Кровные узы (СИ) - Романчик Анастасия Владимировна - Страница 127

«Казнят?» — без капли жалости спрашивал Акрас, сидящий в замке.

«Обменяют на сотню наших, — отвечал Мадар, лично присутствовавший на заседании. — Ему цену повысили».

«То есть, его оставят в живых?» — мальчик подошел к окну.

«Да, он же необычный гражданин, а очень богатая и влиятельная личность, которую красноторы не хотят терять».

«Разве они не осознают, что он преступник?»

«Нет, красноторы — тёмная раса. То, что для нас преступление для них — нет. Поэтому обрати внимание, что при обвинении использовались законы открытых миров, а не наши. Внутри своего сообщества красноторы могут проповедовать, что угодно, но на чужой территории они должны следовать законам открытых миров».

«Значит, как только он попадает на родину, его освободят?».

«Да, но навсегда запретят въезд в наш мир».

«Вы думаете, его это остановит?»

«Не остановит».

Акрас перевел внимание на одну из потерпевших веронских женщин на заседании, чья кровная нить дрожала, в любой момент готовая разорваться. В её душе проносились пламя ненависти и страшные воспоминания из прошлого. Она была не согласна с приговором, особенно когда увидела самодовольную ухмылку уходящего из зала краснотора.

«Он убьет больше, чем мы освободим, — думала веронка. — Скольких он еще замучает?»

«Мы расправимся с ним по-другому», — легко вторгся в её мысли Акрас.

Он показал ей сознание девочки, находившейся в плену красноторского мира, и сказал:

«Красноторы кровные узы не видят».

«Она же ребенок…» — последовал жалобный протест.

«Который хочет вернуться домой к родителям, и она себе дорогу прогрызет, а мы поможем», — отвечал Акрас.

Кровная нить прекратила дрожать. Женщина отступила, как хищник в ожидании жертвы, а вместе с ней затаились и другие недовольные решением суда. Они подождут. Даже один верон с кровными узами — опасная сила. И если не вычислят, то с его помощью можно не только отомстить, но и собрать информацию о местонахождении других веронов.

Акрас вытянул руку, прислушиваясь к городу. Восстановив кровные узы, он в полной мере осознал, почему вероны не любили чужаков. Хотя и раньше он об этом догадывался. Изучив сознания веронов, Акрас получил доказательства неприязни и того, сколь много веронов не принимали чужаков в своём мире.

Все грабежи, кражи и разбои совершались чужаками. В веронских тюрьмах сидели одни иномиряне и ни одного верона, из-за чего Размараль постоянно обвиняли в ксенофобии. Ни публичных домов, ни азартных заведений, ни детских домов вероны сами не строили и не спонсировали. Телом не торговали, к азартным играм равнодушны, как и к спиртным напиткам, не говоря уже о наркотических средствах, и искренне считали, что чужих детей не бывало.

Вероны жили по убеждению, что семье не вредят. Преступления внутри веронского сообщества сводились практически к нулю. Большинство разногласий решалось мирным путем.

И накал ненависти к чужакам из-за длительного отсутствия кровных уз лишь увеличился: раскрылось, как навредили хозяевам «гости мира». И веронам, разумеется, не понравилось поведение иномирян. За преступления против детей и вовсе многих в лесу без суда и следствия перевешали. Внутри кровных уз о таком не скроешь: чужая ненависть и боль опаляла. И все вероны молчали, а иной раз покрывали. Что случилось внутри семьи, там и оставалось.

Самое забавное, с точки зрения Акраса, что Юлиана вероны чужаком не считали. Раз попал в кровные узы, значит, часть их большой семьи. Еще бы до наследника это как-то донести. Упрямый микроб и не смотрел в ту сторону.

Вероны легко раскрутили клубок с секретами Олега. Мощи города хватило, чтобы выяснить, что у наследника в сети кровных уз находились и другие люди. Крепкая подсеть, куда веронов наследник не пускал и довольно агрессивно типично по-веронски защищал от любого посягательства. Не атаковал, но ощетинился как колючка. Даже Акраса он туда не с охотой принимал на правах брата и с этаким немым предупреждением: «смотри, но не трогай».

Акрас бы и не беспокоил брата, но его вело любопытство, что Олег нашел ценного в людях? Почему из-за них отказался от Размараля? И чем больше принц просматривал воспоминания наследника, тем сильнее ему завидовал. Особенно его взаимоотношениям с матерью. В воспоминаниях брата о маме тепло и уютно. После знакомства с жизнью Олега, Акрас невольно задумался, а кроме Мраны есть ли у него другая родня? Его мама ни о родителях, ни о сестрах и братьях, если таковые имелись, не рассказывала и не вспоминала. Ни о ком, словно росла как сорняк в пустыне.

Вероны чувствовали настроение Акраса, поэтому максимально окружили заботой, что очень не нравилось Мране. Скандалы вспыхивали на пустом месте. Она ревниво воспринимала любое прикосновение к её ангелу, словно его могли испачкать. Мрана любила сына искаженно, воспринимая его как бесценную и красивую вещь в коллекции. Перекладывала на него собственные мечты и чаяния, с фанатичным рвением жаждала посадить сына на столичный трон. Вэндэйр по её меркам мелковат для её ангела, поэтому она ежедневно намеревалась уехать из снежного царства. Строптивый ангел уезжать не желал.

«Акрас, лечение», — напомнил Мадар, отвлекая мальчика от города.

Принц опустил руку и отошел к Лоре, послушно принимая от неё божественное дыхание и ощущая, как его собственная искра разгорается сильнее. Обмен божественным дыханием для веронов не просто красивый ритуал. Он помогал укрепить связи, поддерживать спокойное горение искры и исцелял от недугов. С Акрасом должны были делиться дыханием его родители, но у отца дыхание слабое, а мать — иномирянка.

С недавних пор вероны активно взялись за лечение Акраса, раздувая его дар с помощью божественного дыхания. Выяснилось, что его способности можно усилить до вполне приличного уровня. Сложнее обстояло дело с отставанием в эволюции, чтобы восстановить неспособность Акраса к полетам потребуется лет сорок. И его недуг ставили в вину Инарану и его женитьбу на Мране. Будь еще Акрас первенцем, последствия для его здоровья компенсировались бы за счет не растраченных возможностей кого-то из предков.

В очередной раз вспыхнул скандал во время лечения Акраса. Его мама влетела в комнату сына и увидела, как Лора делилась с ним божественным дыханием. Веронке Мрана в ярости отвесила пощечину и заорала:

— Пошли вон из комнаты моего сына! Чтобы ни одного верона не было в замке к вечеру!

— Может, и меня выгонишь, мама? — очень спокойно спросил её Акрас. — Я ведь тоже верон.

Она опешила:

— Что ты такое говоришь? Ты мой любимый ангелочек!

— Они никуда не уйдут и я не ангел, я — верон, мама. Ты можешь окружать себя каким угодно сбродом, — взгляд на её слуг. — А рядом со мной должны быть вероны, нравится тебе это или нет. Отныне я — правитель Вэндэйра.

— Что⁈

На лицах служанок отразилось не меньше удивления, чем у Мраны. О своем вступлении в должность стража Акрас не распространялся, но дальше скрывать не имело смысла. Вскоре ему предстояло участвовать в заседаниях народного совета и даже выезжать на обсуждения совета магов от лица Размараля.

— Подожди, ангелочек, ты должен стать королем, жить в столице, а не во вшивом городишке вроде Вэндэйра! — села на корточки возле сына Мрана. — Ты законный сын! Законный наследник престола!

— Ты столько лет живешь среди веронов, но так и не поняла нас, мама, — вздохнул Акрас и впервые открыто применил на матери дар: — Выйди и не мешай нам, и слуг забери с собой.

Лицо Мраны окаменело. Она поднялась как заводная кукла и направилась к выходу. Постоянно оборачиваясь, служанки гуськом последовали за ней.

Вероны никак не прокомментировали ситуацию, хотя по их эмоциям легко распознавалось, что кто-то понимал, кто-то осуждал, так как Мрана его мама, пускай и не самая лучшая. Но в одном вероны были единодушны: следовало за ней присмотреть. Сейчас она являлась уязвимостью Акраса, так как иной расы и не входила в сеть кровных уз. Чужачка.

Вероны редко сходились с чужаками, предпочитая выбирать пару внутри своего сообщества. Веронские браки самые удачные, крепкие и длительные. Тем, кому не повезло влюбиться в чужака, искренне сочувствовали. Хорошо, если второй избранник мирайя или вердан — они жили по тем же убеждениям, что и вероны.