Авиатор: назад в СССР 6 (СИ) - Дорин Михаил - Страница 25

— А ты спокойно переносишь подобные рассказы, — заметил Гусько. — Меня сильно передёргивает, от подобных рассказов.

Не нашёл я, что ответить Савельевичу. Да и генерал с Аней подошли к моей кровати. Сначала нашли место для Красновой, затем и генерал отыскал себе место для пятой точки.

— Теперь к делу, — сказал Хреков, поставив стул возле кровати. — У меня мало времени, но мы решили тебя сегодня посетить, по просьбе товарища журналиста.

— Зачем, разрешите уточнить? — спросил я.

— Серёга, тут дело в следующем. Нужно восстановить цепочку событий твоего катапультирования и боя на земле, — сказал Гусько.

Краем глаза я заметил, как навострился слушать мой сосед с забинтованным лицом. Он уже лежал на кровати, укрывшись, синим одеялом.

— Хм, товарищ замполит, это что за общение такое с подчинённым? Почему не по Уставу? — возмутился шёпотом Хреков.

— А я знаю! Мне говорили, что когда всем раздавали Устав, лётчики были на полётах, — весело сказала Аня.

Естественно, Хрекову такой афоризм не сильно понравился. Гусько, всё же, сдержался, чтобы не улыбнуться.

— Так, лейтенант, к делу. Сразу скажу, что не понимаю, за что тебе такая честь, — скривил своё плотное лицо Хреков. — Ещё и газета «Правда» здесь. В общем, ты должен сейчас рассказать о своём подвиге. Как, и что ты совершил.

— Пить, — услышал я где-то за спиной шёпот и повернулся.

— Внимательно меня слушай, Родин. Чего вертишься? — возмутился генерал, но я уже настроил свой слух.

— Ребят, медсестру позовите. В туалет надо, — донёсся ещё чей-то голос.

— Есть обезболивающее. Болит сильно, — застонал ещё кто-то.

— Родин, ты оглох? — чуть громче сказал мне генерал, которого я проигнорировал и обратился к Гусько.

— Евгений Савельевич, будь человеком, помоги ребятам,.

В ответ я получил его молчаливое одобрение. Он встал и подошёл к зовущим ребятам, подал воду и лекарства. Кто-то попросил поправить одеяло, поскольку сам этого сделать не мог. Другой парень попытался встать, но его ноги совершенно не держали. Пришлось Савельевичу и ему помочь.

Через минуту появились две медсестры, которые и продолжили ухаживать за ранеными.

Хрекову такая пауза не понравилась. Его выражение лица говорило само за себя.

— Ваше счастье Родин, что вы достойно выполнили свою задачу в бою. Иначе я бы вам устроил, за поведение. Что за мания такая — перебивать вышестоящее начальство? Ваш полк совершенно неконтролируемый. Вас тоже это касается, товарищ Гусько, — сказал Хреков, указывая пальцем на замполита.

— За такое и отсидеть не жалко, товарищ генерал, — ответил Савельевич.

— Товарищи, давайте к делу. Это простое интервью, — сказала Аня, достав свой блокнот. — Расскажите о вашем подвиге подробнее.

Я мягко сказать, удивлён, что теперь выполнение боевой задачи и спасение своей жизни приравняли к подвигу.

— Не было никакого подвига, — сказал я, чем озадачил Хрекова. — Я же спасался от духов, отстреливался, а потом меня эвакуировали.

— Скромничает. Подвиг, подвиг! — заулыбался Хреков.

— Андрей Константинович мне уже вкратце всё рассказал, но хочется услышать лично от тебя. Мы, когда беседовали, он говорил об отправленной им группе на выручку.

Первая мысль была — может, я там, на склоне головой ударился, и память у меня отшибло.

Аня ещё пару минут пересказывала версию Хрекова, но она явно не соответствовала действительности. В ней прямо говорилось, что своим спасением я обязан ему, а не спецназу, своим товарищам, и в особенности, вертолётчикам.

— А как же спецназ? — спросил я

— Какой ещё спецназ? — махнул рукой Хреков. — Тебя вертолётчики забирали, и всё. Там на борту Ми-8 была группа, которую тебе отправили на подмогу.

— Вы точно меня спасали? — снова спросил я. — Может у меня и не самое лучшее сейчас состояние, но соображаю я хорошо. По времени, мой бой с духами длился…

— Сколько? 20 минут? Вот к тебе и прилетели вертолёты, — сказал Хреков, отстаивая свою точку зрения.

Время на земле я не контролировал, но отстреливался я точно больше 20 минут. Похоже, что заслугу в моём спасении Хреков собирается приписать себе.

— Так расскажи про свой подвиг, Сергей? — спросила Аня, но у меня сильного желания делиться воспоминаниями не было.

— Вы про то, как его сбили? — снова встрял Хреков.

— Товарищ генерал, с вами я уже беседовала. Мне нужен взгляд от Родина на происходившие события, — спокойно произнесла Аня, чем сильно расстроила Хрекова.

Не ожидал от журналистки наш начальник такой прыти.

— Всё происходило очень быстро. Решать нужно было немедленно, — начал я свой рассказ о том, как в меня попала ракета.

Аня внимательно слушала и что-то отмечала в своём блокноте. Хреков тоже не упускал ни одной фразы, контролируя ход пересказанных событий. А то вдруг что-нибудь лишнее скажет лейтенант. Да такое, что бросит тень на его кристально чистую репутацию.

— Ну а дальше, бой на земле и меня эвакуировали.

— И разве это не подвиг? Ты прикрыл транспортный самолёт от попадания ракеты. Закрыл собой, можно сказать, — сказала Аня, находившаяся под впечатлением от услышанного.

Я посмотрел по сторонам и обнаружил, что слушают все вокруг, кто мог встать с кровати и подойти.

— Думаю, что любой, кто был в воздухе, поступил бы также. Просто, я оказался ближе всех.

— Скромничаешь? — улыбнулся Гусько.

— Искренне, Савелич. Вспомни, сколько раз ты прикрывал на заданиях пехоту, заходя на цель только с пушкой, а потом оставался и ретранслировал переговоры авианаводчика, чтобы к ним подоспела помощь? — спросил я.

— Ты же сам сказал, что любой бы так поступил, — взъерошил мне волосы Гусько. — А сколько эти ребята пережили? — обвёл всех собравшихся взглядом.

— А вы чего тут собрались? — открыл свой вещатель Хреков. — Так, нам пора Анечка. Вы ведь всё услышали, что вам нужно было?

— В общем и целом, да. Спасибо, Сергей. Выздоравливай, — сказала Аня и пошла на выход.

— Гусько, сопроводите девушку, — дал указание Хреков, а сам придвинулся ко мне ближе. — Сюда подвинься, — рыкнул генерал.

— Слушаю вас, — нагнулся я к Хрекову.

— Будешь говорить то, что нужно и получишь звезду Героя. Все документы на тебя подготовят, — сказал генерал. — А будешь проявлять своё обострённое чувство справедливости, спишу тебя с лётной работы. Будешь по земле ползать.

С этими словами, генерал поднялся и отправился на выход из палаты.

Слышать такие слова от Хрекова было неприятно, хотя вполне ожидаемо.

Последующие дни, в медсанбате было очень даже комфортно — ешь и спишь, читаешь и болтаешь с соседями по палате. А главное, часто видишь Оленьку.

Дальше простых фраз приветствия и заинтересованности о моём здоровье дело не дошло. Мы часто виделись, но так мне и не удалось приблизиться к ней снова.

Как только раны затянулись, меня выписали в расположение полка. Естественно, что с полётами нужно было повременить. Надо дождаться вызова на ВЛК и там уже пройти его, получив одобрение от врачей. Это всё стандартная процедура после катапультирования, тем более, что у меня были ещё и ранения.

За время в палате, я успел проработать все возможные варианты с Олей. И первым делом, я решил заглянуть к ней в гости. Вечера решил не дожидаться.

— Серый, ну только же вернулся. Опять куда-то? — спросил у меня Марик, висевший на турнике у входа в наш модуль.

— Нужно кое-кого проведать, — сказал я, вкладывая коробку «Красного Октября» в штурманский портфель.

Пришлось потратиться в военторге, чтобы купить конфеты. Был вариант обратиться к Гороняну, но решил не наглеть. В прошлый раз он и так мне дал дорогостоящих сладостей.

В комнате Оли не оказалось, поэтому я решил пройтись до санитарного пропускника. На самой проходной меня встретила постовая медсестра.

— Вещевой нет на месте? — удивился я. — На операции?

— А вы к Оле? Так поздно уже. Ушла она, — ответила на мой вопрос медсестра. — Вещи забрала, которые тут оставляла и её на аэродром повезли.