Иль Догхр. Проклятие Эмира (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 30

— Самида помогла мне выкрасть тебя и сбежать!

Его откровения были шоком для меня. Я отшатнулась. И, наверное, очень сильно побледнела. Я буквально почувствовала, как, каменеет мое тело, как замирает мое сердце. А потом начинает бешено биться у меня в горле.

— Самида меня ненавидят. Самида хочет моей смерти? Как я могу доверять тебе, если ты любишь моего врага?

— И это хорошо, что она тебя ненавидит! Нам это играет на руку! Она помогает мне забрать тебя у моего племянника! Она не против, чтобы я женился на тебе, она готова платить нам деньги. Она готова помогать нам убежать. Она докладывает мне все, что знает. О каждом шаге Ахмада. И нам нужны ее глаза в усадьбе!

Может быть, он был прав? Может быть, мне не стоило бояться и то, что он говорил, было правдой. Все, что мне очень нравилось в Азиме — он не обманывал меня, он был со мной откровенным. Он всегда отвечал на мои вопросы и ничего не скрывал о себе. Даже сейчас он рассказал мне о Самиде. И не побоялся, что я оттолкну его или сбегу. Хотя куда мне бежать? Я теперь завишу от него.

— Я знаю, что из себя представляет Самида. Да я ей очень благодарен. Уважаю ее. И если она меня попросит помочь ей, я всегда помогу, но я знаю, что из себя представляет эта женщина. И для меня не секрет, на что она способна. Такого человека лучше иметь в друзьях, а не во врагах.

— Тогда почему ты скрывал от меня?

— Знал, какая реакция у тебя будет! Ты не спрашивала Самиде? И я не рассказывал.

— Что еще я не спрашивала тебя и ты рассказываешь?

— Спроси все, что хочешь, и я честно отвечу на любой твой вопрос, Вика.

— Я о тебе ничего не знаю.

— Что именно ты хочешь узнать, я расскажу тебе все!

— Но смогу ли я верить тому, что ты расскажешь?

— Разве я не заслужил твоего доверия? Разве до сих пор я не защищал и не заботился о тебе? Разве я прикоснулся к тебе? Потребовал от тебя что-то? Разве я обидел тебя хотя бы словом или действием? Даже сейчас я рассказал тебе все о Самиде и рассказал, что нас с ней связывает, я ничего от тебя не скрывал. Ты знаешь, возможно, изначально …изначально это было только желанием насолить Ахмату. Но потом, когда я узнавал тебя все ближе и ближе, чем больше времени мы проводили вместе, я понималчто ты нужна мне, что я влюбляюсь в тебя.

Я не готова была говорить об этом сейчас, захотелось спрятаться, исчезнуть и не слышать его признаний.

— Да ты прав. Прости, что допрашивала тебя. Я просто не доверяю этой женщине, боюсь ее. Я очень сильно испугалась. Самое страшное в этой жизни это предательство. Когда-то твой брат Рамиль предал меня!

— Я знаю, что сделал Рамиль. Он всегда был трусливым. С самого детства.

— Ты общался с Рамилем?

— Да я приходил в особняк. Смотрел на него издалека как на свое отражение. Наблюдал за ним. Завидовал ему. Хотел такой жизни, как у него. Но так никогда не смог получить. Я очень часто задавал себе вопрос, почему он, а не я? По каким критериям выбирали, почему не взяли двух мальчиков, взяли только одного. И это был он. Но все, что не делает Аллах все к лучшему. Окажись я на его месте, возможно, я бы сейчас был мертв, как и он.

Самида перевела мне через посредников большую сумму денег. Если нам вдруг потребуется снова бежать. У нас есть все средства для этого.

— Нам снова нужно будет бежать? — В ужасе, спросила я. Потому что только сейчас поняла, что я устала. Что у меня уже больше нет сил. Мне скоро рожать, и я хочу это сделать в спокойном и безопасном месте. А не где-нибудь в дороге, в машине, в автобусе, в поезде.

— Ты думаешь, нам снова придется бежать? — переспросила и ощутила как по всему телу прошла волна дрожи.

— Надеюсь, что нет, это место довольно безопасное, о нем никто не знает.

— А Самида знает?

— Нет, она тоже не знает. Когда-то моя мать собирала деньги, которые давала Сами, очень экономила и собирала. Она купила этот дом, и о нем никто не знал. Кромеменя. Когда она умирала, она завещала этот дом мне. Нас никто не найдет здесь. По крайней мере, я хочу в это верить. Но у меня всегда есть план «б».

— Она…Самида… говорила что-то об Ахмаде? — Тихо спросила я и опустила взгляд.

— Говорила, что он ищет нас. Говорила, что он полон ярости, ненависти и презрения. Полон желания. Отомстить. Убить, растерзать. Разорвать на части только так, как умеет он один.

Воцарилась тишина, в которой кажется я слышала биение своего сердца и ощущала как завертелся внутри малыш. Я накрыла живот ладонью и постаралась успокоиться, чтобы ребенок не беспокоился.

— Ты была у врача? С ребенком все в порядке?

Он сменил тему, и, наверное, я в этот момент вздохнула с облегчением. Мне вдруг захотелось поговорить о чем-то другом. Потому что само имя Ахмад причиняло мне адскую боль. Словно выкручивало мое сердце наизнанку. Вспарывало его острыми кинжалами, выворачивала мясом наружу. Как будто бы высекая это имя на своей поверхности, чтобы я запомнила его навечно.

— Да, все в порядке. Очень хорошая врач. Она позаботится о нас с ребенком. Она только недавно перевелась в клинику. И мне очень понравилась.

— Вот и хорошо. Если нужны будут деньги, скажи сколько — я тебе дам?

— Ты слышал, что-нибудьо моей сестре?

— Нет. К сожалению, мои люди все обыскали. Перевернули каждый клочок земли в том районе. Говорили с персоналом больницы, но никаких концов я так и не нашел. Она как сквозь землю провалилась!

— Но она жива? — С надеждой в голосе спросила я. И сжала пальцы до хруста.

— Надеюсь, что жива, потому что сведений о ее смерти у меня нет. Мы ищем. Как только будет хотя бы какое-то известие, я обязательно тебе сообщу, а сейчас мне пора в город. Постарайся поменьше, куда-то выходить, поменьше светиться. Всегда надевай хиджаб. И прячь лицо и особенно волосы.

— Спасибо тебе за все, Азим!

— Все что я делаю, я делаю для себя, Вика. Потому что надеюсь, что однажды ты посмотришь на меня иначе. Надеюсь, что однажды ты станешь по-настоящему моей женой. А твой ребенок станет моим ребенком… А может быть… Может быть со временем… Ты родишь меня еще? Родишь от меня девочку или мальчика. Я буду безмерно рад. Но я никогда не буду тебя ни к чему принуждать.

Наверное, я надеялся, что они будут похожи. Даже больше я искренне в это верил. Особенно когда сказали, что везут ее сюда и я наконец-то смогу отыграться по полной, отыграться так, как хотел бы. В моей голове проносились планы мести, какого-то кровавого секса, боли, слез и…

Но, увы, я не смог. Это хрупкое, глубоко несчастное существо потрясло меня до глубины души. Я еще никогда не видел кого-то, кто настолько мог быть близок к Аллаху. К чистоте, к праведности, к свету.

Они не были похожи насколько это вообще возможно. Нет, конечно, видно, что Вика и Алена сестры. Такой же цвет волос, такая же нежная кожа, голубые глаза. Алена, может быть, и могла бы быть красивой. Называться красивой, если бы не это загнанное выражение лица, не эти болезненные синяки под глазами, не эта сутулая спина и тонкие косточки. Можно сказать, что она похожа на подстреленную птичку. Очень слабую и нежную. И не вызывает ничего кроме адской жалости и какого-то трепета. Но именно этот трепет испытываешь по отношению к ребенку что ли. Не к молодой девятнадцатилетней девушке. Я ожидал увидеть одно, а встретил совершенно иное существо. Не от мира сего. Наверное, сейчас я начинал понимать почему Вика так сильно и безумно любила свою сестру. Ее невозможно было не любить. В этом существе собралось столько света, столько нежности, что от нее отталкивалась любая грязь.

— В твоей душе много тьмы…, — сказала она как-то, когда мы ужинали и она ковырялась вилкой в салате и ела очень маленькими кусочками. — ты в ней тонешь.

Ее слова прозвучали очень странно, и я вскинул голову и посмотрел на девушку. Она меня не боялась. Это было так удивительно, что, наверное, граничило с шоком. Я привык видеть, как люди шарахаются, когда видят обожжённую часть лица, начинают заикаться, путаться. Но она не пугалась. В тот день, когда ее привезли и я сказал не бояться ее ответ потряс меня.