением — я больше никому не принадлежу, никто не принуждает меня и не насилует мою душу. Азим не докучал мне своим присутствием он часто куда-то уезжал при этом меня не запирали, мне не запрещали выходить, меня не укутывали в покрывала. Единственное что просил мой муж — соответствовать. И я старалась, потому что я все же жила у уважаемых людей, которые ценили Азима и давно его знали. Для всех я его жена и мне наконец-то кланялись с почтением. Я больше не была презренной шармутой.

— Веди себя осторожно, Вика. Постарайся меньше ездить по городу без меня.

— Хорошо. Я буду осторожна.

— Когда к врачу?

— В среду утром.

— Я поеду с тобой.

— Это не обязательно, Азим.

— Почему же я тоже хочу увидеть ребенка. Теперь он имеет отношение и ко мне.

И улыбнулся. Я снова чуть не зажмурилась от его сходства с Рамилем. Как две капли воды. Улучшенная версия. Но все что у меня было к Рамилю давно прошло, и я не ощущала ни тяги, ни какого-то очарования. Ровным счетом ничего. Пустота. Только благодарность за помощь. А по ночам…по ночам начинался персональный ад. Ахмад мне снился каждый день. Он словно нарочно терзал меня во сне, он выворачивал мне душу, он приходил и трепал мое сердце. Наказывал и любил меня, бил и ласкал. Я просыпалась то вся в слезах, то с улыбкой истинного блаженства на лице.

Раны на моем теле полностью зажили, но раны в душе были такими же развороченными, кровили и адски болели. Днем…ооо, днем я была смелая и могла ни о чем не думать, могла мечтать о ребенке, могла представлять себе его. А ночью…ночью словно злобно насмехаясь над моей смелостью являлся он. Иногда хватал за шкирку и волок куда-то как мешок, и я знала, что он расправится со мной, знала, что не пощадит, а иногда его руки мучительно долго ласкали мое тело, его язык порхал по моей коже выбивая из меня стоны удовольствия. Я просыпалась с криками и в слезах.

«Это она…это сделала Аллаена!»

Самые страшные слова для меня. Я брела к морю, шла босыми ногами по белому песку и думала о том, что никогда в жизни не смогу забыть. И вряд ли смогу простить. Потому что такое не прощают.

* * *

— Азим…что с тобой? Ты очень бледный. Что случилось?

— Нас ищут.

Сердце болезненно заколотилось, забилось в грудной клетке, стало тяжело дышать.

— Ты кого-то видел?

— Мне передали. Нас спалили, Вика. Надо переезжать. Я уже нашел нам новое место. Это в другой стране на берегу океана. Там не найдут. Будет тихо и очень спокойно.

— Но я не буду ничего знать о сестре!

— Тебе нужно думать о ребенке, а не о сестре. Ее ищут. Как только будет что-то известно мне сообщат. Пока что собирай вещи. Мы уезжаем на рассвете. Нет времени ждать. В любую минуту сюда могут прийти ЕГО люди.

И мы снова бежали. В который раз собирались, сворачивали свои вещи, складывали в небольшие чемоданы и уезжали. Можно сказать куда глаза глядят. Я уже не помню сколько городов мы сменили, а теперь уже и страну. Долго добирались. На двух самолетах, потом такси. Нас привезли в небольшой домик на берегу океана. Никакой роскоши, все очень скромно, но мне понравилось.

Снова появилась надежда, что это последний переезд. Что больше не нужно будет бегать и мы наконец-то спрятались. Азим привез меня и снова уехал. Сказал, что теперь ему здесь нужно уладить свои дела. Я понимала, что нас обоих надо кормить, понимала, что на все нужны деньги и, кажется, они начинают заканчиваться. Мне было стыдно висеть на шее у Азима. Сама я нигде не работала и английского языка я практически не знала. Азим сказал, что работать мне не нужно, чтоб я меньше выходила и меньше светилась.

Снова поиски врача, снова анализы. Он сделал для меня страховку, и я теперь состояла на учете у доктора с которым мы общались через переводчик. Все чему я посвящала свободное время — это изучению языка и мыслями о ребенке. Это единственное, что делало меня счастливой. Понемногу вырастал живот, и я обнимала его обеими руками, разговаривала с малышом, пела ему колыбельные, рассказывала о сестренке и о маме. На очередном УЗИ мне подтвердили, что это мальчик. Я смотрела на изображение и умилялась тому, как он сосет пальчик, как играется с ножками или пинается ими. Азим часто ходил со мной вместе. Обычно ждал меня снаружи. Говорил, что это неправильно ходить одной. Но насчет ребенка ничего не спрашивал.

Только однажды спросил

— Как ты назовешь его? Своего сына?

— Пока еще не знаю…

— В семье ибн Беев принято называть именем отца. Надеюсь, ты не назовешь его Ахмадом.

— Нет. Я назову его Александром. Как мою маму…

— Это не мусульманское имя.

— Мне хочется, чтоб его звали именно так.

— Искандер…это арабский вариант имени. Все же ты приняла ислам и ты теперь моя жена.

— Значит Искандер…а для меня он будет Сашей.

Ободряюще улыбнулся и ушел, а я связалась со своим доктором Лианой. Она звонила мне рано утром, но я не ответила. Ночью снились кошмары, и я проспала до полудня.

— Я бы хотела сделать дополнительные анализы. Кое-что мне не нравится в ответах скрининга. Но эти анализы не входят в вашу страховку.

— И сколько они будут стоить?

Она назвала сумму, и я медленно выдохнула. Просить деньги у Азима мне не хотелось. Открыла шкатулку с драгоценностями, которые дарил Ахмад. Если продать одно из колье, то я вполне смогу оплатить анализ. Никто не узнает. Мы ведь в совершенно другой стране.

— Такой тоски она не заслужила. Дрянь, которая изменяла тебе. Женщины полны яда, полны коварства и желчи, — вливал мне в уши Самир. Шептал пока я смотрел в окно, щурясь от полуденного солнца. Мне не хотелось его слушать. Мне хотелось, чтобы он заткнулся, чтобы заглох и не смел раздирать меня на ошметки своей сраной, никому не нужной, е**ной правдой! Месяцы поисков. Месяцы, когда мы буквально дышали им в затылок, шли по пятам. Но каждый раз опаздывали, каждый раз приходили куда-то в пустоту, и они успевали. Всегда успевали уйти, как будто сам дьявол им помогал. А ведь дьяволом я считал себя самого. Но не в этот раз. Меня сделали как младенца.

— Он помог ей! И я уверен, что он ее любовник иначе не стал бы так рисковать…Его внешность, его схожесть с Рамилем! Она предала тебя! Она просто унизила тебя! Она недостойна твоих страданий!

И у меня темнеет перед глазами, мне кажется, я упал в яму, где невероятно темно и глаза вот-вот вылезут от этой темноты. Обернулся к Самиру и схватил его за шиворот.

— ТИХО! Заткнись!

Я держал его за шкирку и у меня перед глазами сверкала красная пелена самой адской ревности. Меня черви жрали живьем, а он только подкидывал им гнилой пищи.

— Не заткнешься и я оторву тебе язык, вместе с гландами.

Прошипел ему в лицо и поморщился от адской боли внутри, как будто грудину обжигает языками пламени, а мое сердце стынет и, кажется, я сейчас просто разорвусь на куски.

— Я говорю правду, но она тебе не нравится…

— Ты говоришь ложь! Он бы не осмелился, и она…ты ее не знаешь. Она не такая она не могла. Я не верю!

— Она любила Рамиля и должна была стать его женой! Разве это не правда?

Я сдавил его горло резким выпадом правой руки. Сдавил так что послышался треск.

— ЛОЖЬ!

— Не ложь и ты это знаешь, Ахмад. Она уже сбегала с Рамилем…тогда ты наказал сына. А кого накажешь теперь?

— Заткнись или я реально оторву тебе язык. Я не хочу ничего этого слышать. Не хочу. Не сейчас. Мне нужно подумать, мне нужно сосредоточится на той информации, что у меня есть.

— Они вместе. Что еще тебе нужно? Какие доказательства? Дома, отели, квартиры. Мы отследили, где они были. Вместе. Везде только вместе. Я не хотел тебе говорить… не хотел сводить с ума. На посмотри. Это имам. Почтенный человек. Он совершил обряд никах…