Сборник. Космическая Одиссея семьи Саркатта - Сапфир Ясмина - Страница 10

Рейгард помедлил, не двигаясь, не выпуская моего взгляда. И вдруг бросился к двери.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь, – выдохнул как-то расстроенно, устало, и скрылся за порогом каюты, бросив через плечо: – Я не собирался тебя обидеть. Ты сама себе придумала.

За сутки пути мы с Рейгардом почти не виделись. Лишь мельком пересекались возле медотсека, где лежала Мелинда. Складывалось впечатление, что как только я там появлялась, мельранец немедленно уходил.

Мы обменивались странными, долгими взглядами. И, казалось, как в тот первый раз в клубе, время замедлялось, останавливалось, и оставались лишь мы, отрезанные от всего мира.

Но потом Рейгард словно бы вспоминал что-то важное. Резко разворачивался и уносился прочь.

Мелинде становилось все хуже.

В первые часы полета она еще держалась. Полусидела на громадной кровати, с поднимающейся спинкой, нервно шутила, что ребенок выжал из нее все соки. А в голубых глазищах стояли слезы и страх. Она боялась будущего, того, что недолго протянет.

Бледные губы бантиком дрожали, но складывались в грустную улыбку.

Тихо посвистывал, мигая сотнями лампочек черный прибор жизнеобеспечения, размером не больше моего старого ноутбука.

На экране плясали точки и кривые, высвечивались цифры анализов.

Все делалось на расстоянии. К подруге лишь подключили несколько датчиков. В виде белых браслетов на руках и ногах, колье – на шее и клипсов на ушах.

Мельранцы продумали все. Их медицинские технологии ушли очень далеко от земных, и делиться с нами высокомерные засранцы не торопились.

Весь день я металась в какой-то лихорадке между медотсеком и своей каютой, навещая подругу почти каждые два часа. И видела изменения.

Все темнее становились круги под большими глазами, все с большим трудом поднималась Мелинда с постели. Все чаще ее рвало кровью, и все реже она улыбалась – пусть даже так, как пару часов назад – через силу, через боль.

К концу дня подруга лежала пластом, кожа ее посерела, а глаза запали. Тонкие пальцы вздрагивали, когда она принимала чашку из моих рук или пыталась изобразить какой-то жест.

Губы пересохли, голос осип, стал тихим-тихим, как шелест листьев на ветру.

Казалось, Мелинда тает с каждой минутой, с каждым часом, как снежная фигурка весной. Вот она еще здесь, а приди через три часа и перед тобой рассыплется пеной крошечный белый бархан.

Мелинда с трудом поворачивала голову и больше не пыталась улыбаться.

Скрипя зубами, я рассказывала ей, какую странную планету увидела в окно каюты. Похожую на очень вытянутый овал, с кратерами, усыпанными по краям золотистыми иглами. Мелинда безразлично лежала, словно и не слышала, словно была уже не здесь, не со мной.

Я пожала ее холодную ладонь. Пальцы подруги вздрогнули в ответном жесте.

Не в силах находиться рядом с ней, такой беспомощной и несчастной, я пулей вылетела из каюты. Пронеслась по коридору и остановилась где-то. Прислонилась к стене и сползла по ней, обхватив колени руками.

Слезы обожгли глаза, щеки защипало. Подавить всхлипывания не получалось. Я зарылась лицом в колени и зашлась в слезной истерике.

Безысходность давила на грудь, сердце замерло.

Неужели я останусь совсем одна? Неужели я и ее потеряю?

Внезапно чьи-то теплые руки легли вначале на голову, потом осторожно переместились на плечи, пожали их, словно подбадривая.

– Она дотянет, Елисса, – послышался низкий, утробный голос Рейгарда.

Я подняла лицо и встретилась с ним взглядом.

Синие глаза смотрели с такой нежностью, словно я не непрошенная невеста, землянка, без роду и племени, а его жена, любимая…

Мельранец опустился на пол, одним жестом обхватил меня всю, пленил кольцом рук, прижал и опалил ухо жарким дыханием.

– Я уточнял у наших врачей. Из клиники, – срывающийся шепот Рейгарда щекотал щеку. – Мы только что высылали им ее показатели. Фаскраф настоял. И нам сказали – до высадки продержится. Говорили, у нее еще не самый тяжелый случай…

Слова долетали до меня словно во сне. Горячее тело Рейгарда окаменело, прижалось к моему. Тяжелое дыхание становилось все жарче.

Рейгард помолчал, а потом почти взмолился:

– Лисса? Ну скажи что-нибудь? Не молчи…

Слова не шли из пересохшего горла. Язык одеревенел. Я по-прежнему видела Мелинду. Изможденную, посеревшую, слабую, как младенец.

Рейгард обнял покрепче и… поднял меня на руки. Пошел куда-то… но уже через пару поворотов стало ясно – мельранец направился в мою каюту.

Осторожно уложив меня на кровать, Рейгард вызывал биобота обслуги.

Вернулся ко мне и… корабль тряхнуло. Меня подбросило на кровати на добрых две ладони. Рейгард подскочил и первым делом придержал меня.

Нас тряхнуло еще раз и еще. Где-то сбоку раздался сильный хлопок. Не сразу сообразила я, что это взрыв. Лишь когда грохот наполнил каюту, а следом за ним под дверь начали просачиваться стебельки серого дыма, стало ясно – на нас напали. Но кто? Зачем? Не припомню ничего такого с тех пор, как райгуссы – люди-птицы – атаковали землян невдалеке от своей звездной системы, приняв транспортник за военное судно. А было это лет шестьдесят назад.

Тогда ошибка паникера-диспетчера, который забыл о внеочередном рейсе, и перепугался, что штурмуют планету, стоила жизни сотням людей. Но сейчас… Кому понадобилось бомбить плазменными пушками безобидный мельранский транспортник?

Я сжалась в позе зародыша, не в силах двинуться с места. Сердце тяжело бухало в груди, больно ударяясь о ребра. Влажные ладони заледенели, холодная волна прошлась вдоль позвоночника. Где-то там, на задворках сознания билась мысль, что надо куда-то бежать, спасаться. Но тело не слушалось, а сила воли покинула меня.

Рейгард смачно выругался – сначала на нашем языке, а потом и на своем. Эти слова Мелинда не раз произносила вместо нашей нецензурной брани. Говорила, они мелодичней, красивей что ли. И не скажешь что ругательства.

Мне все эти: «Лилладрис! Омикрал! Сванда!» казались еще хуже русского мата. Но я терпела, ради Мелинды и ее счастья. И… вот дотерпелась.

В воздухе запахло гарью, в глазах защипало. Я закашлялась, зажмурилась и сжалась еще сильнее. Даже мышцы свело.

Вдруг кто-то – Рейгард, конечно, этот свежий, чуть сладковатый запах и эти стальные объятия ни с чем не спутаешь – подхватил, и куда-то понес.

Вначале дышать стало совсем нечем. Глаза жгло так, словно к ним подносили пламя. Я кашляла, не переставая, дергалась и тряслась в руках мельранца похуже, чем в больнице.

Но вскоре внезапно полегчало. Воздух посвежел, слезы на глазах высохли, жжение прекратилось.

Я с трудом разлепила свинцовые веки.

Мы с мельранцем явно находились в другой части корабля, неподалеку от отсека обслуги, в новенькой каюте, точной копией моей прежней. Вокруг суетились три мужских биобота, таща мой гардероб с вещами и застилая кровать. В одинаковых джинсах и рубашках они очень походили на людей. Высокие, но ниже Рейгарда, худощавые, но жилистые, с немного женственными, но резковатыми чертами. Как и в прежние путешествия на кораблях телепорта, биоботы напомнили мне людей из старых компьютерных мультиков. Вроде бы и черты лица разные, и телосложение отличается, и даже волосы лежат неодинаково. Но ни щербинки на лице, ни единой настоящей асимметрии. Ну и цвет глаз явно нечеловеческий – у одного фиолетовый, у другого – темно-синий, у третьего – оранжево-карий.

Едва на кровати оказалось голубое одеяло в больших желтых звездах и четыре подушки в таких же наволочках, Рейгард осторожно уложил меня и обратился к биоботам.

– Нам срочно нужно успокоительное, еда и теплый травяной чай. И побыстрее! – он командовал как рабами на плантации. Разве что кнутом не стегал. Биоботы безразлично кивнули и выскользнули из каюты.

Я замерла на кровати, не зная – то ли обругать Рейгарда последними мельранскими словами, то ли поблагодарить. В последнее время эти желания рядом с ним неизменно шли рука об руку. Я все больше убеждалась, что сказки о чудесном мельранском высшем обществе – демократичном, высокоразвитом – не более чем удачный пиар. И на самом деле пропасть между социальными группами на Мельране намного шире, чем мы, земляне могли вообразить. Возможно, даже шире, чем между нашими древними королями и безродными нищими.