Крик филина - Шарапов Валерий - Страница 8

– Не дрейфь, Соколов, – ответил с ухмылкой Клим. – Орлов еще и не такие ребусы разгадывал. Так что не паникуй раньше времени. если этот страдалец будет еще звонить, скажи, что мы уже давно выехали.

Орлов бесцеремонно вытолкал дежурного из отдела. Приобняв Соколова за плечи, Клим повел его глухими длинными коридорами к дежурной части, мимо которой ему все равно пришлось бы проходить.

– Вот что вы за люди такие, Соколик, – по-дружески втолковывал ему по пути Клим, – никакого у вас нет понятия, что наша работа, между прочим, очень уважаемая, – он значительно поднял указательный палец с обгрызенным выпуклым ногтем вверх, – требует выдержки, как столетнее вино, а тяп-ляп только кроли… ну ты понял? Выдержка и еще раз выдержка. – Он поощряюще хлопнул дежурного по тугой спине и вышел на улицу, имея очень довольный вид.

Миновав примыкающую к основному четырехэтажному зданию бывшего епархиального женского училища вычурную кирпичную кладку ротонды, Орлов легко поднялся на подножку стоявшего наготове автобуса ЗиС-8, изготовленного на базе грузовика ЗиС-5. Салон вмещал два десятка пассажиров, и четыре сотрудника уголовного розыска чувствовали себя в нем привольно. Васек Федоров опять взялся досыпать, удобно свернувшись калачиком. Даже рослый Шишкин и тот расположился в свое удовольствие, вытянув ноги в проход и заняв сразу два места.

– Давай, Заболотников, пыли на своем драндулете поскорее, – весело пророкотал Орлов, в один короткий миг вобрав своими лукаво-пронзительными темными глазами привычную обстановку, – а то по нам в Покрово-Пригородном местный участковый соскучился.

– Можете не сомневаться, товарищ Орлов, домчу в лучшем виде, – с затаенным недовольством проговорил водитель, обидевшись за столь нелестную оценку своей машины. И уже потянул к себе рычаг, чтобы закрыть дверь, но в этот момент, кто-то посторонний с улицы придержал дверь.

– Товарищ капитан, – обратился к Орлову высокий парень в военной форме с орденами, как видно давно уже поджидавший оперативников, на которого не обратил внимания занятый своими мыслями Клим, – ребята сказали, что вы тут главный.

– Допустим, – сдержанно ответил Орлов. – В чем дело?

– Лейтенант Журавлев, – представился Илья. – Только что прибыл из Инжавино. Там бандиты настолько обнаглели, что днем уже не боятся людей убивать. Я сам был свидетелем, как на нас в лесу напали вооруженные грабители…

– Вот что, лейтенант, – перебил его Клим, – сейчас нам некогда, нас срочно ждут в одном месте. Давай запрыгивай в автобус, по дороге и поговорим. Временем располагаешь?

Илья охотно сел рядом с Орловым, прижавшись к его горячему боку. Автобус, гремя плохо закрепленными стеклами, запылил по городским улицам, окаймленным зелеными кронами старых тополей с заметной проседью белого невесомого пуха.

Пока добирались кружными путями до Покрово-Пригородного, Журавлев успел со всеми подробностями рассказать Орлову о своих злоключениях в Инжавино, где бесчинствовали бандиты. Клим слушал с молчаливой сосредоточенностью, злобно катая по-над скулами, туго обтянутыми коричневой от загара щетинистой кожей, бугристые желваки. За всю дорогу он переспросил, должно быть, раза три, не больше, пытаясь вникнуть в недавние события, узнать кое-какие мелкие детали.

– Надо туда военных послать, – закончил свое долгое повествование Илья, – шугануть как следует эту сволочь. Пока они там всех не перестреляли.

– С кондачка тут ничего не решишь, – хмуро ответил Орлов, вроде как бы не отрицая, но и не соглашаясь с предложением лейтенанта. – Не так тут все просто, как кажется. Надо семь раз отмерить, прежде чем отрезать, а уж если резать, то так, чтобы от всей этой шушеры пух перьями во все стороны полетел. А то затаятся и будут исподтишка гадить.

– Все, ребята, приехали, – оповестил неожиданно водитель.

В окно были видны мрачные останки сгоревшего лабаза. Кирпичные стены со следами копоти были похожи на амбразуры дотов, на которые Илья успел вдоволь наглядеться на войне. Он горестно крякнул и ступил следом за Орловым на землю, покрытую легким налетом пепла. От продолжавшего дымить пожарища остро воняло горелым деревом, золой, стоял удушливый терпкий запах смешанной с горячим углем воды, и еще сладковато наносило от сгоревшей маленькой каморки знакомым запахом горелого человеческого мяса.

Сидевший неподалеку на обуглившемся черном бревне парень в нижнем нательном белье и кирзовых сапогах поспешно поднялся и пошел навстречу, ведя за собой в поводу вороную лошадь. Его еще недавно белые кальсоны и рубаха сейчас выглядели как грязные лохмотья, свисающие мокрыми охвостьями. Парень подошел, устало вытер замызганным рукавом грязное потное лицо и горячо заговорил, обращаясь к Орлову. Его взволнованный голос совсем не соответствовал его унылому виду:

– Участковый старший сержант Курехин. Это я вам звонил из сельповской конторы. Лабаз, товарищ капитан, ночью загорелся. Я как раз в это неурочное время курить выходил во двор, и как только увидел пламя, так сразу верхом на коня и сюда прискакал. Больно сильно здесь все горело, пока пожарная команда приехала. Все успело сгореть, подчистую.

– Что пожарные говорят? – спросил Орлов, исподлобья оглядывая то, что раньше называлось лабазом.

– Говорят, что сам сторож запалил по неосторожности. Мол, нажрался, сволочь, самогона, закурил цигарку и уронил, когда уснул. У него в сторожке много всякого тряпья валяется и еще угля для отопления лабаза полно. Только это все неправда. Иван Денисович хоть и выпивал, но никогда – до беспамятства, тем более на рабочем месте. Ценил он эту работу, держался за нее. Куда его еще с одной ногой, с этой проклятой деревяшкой, возьмут, инвалида? А тут возле него пустую четверть из-под самогонки обнаружили. Ну не мог он столько выпить при любом раскладе! – с горечью воскликнул старший сержант Курехин. – Не мог!

– Мазу за него держишь? – хмыкнул Орлов. – Это хорошо. Значит, говоришь, не мог? – переспросил он задумчиво и пошел вокруг сгоревшего лабаза, вороша подвернувшейся под руку обгорелой палкой груды серого пепла, пристально разглядывая угрюмые остовы кирпичных стен. – Проводника мы с собакой не взяли, оно и верно: такая вонь любой запах отобьет.

Подошел с испачканными в саже руками Шишкин, держа их перед собой, словно хирург во время операции.

– Орлов, – сказал он, недовольно ворочая могучей шеей, – что-то не сходится у Курехина… амбарные замки целые, дверь металлическая… кованая… старой еще работы – на месте, только черная от копоти. И в бревенчатой пристройке, где находился сам склад, видно по обгоревшему косяку, что дверь никто не взламывал. Точно, нажрался сторож и запалил по дурости, в смысле по своей неосторожности.

Прибежал из сельпо запыхавшийся товарищ Котеночкин, мужчина внушительных габаритов, одетый в просторную светлую рубаху-вышиванку. Шумно отдуваясь и поминутно вытирая платком мясистое потное лицо, он принялся божиться, что сторож не был пропойцей, даже со страха перекрестился, очевидно переживая, что его могут привлечь за халатное отношение к своим обязанностям, выраженное в приеме на ответственную работу ненадежного человека.

– Я ему накануне, перед тем как завезти в лавку товар, – дрожа студенистым подбородком, лепетал заведующий, старательно выкатив на Орлова желтые белки из-под оплывших белесых век, – со всей серьезностью наказывал бдить и бдить, чтобы ни у одного несознательного элемента и мысли не возникло поживиться государственным имуществом.

– А что, были основания так думать? – быстро спросил Орлов, и его знаменитый взгляд с прищуром уперся в Котеночкина.

– Ни боже мой! – испуганно воскликнул заведующий и с еще большим рвением принялся обтирать свое полное лицо, по которому уже струились обильные ручейки. – Кому, как не вам, знать, какое сейчас неспокойное время.

– Говоришь, товар завезли… – переспросил, как видно что-то надумав, Орлов, – а какой товар?

– Муку, сахар, водку, сукно – много чего…

– Та-ак, – многозначительно протянул Орлов и, резко обернувшись, отрывисто крикнул: – Шишкин, Федоров, тщательно осмотрите металлические листы крыши, ищите на них царапины и погнутости – одним словом, все, что может дать хоть какую-то зацепку, что здесь орудовали взломщики: разобрали часть крыши и через образовавшуюся дыру вывезли большую часть товара, а остальную спалили, чтобы навести нас на ложный след.