Игра зеркальных отражений - Зинина Татьяна - Страница 8

– Риночка, будешь кофе? – ласковым голоском поинтересовалась родительница.

– А… давай, – ответила я. И когда она отправилась на кухню, оставив нас с Валерием наедине, у меня появилась прекрасная возможность решить все вопросы быстро и без свидетелей.

– Арина… – начал было гость, но я жестом попросила его дать мне высказаться, на что он ответил лишь коротким кивком.

– Как я понимаю, вы, Валерий, имеете непосредственное отношение к музыкальной индустрии, это так? – спросила я, внимательно глядя в его глаза. Он снова кивнул, а его взгляд стал куда более озадаченным и любопытным. – И моя мать пригласила вас сюда дабы вы предложили мне – её несомненно безумно талантливому чаду, какую-нибудь второстепенную роль в очередном малобюджетном мюзикле. И, естественно, пообещала вам за содействие нехилую сумму денег.

Он улыбнулся, быстро метнул взгляд в сторону коридора, где совсем недавно скрылась моя родительница, и только потом заговорил.

– Вы почти угадали, но… это было до того, как Лариса Викторовна включила мне ваши записи, – ответил он, а я закатила глаза. Всё ж мама как всегда оказалась в своём репертуаре.

С самого моего детства она решила, что её дочь обязательно должна стать примой большой сцены. Поэтому в то время, когда другие, нормальные дети, играли с ровесниками и рылись в песочнице, я была вынуждены осваивать нотные ряды фортепиано, рвать голосовые связки на уроках вокала и растягивать мышцы в танцевальной студии. И ей оказалось совершенно всё равно, что мне куда больше нравилось рисовать домики, а потом строить их в песочнице. Иногда я даже умудрялась создавать замки для своих кукол из картона. Получалось довольно примитивно, но в моём тогдашнем возрасте даже это казалось огромным достижением. Да и радовало уже то, что я делала что-то интересное мне самой, а не моей маме.

Нет, мне, несомненно, нравилась музыка, и петь я любила, но сам факт, что меня заставляли, мигом отбивал желание и гасил энтузиазм.

После окончания музыкальной школы мама хотела отправить меня в столицу, продолжать учиться вокалу, но тут на защиту интересов дочери встал отец. И вместе нам удалось-таки отвоевать для меня возможность поступить в архитектурный институт.

Наверно с того дня для мамы стало делом принципа сделать меня звездой, и теперь, исправно пару раз в год она странным образом умудрялась вылавливать разных музыкантов и продюсеров, не пойми как заехавших в наш скромный городок, и просить их принять меня под крылышко.

Многие, естественно, шли ей на встречу исключительно из-за крупной суммы, которую она обещала всего лишь за прослушивание, но попадались и такие, кто на самом деле находился в поиске свежих талантов. И судя по всему, сегодняшний Валерий оказался именно одним из них.

– У вас замечательный голос, – сказал он, глядя на меня с неподдельным восхищением.

– Спасибо, конечно, – ответила я. – Да вот только те записи, что обычно показывает мама, были сделаны больше пяти лет назад, и с тех пор я стараюсь по возможности не приближаться к микрофону. И, как вы понимаете, без надлежащей практики моё пение давно растеряло былую красоту, – говоря всё это я старалась улыбаться ему как можно более искренне, потому что моё враньё всегда было легко отличимо от правды.

Ведь, на самом деле, мне всегда нравилось петь. И, наверное, если бы в своё время мама не заставила пойти в музыкальную школу, то я сама бы попросилась туда. Но, к сожалению, а может, и к счастью, была в моём характере одна идиотская черта: когда меня заставляли что-то делать, не учитывая, хочу этого или нет, я старалась всеми способами от этого отказаться. И теперь для меня стало своеобразным бзиком или принципом, не делать того, что хочет от меня мама.

– Я вам не верю, – со странной улыбкой проговорил черноволосый обладатель пирсингов. – И почти уверен, что если сейчас попросить вас спеть, всё получится куда лучше, чем я слышал на записи.

Я уж было пыталась запротестовать, но тут наш разговор прервал стук маминых каблуков, и спустя пару секунд она вплыла в зал и опустила перед нами поднос с чашками, от которых исходил обворожительный аромат кофе.

– Вижу, вы уже познакомились, – заметила она, грациозно опускаясь в кресло напротив нас. – И мне бы очень хотелось, чтобы ты, Риночка, спела для Валеры.

– Ни за что! – с милой улыбочкой ответила я, прокручивая в руках сосуд с чёрным напитком. – Мама, когда же ты, наконец, поймёшь, что я не певица, а архитектор. И мне куда больше нравиться проектировать дома, нежели напрягать связки перед горсткой матёрых критиков.

– Как ты можешь такое говорить? – воскликнула она. – У тебя же талант!

– Нет у меня никакого таланта, – сквозь зубы процедила я. – Нет, и никогда не было. Мама, ну как ты не поймёшь! Сцена не для меня.

– Ты ошибаешься! – настаивала на своём моя родительница. – Ты постоянно делаешь всё мне наперекор! Ты… неблагодарная дочь!

–Я?! – чашка с кофе со звоном опустилась на стеклянную поверхность журнального столика. – Да все твои капризы мной всегда выполнялись, мамуля, и теперь, когда я хочу, наконец, жить собственной жизнью, оказывается, что я не благодарная дочь? Всё…

Поднявшись с дивана и взглядом извинившись перед Валерием, я спешно направилась к двери.

– Стой! – закричала мама мне вслед. – Мы не закончили!

– Я всё сказала, – ответила, завязывая шнурки на кедах. – И ты знала, что я поступлю именно так. Но, почему-то, всё равно позвала Валерия к нам.

– Я всего лишь хочу для тебя лучшего будущего! – перебила она.

– А я хочу сама выбирать свой путь! Прошу, пойми!

С этими словами я развернулась, схватила сумку и выбежала во двор.

С недавних пор мамин Артурчик всё-таки закончил строительство этого прекрасного особняка и вот уже три года мама жила в воплощении своей очередной мечты.

Честно говоря, мне, как архитектору, очень нравился этот дом. Он был настолько сложным и, вместе с тем, гармоничным, что никак не вписывался в стандарты окружающих коттеджей. Два этажа, огромная мансарда, часть крыши полностью стеклянная, на большом балконе второго яруса – гигантский бассейн, в подвале собственная мини студия (это мама специально для меня отстроила, думала, я соглашусь петь… наивная), и куча всяких примочек. Но больше всего мне нравилась внутренняя лестница. Со стороны это строение казалось очень воздушным и даже шатким, так как каждая ступенька здесь выглядела как деревянная доска, подвязанная к потолку на четырёх канатах. А на самом деле под внешними толстыми верёвками прятались очень прочные металлические прутья, а под досками железобетонные плитки. Хотя все пришедшие в этот дом в первый раз, сначала долго смотрели на лестницу, боясь ступить на неё. А глядя на маму, распекающую по ней на высоких каблуках, многие её подруги хватались за сердце.

В общем, при проектировании этого чудного дома нанятые Артурчиком архитекторы и дизайнеры потрудились на славу, и мама оказалась очень довольна своим новым жилищем. А тот факт, что располагалось оно высоко на горе, делал  вид отсюда  до нереального чудесным.

– Рина, – знакомый мужской голос оторвал меня от созерцания спокойного моря вдалеке и, обернувшись, я наткнулась на тёплый взгляд тёмно-карих глаз Артура. – Привет, малышка. Неужели ты решила по собственной воле навестить мать?

Он говорил это серьёзно, но с таким ехидным выражением лица и ироничной улыбкой, что я сразу поняла его настроение. Всё-таки этот мамин ухажёр оказался лучшим из всех, и мы с ним на удивление быстро нашли общий язык. Особенно, если учитывать что он был старше меня всего на каких-то шестнадцать лет.

– А вдруг я просто соскучилась? – ответила тем же тоном, оценивающе оглядывая своего, так называемого, отчима.

Не то чтобы мне было реально интересно, просто такие взгляды несказанно его бесили, чем я всегда пользовалась. Но, это давно стало своеобразной формой нашего общения – этаким иронично-издевательским вариантом дружбы. Он меня подкалывал, я над ним издевалась, и наоборот.