Особая реальность (перевод Останина и Пахомова) - Кастанеда Карлос - Страница 43

Я не знал, что ответить: казалось, дон Хуан не на шутку рассердился. Я редко видел его таким и потому встревожился. Я сказал, что даже не подозревал, что делаю что-то неправильно. Старик долго молчал, потом снял шляпу, улыбнулся и сказал, что мне нужно уметь управлять своими слабостями. И добавил:

– Три-четыре месяца держись подальше от воды.

– Но мне не обойтись без душа! – воскликнул я. Дон Хуан расхохотался:

– Не обойтись без душа! Да ты никак смеешься? А ведь дело нешуточное. В те минуты, когда ты теряешь контроль над собой, силы твоей жизни легко тобой овладевают.

Я возразил, что невозможно все время держать себя под контролем. Дон Хуан сказал, что воин держит под своим контролем все. Я напомнил о случайностях и сказал, что происшедшее со мной в канаве – из числа таких случайностей. Есть люди, на которых обрушиваются несчастья, и иначе как случайностью этого не объяснишь. Взять хотя бы старого индейца Лукаса: его грузовик перевернулся и он сильно покалечился – разве это не случайность?

– От случайности не уберечься, – настаивал я. – Невбзможно контролировать все, что происходит вокруг.

– Верно, – согласился дон Хуан. – Но не всякое происшествие случайно. Лукас – не воин. Если бы он был воин, тогда бы он знал, что он ждет и чего он ждет, и не садился бы пьяный за руль. Лукас налетел на скалу, потому что был пьян, и стал калекой из-за собственной глупости. Жизнь воина, —"добавил он, – постоянное упражнение в правильном поведении. Ты вот все спрашиваешь о смысле жизни, а воина это не волнует. Будь Лукас воином – а он, как и любой из нас, может им быть, – он бы отстоял себя. И даже став калекой, нашел бы способ жить по-человечески. Будь Лукас воином, он боролся бы до конца, а не подыхал бы в своей вонючей хибаре с голоду.

Я спросил: а что, если бы дон Хуан сам попал в катастрофу? Скажем, лишился обеих ног. Что бы он тогда предпринял?

– Если бы я не смог жить как человек, – ответил дон Хуан, – то я присоединился бы к тем, кто ожидает нас за пределами этого мира.

Дон Хуан широким взмахом руки обвел вокруг.

Я сказал, что он меня не понял. Я имел в виду, что человек не в силах предусмотреть все случайности, подстерегающие его в обыденной жизни.

– На это я тебе скажу, – произнес дон Хуан строго, – что воина врасплох не застанешь. Он – не из тех, кто стоит разинув рот на дороге; он избегает столкновения с непредвиденным. Случайностей, о которых ты говоришь, избежать не так уж трудно, если, конечно, ты не глупец и не разиня.

– Но постоянно жить настороже невозможно, – не сдавался я. – Представь, что кто-то подкарауливает тебя с винтовкой с оптическим прицелом. С расстояния триста метров он легко уложит тебя на месте. Что бы ты стал делать?

Дон Хуан недоверчиво взглянул на меня и рассмеялся.

– Что бы ты стал делать? – домогался я.

– Если бы кто-то поджидал меня с винтовкой? – переспросил он, явно подсмеиваясь надо мной.

– Да, если бы кто-то поджидал тебя в засаде. У тебя не было бы шанса остаться в живых. Ты ведь не можешь остановить пулю?

– Нет. Но я не понимаю, о чем ты толкуешь.

– О том, что в этой ситуации никакое «правильное поведение» не поможет.

– Почему же? Если кто-то подкарауливает меня с винтовкой, я в тех местах просто не появлюсь!

Очередную попытку «видеть» я предпринял 3 сентября 1969 года. Дон Хуан дал мне выкурить две трубки смеси; ее воздействие было таким же, как и в последний раз. Когда мое тело онемело, дон Хуан взял меня под руку и повел в чапараль; колючий пустынный кустарник простирался вокруг дома на многие километры. Не помню, как мы шли и что делали; наконец оказались на вершине какого-то невысокого холма. Дон Хуан велел мне сесть и сам сел, поддерживая меня, рядом. Рук его я не чувствовал, но видел старика краешком глаза. Он что-то говорил. Слов не помню, но тогда я отлично их воспринимал. Они напоминали вагоны уносящегося вдаль поезда, и последнее слово было тормозным вагоном. Я понимал, о чем оно, но не мог ни выговорить его, ни даже обдумать. Я пребывал в полудремотном состоянии и, словно во сне, видел поезд из слов.

Потом услышал, как дон Хуан очень тихо проговорил:

– Посмотри на меня! – Он повторил эти слова трижды и повернул мне голову так, чтобы я его видел.

Я тут же увидел свечение – такое же, как наблюдал раньше. Зрелище завораживало: волнообразный струящийся свет. Четкие границы у него отсутствовали, и вместе с тем он не покидал какие-то Пределы. Я скользнул взглядом по сияющему нечто; свет потускнел, и выплыло, как бы наложенное поверх него, лицо дона Хуана. Я снова сосредоточил взгляд; лицо тут же расплылось, свечение усилилось. Я перевел взгляд туда, где угадывался левый глаз: струение света было здесь сильнее и напоминало искрящиеся вспышки. Вспышки ритмически повторялись и выбрасывали лучи света, которые то устремлялись ко мне, то возвращались, словно на резиновых нитях, назад. Вероятно, дон Хуан опять повернул мне голову: я увидел перед собой вспаханное поле.

– Смотри вперед, – услышал я его голос. Впереди, метрах в ста пятидесяти, виднелся большой покатый холм со вспаханными склонами. От по– ; дошвы холма до его вершины параллельными рядами тянулись борозды. Однообразие борозд нарушали три больших валуна и множество мелких камней. Прямо передо мной росли кусты, они мешали разглядеть овраг или каньон у подошвы горы. На фоне пустынного холма овраг казался зеленым шрамом – по-видимому, на дне его росли деревья. Легкий ветерок дул мне в лицо. Не слышно было ни щебета птиц, ни жужжания насекомых. Мною овладели глубокий покой и умиротворение.

Дон Хуан заговорил снова, но я не сразу его понял.

– Видишь человека на поле? – повторил он. Я никого не видел и не мог произнести ни слова.

Дон Хуан взял меня сзади за голову и стал медленно поворачивать ее из стороны в сторону.

– Подмечай каждую мелочь, – твердил он. – От этого может зависеть твоя жизнь.

Он повернул мою голову раза четыре. Вдруг мне показалось, что слева по полю кто-то идет. Я уловил движение краем глаза, сосредоточился на нем и разглядел человека, бредущего вдоль борозды. Одет он был как мексиканский крестьянин: сандалии, светлосерые штаны, рубаха с длинными рукавами, соломенная шляпа, мешок на лямке через плечо.