Финал Секатора (СИ) - Скоробогатов Андрей Валерьевич - Страница 49

— Да потому что ты не мессия — ты Антихрист! Тебя следует уничтожить!

Иван нахмурил брови, нервно прижался в край стола. Я почувствовал, что ситуация накалилась. Нет, мой собеседник не выглядел безумным, только взволнованным и возбуждённым. Но на всякий случай я осторожно опустил руку вниз, к кобуре с опечатанным пистолетом.

В этот момент принесли блюда, Иван быстро убрал бумажку, поменялся в лице и сказал:

— Шутка. Хорошо же сыграл, да? Я ходил в школе в театральный кружок.

— Ну… так себе, честно. Ну так… сам думаешь?

— Думаю, что это происки тайных сообществ. Есть же всякие… клики, или как там их. Секты. Они и экспериментируют. Да, третий закон Столбовского о невозможности применения силы для изменения течения времени, но… что, если это не наше время? Что, это это параллельное время какое-то? А? И он сначала от нас туда, там поймали этого Алехандро, а оттуда можно и…

Он сделал непонятный жест рукой и накинулся на следующее блюдо. Я задумался на миг и поёжился. Всё сходилось, более чем. На самом деле, я признался сам себе в догадке только спустя несколько минут, и мне стало жутковато. Очевидно, что это была работа лифтёров, возможно, даже той самой новой опергруппы. Причём кого-то очень изобретательного и наплевавшего на законы. Судя по статье, несчастный саунд-дизайнер был один, лифтёра-наставника в кабине не было. Скорее всего потому, что линия жизни лифтёра в этом мире проходила, не в XIX веке, и вернуться через соседний мир в прошлое он попросту не мог. То есть Алехандро показали всё «на пальцах», бумагу дали. Правила лифтёров не позволяли вербовать «на улице» и отправлять необученных в другую эпоху первым же «рейсом».

И уж тем более моветоном считалось брать в заложники кого-то из близких будущего лифтёра. Да ещё и с целью оставить послание в прошлом — это выглядело как полный бред и попытка создать хроноклазм — определённую алогичную болезнь, замкнутую логическую петлю в ходе роста Ветви. Я был в курсе про подобные эксперименты на обречённых и при этом изолированных — как эта — Ветвях. Лифтёры и старые Секаторы, имена которых я не знал, пытались сделать «надрез», закладывать временнУю бомбу, вроде самосбывающеегося пророчества, которое затем пыталось всех погубить. Как правило, Ветвь, даже самая больная, успешно с этим справлялась — воля цивилизации к жизни и исправлению ошибок прошлого очень велика. К моменту прихода Секатора в настоящее время — от подобных попыток не оставалось и следа.

Что же до применения такого метода против самого Секатора. Да ещё и в магическом мире с весьма сложной и прочной социальной системой — я уже не был так уверен.

— Хорошо, — я растёр ладонями виски и принялся больше размышлять вслух, чем беседовать. — Допустим, какой-то безумец в будущем… или даже в настоящем действительно знает, что я представляю угрозу. И нашёл способ пройти в другой мир. Чтобы что-то сделали со мной.

— Ага, — кивнул Иван.

— Но почему в феврале со мной ничего не происходило особенного? Конец февраля действительно были тяжёлыми, меня отчислили из вуза, то есть, института, потом я открыл навык, стал работать… Но это же всё могло начаться и в феврале?

Сказал я — и осёкся. Или, может, борьба со мной и началась в феврале, сразу после пришествия? Та авария на мосту, пара странных покушений? Нет, про какие-то из них говорил Кастелло из Центра Треугольника, позже смирившийся с моим существованием, какие-то взяли на себя Единороги — всё это враги несколько иных порядков.

— Дело в том, — ответил Иван, сделав паузу, чтобы прожевать жирнющий сырный шарик, — что я спросил того аспиранта, как давно сделано сканирование данной книги. У неё тираж, как я понял, что-то около сотни штук! Очень малоизвестная.

— И когда же?

— Недель пять назад.

Всё сходится, подумалось мне, и по спине пробежал холодок. Именно месяц назад мой отец чуть не застрелил меня, а я — его. Именно месяц назад я принял решение, что не хочу уничтожать мир. И именно месяц назад моя линия жизни в этом мире стала представлять угрозу для Верховного Секатора.

— Ты хочешь сказать, за мной уже могут охотиться?

— Ага.

— Есть гипотезы, кто? — спросил я.

— Я рылся на форумах. Говорят, в мире три основных противоборствующих силы, Европейский полуостров, Россия и Дальний Восток.

— Эк ты глубоко копнул…

Только сейчас я заметил, что у парня есть процент сечения — небольшой, меньше 0,5, но достаточный, чтобы противодействовать «глушилкам», которые, по рассказу Осипа Воршконштея-Порей, блокируют знания широких масс об Обществе.

— Я думаю, может любая из этих сил. Например, европейцы.

Я вспомнил последний звонок с Большой Земли. С европейцами обещали договориться, объяснить, что я не представляю угрозы. Но не было ли это хитрым ходом, чтобы отвести подозрение от…

Нет, подумалось мне. Нет ничего хуже подозрения к своим. В холодном краю паранойя отлично произрастает на почве одиночества. Здесь я в относительной — а может, и в абсолютной безопасности, нет никого и ничего, что может мне угрожать. Драконы крепко держат оборону в этом краю, не пуская чужаков, а след мой затерялся. Не зря же Общество отправило меня на этот край земли?

Задумался я крепко, не заметил даже, как Иван бодро доел ужин и поднялся.

— Ну, всё, я рассказал, что знаю, миссия выполнена, и у меня теперь чувство выполненного долга. Мы поели — теперь можно и спать.

С этими словами он подхватил пальто с вешалки и отправился на улицу.

— То есть даже прощаться не будем?

— Зачем прощаться? — он обернулся. — Я планирую пожить у тебя некоторое время. У тебя же большая съёмная квартира?

На самом деле я уже понял, что так просто от этого товарища не отделаюсь, поэтому согласился, но поставил условия.

— Некоторое время — это сутки. Не больше. Либо потом поменяю статус крепостного на дворового и затребую обязательное перемещение в место проживание барина.

— Ха! Это не получится, я беженец, меня защищают законы Антарктического Союза. Впрочем, суток будет достаточно, завтра вечером есть рейсы.

Разместил в гостевой спальне, время было позднее, и уснули оба без особых разговоров. Утром я проснулся чуть раньше будильника от запаха завтрака — Синтия должна была прийти с обеда, и я с некоторой опаской спустился из спальни. Интуиция не обманула — Иван готовил какое-то жуткое холостяцкое хрючево из овощей, замороженных пельменей и яиц, мирно беседуя с Дмитрием. Тот выглядел несколько удивлённым.

— Слышь чего твой парень говорит! Оказывается, ты крепостных в карты проигрываешь! И из плена японского сбежал! И по новостям тебя показывали! И охотиться за тобой могут!

— Иван, мне казалось, что все разговоры останутся между нами?

— Ты не доверяешь своему камердинеру⁈ — воскликнул Иван. — Я был лучшего о тебе мнения! Значит, порции завтрака ты не получишь, приготовишь сам.

— Так. Отставить. Я должен попробовать, как готовит человек, вставивший тысячи силиконовых грудей.

Я с твёрдым намерением направился к сковородке, после непродолжительной потасовки оттеснил Ивана и забрал порцию.

— Ах, так! Я требую денежной компенсации за трудочасы, потраченные на готовку.

— Про деньги — позже поговорим. Я помню, что у тебя ни гроша нет.

— Я тоже подкинуть на билет могу, — сказал Дмитрий. — Как-никак, под одним барином ходим.

— Я! Ни под кем! Не хожу! — воскликнул Иван. — То, с каким статусом я записан в ваших проклятых капиталистических устройствах — меня не волнует. А свой долг я выполнил и готов удалиться.

За столом Дмитрий снова свёл разговор о женщинах, причём — о моих, рассказал про Самиру и Анну и про десятки жертв японского эксперимента. Иван заметно занервничал от таких разговоров, видно было, насколько он закомплексован и стеснителен. Интересно, как ему только удался трюк с переодеванием с пеньюар проститутки? Чтобы поддержать разговор, он сказал:

— Хорошо хоть… Ну, я был немного удивлён, что Эльдар… Учитывая, что пошёл в бордель…