Хронос. Ледяной поход (СИ) - Митюшин Дмитрий - Страница 3

Странно, но программеру понравилось носить форму. В «армейке» её терпеть не мог.

В середине августа, с началом корниловского похода на Петроград, на улицах снова появилась Красная гвардия. По слухам, Керенский просто испугался, что Корнилов сместит его и станет единоличным диктатором. Человеческий фактор, фигли!

В итоге Керенский выпустил из тюрем большевиков. Те, не будь идиотами, тут же направили агитаторов в наступающие на Питер части. И всё. Эпик фэйл. Войска до Петрограда не дошли. Корнилов арестован.

А Тоха всё голову ломал: «Как так? В июле Временное правительство загнало большевиков, образно выражаясь, под „шконку“, народ возненавидел Ленина и его кодлу, считая германскими шпионами, и тут на тебе! Через три месяца революция».

Всё оказалось просто, как два пальца об асфальт. Предал Керенский генерала. На работе так многие считают. Тоха вспомнил, как в двадцатых числах августа его вызвал к себе столоначальник…

23 августа (5 сентября) 1917 г.

Там же

— Разрешите, ваше высокоблагородие? — программер вошёл в кабинет шефа.

С титулованием уже не путается.

На попаданце чёрный форменный мундир железнодорожного ведомства.

Столоначальник, грузный мужчина сорока пяти лет с пышными бакенбардами, усами и бородкой клинышком, где уже пробивается седина, оглядел молодого письмоводителя глубоко посаженными серыми глазами и пригласил сесть.

Тоха опустился на стул за Т-образным столом чёрного дерева поближе к шефу.

— Титулование официально отменено, — поморщившись, проворчал Тугушев, — обращайтесь ко мне либо «господин надворный советник», либо по имени-отчеству.

— Хорошо, Архип Семёнович.

Тугушев расспросил о службе, о быте. Программер поблагодарил и сказал, что всё устраивает. Не говорить же шефу, что хоть привык к новой (или старой?) орфографии, читать может бегло, а вот писать… С грамматикой полный туган. На столе у новоиспечённого письмоводителя лежит толстый орфографический словарь, рядом грамматический справочник.

— Антон Дмитриевич, голубчик, — вздохнул шеф, неловко пригладив редкие русые волосы, — вы — человек взрослый, вам решать, но… позвольте дать совет.

— Конечно, Архип Семёнович.

Надворный советник замялся.

— Прошу вас, по возможности, не носить мундир вне службы. Надевайте партикулярное. По всему городу шляется пьяная солдатня. Не любят они нашего брата, особенно после июльского восстания. Чёрте что на улицах твориться! Да ещё разногласия Керенского с Корниловым. Господи, — он мелко перекрестился, — куда ж катится держава?

— Хорошо. Не вопрос, — пожал плечами программер.

Не сразу вспомнил значение слова «партикулярное». Босс имел в виду обычную гражданскую одежду.

Солдат и матросов на улице и вправду много, некоторые недружелюбно косятся на попаданца. Но пока не трогают.

— Ступайте, голубчик, ступайте, — проговорил Тугушев. — Храни нас Господь! — и снова перекрестился.

Тоха вышел в задумчивости. «Чего, спрашивается, вызывал? Только ради того, чтоб попросить не ходить в мундире? Странно».

В восемь вечера Тоха убрал бумаги в несгораемый шкаф и, надев фуражку, выскочил из кабинета. Сегодня у Насти днюха. Семнадцать лет.

Программер вышел на улицу. Рядом притормозила пролётка с высоким бородачом на козлах.

— Куда ехать, барин? — басом прогудел извозчик.

— Благодарю, я пешком. Мне тут рядом.

— Как угодно, барин.

Пролётка медленно отъехала. Тоха соврал. Пешком идти далековато, но что поделать? «Такси» подорожало.

Народу на улице достаточно много. Город «зарос» грязью. С самого февраля улицу практически не убирают. Тоха не мог понять почему. Василий Фёдорович объяснил. Оказывается, дворники числились за упразднённым после февральского переворота Департаментом полиции. Зарплату им платить некому. А кому охота забесплатно работать? То-то и оно.

Минут через пятнадцать хода на перекрёстке купил у девчонки цветы. Довольный и счастливый, прижимая букет к груди, свернул в проходной двор. Тут можно срезать. Чуть правее арка.

С той стороны вразвалочку топают красногвардейцы. Один глянул на Тоху, отвернулся, сделал ещё шаг и вновь посмотрел на попаданца.

— Гля, братцы, — он показал на программера, — «вашбродь» топает.

Красногвардейцы притормозили и гурьбой вошли в арку. Тоха насчитал семерых. Трое солдат, матрос и трое гражданских, по одежде — студенты. У всех на рукавах красные повязки.

Бежать поздно. Тоха остановился. Красногвардейцы, радостно скалясь, быстро приближаются.

«Вот чёрт! — мелькнула мысль. — И ствола при себе нет».

Семёрка быстро окружила программера.

— Кто таков будешь? — улыбнулся один из студентов, смазливый молодой парень.

— Я… в министерстве путей сообщения работаю.

— О, цветочки. Никак к бабе собрался, а, ваш бродь? — осклабился матрос, поправив на плече «мосинку».

Программер кивнул.

— Братцы, — встрял чувак, что его заприметил, — ну его к лешему, давайте быстро накостыляем и пойдём.

Тоха решил «съехать на базаре», как выражаются в «интеллигентных» кругах. Однажды в Галиции, после налёта немецкой авиации, получилось.

Этот случай описан в первой книге цикла «Хронос. Гость из будущего»

— Товарищи, как говорит товарищ Ленин в апрельских тезисах, — громким голосом начал Тоха.

Но, похоже, красногвардейцы «базарить» не хотели. Им хотелось дать в зубы «вшивому интеллигенту».

— Ага, — оскалился матрос, — точно… именно так и говорит, — и без замаха ткнул Тохе кулаком под «ложечку».

Угодил прямо в солнечное сплетение. Тоха согнулся, ноги подкосились, но устоял. Недолго. Следующий удар в ухо опрокинул… нет, не на землю. На руки одного из красногвардейцев. Тот подтолкнул Тоху вверх. Попаданец увидел летящий в лицо чей-то кулак. Инстинктивно вскинул руки. В правой всё также зажат букет. Поздно. Вспышка в глазах. Снова удар в живот…

Вечер 12 (25) октября 1917 г.

Там же

После того инцидента Тоха стал носить гражданский костюм, а когда похолодало — чёрное пальто поверх мундира. На голове того же цвета фуражка без эмблем. В этом времени ходить без головного убора считается дурным тоном.

И вдобавок программер таскает в кармане револьвер. Средство скорее психологическое. Вряд ли решится его применить. Поднимется шум, солдатня набежит. Мало не покажется. Попаданец усерднее стал заниматься борьбой князей Голицыных. Ромыч научил ещё летом в Галиции.

Полторы недели назад рядом с Тохиной работой, на перекрёстке набережной Фонтанки и Малкова переулка, Петросовет установил блок-пост. Пятнадцать красногвардейцев, большинство матросы. Мешки с песком. Пулемёт «Максим».

Старший всей этой гоп-компании бородатый, давно нестриженый матрос лет тридцати пяти, с пулемётной лентой через правое плечо и «маузером» в деревянной кобуре. С левой стороны на поясе — кортик.

Почему Тоха решил, что бородач — старший? Так тот сам сказал, но об этом чуть позже.

Тоха вышел из здания МПС как всегда в восемь вечера. Слава Богу, сегодня Настя не пришла. Ему хватило в тот раз, позавчера. Эти уроды улюлюкали, вопили. Хорошо, приставать не стали.

Программер посмотрел на блокпост. Там горит костёр, среди мешков с песком перемещаются люди. Его путь туда.

Из всех фонарей на Фонтанке горят только два. Один — у центрального входа, второй — почти на перекрёстке.

Тоха вздохнул и пошёл в сторону грёбанного блокпоста, к Измайловскому мосту. Когда поравнялся с блокпостом, к нему подвалили трое матросов во главе с лохматым. Всё-таки не выдержали, домотались!

Лохматый оказался почти на голову ниже Тохи, второй такой же, но кряжистый с толстыми руками, третий — здоровый, на голову выше попаданца.

— Стоять! — приказал лохматый.

У всех троих на бескозырках написано «Рюрикъ». С одной посудины, походу.

Программер остановился. Краем глаза отметил, как четверо с блокпоста, два матроса, солдат и гражданский чел, отошли чуть поодаль. У солдата и штатского «винтари» с игольчатыми штыками. У матроса на плече болтается карабин, второй моряк — без оружия. Скорее всего, у него пистолет или револьвер. Отсюда не видно.