С любовью, Луна! (СИ) - Мак Лина - Страница 19
- Предыдущая
- 19/34
- Следующая
Мне говорят, что от моего внутреннего состояния зависит многое, даже не догадываясь, что оно, это состояние, очень далеко от спокойного! Точнее, я совершенно точно неспокойна.
И этот Денис ещё отказался рассказывать всё, что он знает обо мне. Видите ли, это может плохо сказаться на моём нынешнем состоянии!
А я не могу собрать всё в кучу. Каждый раз находя только какие-то крупицы информации. Но их недостаточно.
И вот сегодня, ещё не открыв глаза, я понимаю, что всё так же нахожусь в палате больницы. Всё так же мои мольбы ни к чему не привели! А ещё сегодня суббота. А это значит, что я уже больше недели нахожусь здесь. Точнее, в этом теле, которое вроде и «я», но в то же время и не «я»!
И копаясь в своих мыслях и пытаясь успокоить себя, не сразу понимаю, что что-то не так!
Какой-то запах… чужой! Совершенно не относящийся к привычному, больничному!
Открываю глаза, и боль усиливается. И так уже на протяжении пяти дней. Но сейчас даже это не может перекрыть то волнение, которое накрывает меня.
Что-то нехорошее ощущается в запахе, который витает в палате.
А ещё меня накрывает чувство, когда ты, не зная точно, что на тебя смотрят, уже чувствуешь это.
И взгляд, который я ощущаю, не принадлежит ни Юле, ни Валентину Петровичу, ни даже Денису. На их взгляды я не реагирую так… мерзко, что ли.
Аккуратно повернула голову в сторону, где у стены стоит стул для посетителей и даже зависла на мгновение.
На стуле сидит Анатолий Никифоров, собственной персоной, и смотрит.
Смотрит на меня! Но в его взгляде есть, что-то такое, отчего мне становится ещё противнее.
— Долго же ты спишь? — с нескрываемым превосходством начал мужчина, — Я уже думал будить тебя. Но уж очень ты… паршиво выглядишь. — брезгливо скривился, — Не встаёт у меня на тебя в таком состоянии.
— Какая прелесть. — проговорила ещё хриплым, сонным голосом, — А я то думала, что твоя адекватность ещё при тебе. А оказывается, нет. — и также брезгливо скривилась.
И даже получила удовольствие от произведённого эффекта. Не ожидал, видать, Толя, что я тоже могу брезговать таким, как он. И что только в нём могло мне нравиться когда-то? А сейчас? Вика, что тебе сейчас в нём нравилось?
— А ты, правда, не такая. — задумчивым голосом протянул он, наклоняясь немного вперёд, — А ведь совсем недавно стонала и извивалась подо мной. — меня даже передёрнуло от отвращения, да так, что я на кровати дёрнулась, — Хм.
— Не нужно путать стоны и извивания под тобой, с настоящими эмоциями, которые женщина испытывает во время секса. — зло отвечаю ему.
И вроде боль не проходит, но брезгливость и злость выбрасывает в кровь, такое количество адреналина, что я за каждое пошлое слово, готова его придушить!
Вот же мерзость такая! И так никакого настроения и ещё и этот…
— Ты знаешь, мне уже по барабану, что ты там испытывала. Хоть симулировала! Я здесь не за этим! — сердито выдал. Задела, видать, — Мне нужны записи!
И вот сейчас я зависла окончательно.
— Что тебе нужно? — переспросила, удивлённо вскидывая брови.
— Не строй из себя дуру! Тебе это никогда не шло. — и это уже была не брезгливость в его голосе, а самая настоящая злость, — Записи, которыми ты меня уже столько лет шантажируешь! — зарычал Толик.
Моё удивление достигло, наверное, наивысшей точки в этот момент!
«Вика! Охренеть можно! Ты шантажировала этого человека? Зачем? Ну ты и даёшь!»
Но, надеюсь, на моём лице не показалось ни одной моей истинной эмоции. А их, ох как много сейчас!
— Толя! А ты, случайно, ничего не попутал? — гаркнула в тон ему, отчего теперь его брови поползли вверх, — Или тебе тоже прилетело битой в понедельник? Так, я вроде до тебя не достала. К сожалению! Хотя сейчас понимаю, что всё-таки нужно было.
И пока этот хлыщ находится в состоянии лёгкого шока, поднимаюсь с кровати. А то как-то не очень комфортно чувствую себя, когда вокруг меня ходит враждебно настроенный мужик, а я лежу в кровати.
И только встаю ровно, как этот неадекватный мужик делает ко мне резкий выпад и больно сжав предплечья, дёргает на себя:
— Слушай ТЫ, дура престарелая! — рычит мне в лицо, — Если ты мне сейчас же не отдашь записи и не сотрёшь всё, я тебя в порошок сотру! Ты что думала, что всю жизнь мне будешь нервы мотать? Так я спешу тебе сообщить: ты скоро сдохнешь? И портить себе жизнь я больше не дам! Ясно? У тебя ровно минута, чтобы… у-у-у-у-у-уй
Взвыв, Толик отпустил мои руки, которые даже занеметь успели от того, как сильно он их сжимал. А у меня внутри такое тепло разлилось, что словами не передать.
— Ну что за мужики здесь такие? Чуть что, сразу хватать. Лезть под юбку. Устраивать петушиные бои. — проговариваю, не спеша, смотря на Толика сверху вниз, — У меня такое чувство складывается, что все резко разучились вести себя с женщинами. И ты, хамло мерзкое, первый в этом списке! — немного наклоняюсь, чтобы заглянуть в глаза Толику и прорычать последние слова.
Растирая предплечья, не спеша, двигаюсь к входной двери. Замечая, что на настенных часах уже начало девятого. Интересно, как он сюда попал в субботу?
И только берусь за ручку двери, как она начинает открываться с другой стороны.
— О Вика, ты уже прос…нулась. — Денис всё-таки договаривает фразу, но его взгляд уже сканирует палату и лежащего на полу в позе эмбриона Толика, — Как у тебя здесь интересно! — переводит на меня немного нервный взгляд, но улыбку держит на губах. А я только пожимаю плечами, пропуская его вовнутрь, — И кто же, позволь спросить, пустил тебя в палату Анатолий Николаевич? — приседает возле горе-шантажиста, заглядывая ему в лицо.
— Не… удивлён! — сипло выдаёт, заикаясь, Толик, бросая в мою сторону злой взгляд, — Ты со своим цербером вообще не расстаёшься? — спрашивает… у меня, получается.
— А что должна?
Вот совершенно непонятен мне его вопрос, но нужно хоть немного соответствовать роли Виктории Викторовны.
— Как низко, Анатолий Николаевич, игнорировать достойного соперника и срывать свою несостоятельность на хрупкой женщине. — ухмыляясь, выдаёт Денис, присаживаясь на стул, где ещё недавно сидел Толик.
— Ну насчёт хрупкой, я бы поспорила. — негромко проговариваю, но меня слышат, что подтверждается смешком Дениса и стоном Толика.
Последний, старается встать, но у него пока это плохо получается. Я всё-таки от всей души приложила его своей костлявой коленкой. И даже в какой-то момент мне становится жаль его, но этот момент быстро растворяется во всех эмоциях и воспоминаниях, которые мой дорого́й мозг подкидывает мне.
В палате стоит тишина. Но с Денисом, она какая-то более уверенная стала. Только стоны Толика раздражают немного, но спустя несколько минут он всё-таки поднимается и, выровняв спину, окидывает нас таким ненавидящим взглядом, что у меня спина покрывается холодным потом.
— Я ещё не закончил с тобой, Вика! — рычит он, делая шаг в мою сторону, но видя, что я не дёргаюсь, останавливается, — И я тебя предупредил!
— Ты знаешь, Толик, я вот смотрю на тебя и не могу понять, что я в тебе нашла тогда? Мой Паша, в миллион раз лучше, красивее, роднее тебя! — и я вижу, как брови у обоих ползут вверх, но уже не останавливаю себя, — А ты же просто мерзкий, противный, низкий мужик с замашками гопоты! И я, надеюсь, что твои яйца, запомнили моё воздействие. А если тебе в голову придёт ещё раз распускать руки и требовать с меня какие-то записи, то в следующий раз ты останешься без них.
Я немного наклоняю голову набок, чтобы заглянуть в ошарашенное лицо Толика и понять дошло ему или нет. Хотя даже если не дошло, то я же предупредила.
— Чего встали, гражданин Никифоров? — громко спрашивает Денис, что Толик даже подпрыгивает, — На выход! Пока я не вызвал сюда наряд и не предоставил уже свои записи, со снятием побоев с гражданки Степановой!
— Какие побои? — нервно дёргает себя за ворот футболки, Толик, — Вы здесь оба больные! — гаркает и выбегает из палаты, цепляя меня напоследок плечом.
- Предыдущая
- 19/34
- Следующая