Следующей зимой (СИ) - Рона Кейт - Страница 24

Позже Злата много раз повторила: «Я же говорила, что она отойдет!»

А я не могла поверить и спрашивала, не врет ли Фомичёва нам.

— Я просто уже устала страдать из-за него, — сказала она мне тогда. — Уже ничего не чувствую. Даже у меня есть лимит унижений. И он подошел к концу.

А месяц назад ей написал Паша из Питера. Фомичева отказывается давать определение тому, что между ними происходит, но ее довольную моську невозможно не заметить.

— Отношения на расстоянии? — заикнулась Злата.

— Нет! Это не отношения!

— А что?

— Ничего!

Да-да, только это «ничего» собирается приехать к ней после сессии. А так ничего, да.

Маша вернулась к самой себе и частично вернула прошлый образ жизни. И старых друзей, которым пришлось уйти на задний план, пока она занималась саморазрушением в отношениях с ветреным Терновским. А значит, вернулся и Звягинцев.

В конце концов отмазки, связанные с занятостью и работой, перестали производить впечатление на моих подруг. Сегодня мне пришлось согласиться прийти на вечеринку.

Волнуюсь ли я перед встречей? Утром казалось, что нет. А сейчас я уже не уверена. Злюсь на себя за свое неравнодушие. Ему-то ведь наверняка всё равно. Почему я не могу до сих пор всё забыть? Почему не могу перегореть?

По традиции суечусь на кухне. Мне не сложно, да и помогает справиться с волнением. Но всё же вздрагиваю каждый раз, слыша звонок в дверь.

Отношу две тарелки с закусками ровно в тот момент, когда Маша открыла дверь Звягинцеву.

В — везение.

Где можно недорого почистить карму?

Я не останавливаюсь и иду в гостиную. Что сложного игнорировать людей? Это же легко, правда? Чувствую затылком внимание к своей персоне. Списываю на паранойю. Повторяю мантру под кодовым названием «Мне всё равно, я бесчувственный камушек». Медленно расставляю тарелки, проверяю салфетки и одноразовые стаканчики. Тяну время.

Сейчас он зайдет, заговорит с кем-нибудь. Ему будет не до меня. И я спокойно ретируюсь, не сталкиваясь лицом к лицу.

Но судьбе и Артёму плевать на мои желания и планы. Он подходит ко мне.

— Привет.

Мысленно умираю.

— Привет.

— Космический цвет.

Я по инерции провожу ладонью по волосам.

— Ага.

— Тебе идет.

— Спасибо.

Я не смотрю на него, но чувствую, что он смотрит только на меня.

— Пойду, у меня там дела…

Позорно сбегаю на кухню, он отпускает меня.

Но долго отсидеться у меня не получается. Злата утаскивает меня в «зону боевых действий».

— Заметила? — Кошелева передает мне бокал и шепчет на ухо.

— Что?

— Как на тебя смотрит Тёма?

— Как? — делаю максимально незаинтересованный вид.

— М-м, посмотри сама и реши, — ее лицо не выражает никаких эмоций, но мой подозрениеметр зашкаливает. Злата слишком проницательна. Хотя редко показывает это.

— Ну мои волосы невозможно игнорировать.

Она усмехается.

— Точно, он сказал, что ты напоминаешь ему Джой из «Бегущего по лезвию».

Я закатываю глаза.

В тот вечер Артём еще два раза пытался поговорить, но нас всё время кто-то прерывал. И я им была бесконечно благодарна.

Или нет. Я сгорала от любопытства, что же он мог мне сказать? Лучше мне не знать этого. Извинится за свое трусливое поведение — что не нашел в себе сил даже расстаться нормально? Или сделал бы вид, что ничего не было?

Когда зевнула уже в пятый раз за минуту, поняла, что пора ехать домой. Нашла Машу залипающей в телефоне в прихожей.

— Прием-прием! — я помахала руками у нее перед лицом.

— Ой! — она подняла глаза на меня. Довольная улыбка сияла на лице, и я не смогла не улыбнуться тоже.

— Хочу воссоединиться со своим одеялом, мы слишком долго были в разлуке. Отпустишь?

— Еще так рано! Не можешь остаться? — она внимательно посмотрела на меня. — У тебя усталые глаза. Ладно, Лиса-Алиса, отпускаю тебя. Но сильно там с одеялком не усердствуй, ты только моя! Так и передай ему.

И только я вытащила из горы ботинок свои, как Маша выдала:

— О, Артём, ты еще не уехал? Подвезешь Алису?

Я замерла.

— Конечно. Спускайся сразу, когда будешь готова, — его тон был ровным, даже дружелюбным. Он правда готов довезти меня? Звягинцев быстро оделся и спустился. Я не сказала Маше и слова против. Кто откажется от комфортной машины в пользу холодного троллейбуса?

Но боюсь, что меня может ожидать тяжелый разговор. Для меня тяжелый. И неважно, в каком ключе он пойдет.

Получив на прощание порцию обнимашек, спустилась на улицу и, даже не выглядывая в темном дворе сине-фиолетовую «Мазду», прямиком отправилась к остановке — я выбираю троллейбус.

У выезда из двора меня нагнала та самая «Мазда» и остановилась. А я нет.

— Алиса!

— Я поеду на троллейбусе.

— Любишь троллейбусы?

— Обожаю! Хлебом не корми, дай покататься. Вырасту — куплю себе, обклею стразами и буду бесплатно возить старушек в поликлинику по утрам…

Все это время Артём медленно ехал рядом со мной, пока я не вышла на тротуар, а ему пришлось держаться своей дороги. На остановке никого не было, я сверилась с расписанием — последний троллейбус ушел восемь минут назад. Могла бы и догадаться! Краем глаза я увидела, что Артём остановился на парковке ближайшего магазина.

— Ты уверена, что еще хоть что-то ходит? — спросил он, выйдя из машины и остановившись рядом.

— Да, — судя по расписанию, еще будет пара маршруток.

— Холодно, поехали на машине.

Я оглядела Звягинцева — его куртка явно не рассчитана, чтобы в конце ноября ходить пешком.

— Мне тепло. А ты можешь ехать.

— И оставить тебя ночью одну на улице?

— Ты мне не мамочка.

— И слава богу.

— Вот уж точно!

Не знаю почему, но я начинала злиться. Его присутствие жутко нервировало и не давало расслабиться.

— Слушай, иди уже в машину. Я спокойно доеду на маршрутке.

— Слушай, иди уже в машину, и спокойно доедем на машине, — передразнил он меня.

— Как мне еще сказать, чтобы ты понял, что с тобой я не поеду?

— Почему?

— Можешь не косить под дебила, я не поверю. Оставь меня в покое.

— Это было грубо…

Его тон был ровным и немного насмешливым. И это злило еще больше. Я тут еле сдерживаюсь, чтобы не закатить истерику и не послать во все самые «прекрасные» места этого мира, а ему весело.

— Вот и оставь такую грубиянку и иди уже.

— Не могу тебя оставить…

Я уже хотела выпалить какое-нибудь не особенно цензурное слово, но замерла. Это прозвучало так… искренне. Будто Артём имел в виду нечто большее.

Ну уж нет, я не собираюсь расклеиваться от одной дурацкой фразы.

— Мы стоим уже 15 минут.

— И?

— И ни одной самой чахлой маршрутки не приехало.

— Скоро будет

— Не будет. Поехали уже, Алиса.

Этот день не мог закончиться хорошо, я знала. А ведь начинался неплохо.

Я размышляю еще несколько минут и понимаю, что, возможно, уже и правда никто не приедет. И я сдаюсь и молча иду к машине. Артём догоняет и открывает мне дверцу, а я фыркаю, давая понять, что меня такой ерундой не возьмешь.

Внутри еще осталось тепло, и я понимаю, что вообще-то замерзла. Звягинцев располагается за рулем и включает обогреватель.

— Я чуть там не окоченел! — он подставляет руки к потоку теплого воздуха.

— А по-моему чудесная погодка, свежо и прохладно, — сварливо отвечаю. И Артём легко смеется. Я уже и забыла его смех. Внутри всё сжимается. Божечки-кошечки, скорее бы доехать и нырнуть в спасительные объятия кроватки!

В колонках раздается так любимый им Lukhash, и мы в молчании доезжаем до моего дома.

— Поговорим? — спрашивает Артём, когда я отстегнула ремень безопасности.

Я вздыхаю. Нам и правда нужно разрешить эту ситуацию. Высказаться и прийти к решению, как вести себя. Это будет тяжело.

— Говори.

— Не сейчас.

— Когда?

— Завтра.

— Не могу, работаю.

— Заберу с работы.

— Я дома допоздна работаю.