Эдем 8 (СИ) - Афинский Владислав - Страница 7

Но в тот же день в каюту вошла Ада. Ученица стала ещё сильнее, создала удивительное оружие, она очень постаралась и ни у кого в этом не было даже тени сомнений. В свои фактически пол века она уже добилась крайне высоких высот для такого возраста. Да, ей помогали, в распоряжении имелись знания, инструменты и советники, но большинство бы сдалось ещё когда молот начал выжигать руку дотла. Обычная боль закрыла бы для них путь, если же нет… то дальше их бы сломало общение с Рождённым в Грехе или тринадцать лет фактически полного одиночества. Невиданное упорство, которое она каждый день видела на примере своего наставника доказало свою прочность и укрепилось в множество раз после этих событий.

Вскоре девушка вернула отданные артефакты. Все, кроме одного. И подобно цунами эмоции пронеслись сокрушительным буйствуем по ещё не исцелённой душе аристократа, которому и так досталось после бойни в родном доме, затем левиафан, теперь преисподняя… как тут можно надеется на исцеление? Жизнь не давала даже краткой передышки, засыпая свою куклу бесконечными испытаниями, будто из любопытства она пыталась узнать, где находится предел. И душевные раны загнивали и начинали болеть лишь ещё сильнее.

Нет, аристократ не стал кричать на свою рабыню, потому что после всплеска внутри будто ничего не осталось. Он фактически впал в ступор. Кто во всём виноват? Ада? Рождённый в Грехе? Может быть Этий или ещё кто-нибудь? Самому себе Ланс почти никогда не врал, так что и сейчас понимал, что причинами случившегося стали лишь его собственные ошибки, главная из которых — спешка. Кроме того, можно было оставить артефакты у кого-нибудь другого… может быть у герцога Ле Нобель. Но именно он решил отдать их на сохранение самой доверенной смертной, которая уж точно не предаст. И вот как всё получилось… Впрочем, может оно и к лучшему?

Может и к лучшему, ведь благодаря этому перстню Ада и выжила, так ещё и создала действительно уникальное и в каком-то смысле неповторимое оружие. С ним она сделает очень многое, кроме того, и меч буквально создан из её души, что делает связь крайне прочной. С ростом силы носителя будет расти и мощь оружия. Так что это вложение на несколько веков минимум. И опять же… умри ученица там из-за той же спешки наставника… то всё было бы ещё хуже, ведь второго такого же этиамария в запасе нет, как и времени. И именно этиамарий является ключом к Эдему, а не любой из артефактов.

Только вот… ситуация от этого менее печальной не становится. И вместе с замолчавшем перстнем что-то навсегда замолчало и внутри Ланса, который уже никогда не почувствует родного дуновения ветра и не услышит знакомого голоса во сне.

— Ваше сиятельство! — раздался крайне уверенный и невообразимо настойчивый голос.

Рудольф Гирардус уже успел прибыть из самого Ландоса и даже позволил себе потрясти господина за плечо, намереваясь вернуть того в реальность любой ценой. И довольно жёсткая, даже грубая встряска действительно оказала свой эффект.

— Да?

— Дилижанс уже прибыл, вы в Анхабари, — отчитался командир гвардии, не став при этом акцентировать внимание на днях, которые аристократ провёл в уже давно остановившейся в конечной точке повозке.

Тяжело было начать что-то делать, но это просто необходимо. Через силу и боль, всё ещё с пустым взглядом Лансемалион Бальмуар вышел наружу. Некоторая доля стыда и неловкости осталась внутри, ведь из-за собственной слабости Рудольфу пришлось ехать чуть ли не через весь Эдем. Почему никто другой не вывел хозяина или господина из ступора? Потому что ни у кого не получилось бы, не хватало той самой жёсткости. Да и… неужели кучер должен был вломиться к влиятельному лариосу и начать его трясти? Нет, тот мог лишь ждать. Почётный караул оставленный Триандалом тоже выполнял приказ, который не подразумевал бестактности и грубости. Ада же…

Аристократа посмотрел на старающуюся быть незаметной ученицу. Огненная Бестия даже вздохнуть боялась, а взгляд её не отрывался от пальцев ног. Глупой она не была, так что всё уже поняла, а затем многое накрутила и додумала.

— В этом нет твоей вины, — мертвенным голосом Ланс выдавливал из себя необходимые и правильные слова. — Ты всё сделала правильно…

Искренностью и не пахло, но не из-за того, что янтарноглазый маг вдруг возненавидел своего этиамария. Просто искренность требует эмоций, а в душе сейчас пусто и холодно. Там нет злости и гнева, лишь развивающееся смирение. Такое поведение и должно быть присуще магу молнию, но всё равно всё трактуется со стороны совсем иначе.

— Можно взглянуть? — спросил аристократ, имея ввиду, разумеется, выкованное в разрушенной кузне оружие.

В ответ Ада кивнула и шустро протянула своё творение рукоятью вперёд, будто бы результат тринадцати лет её жизни ей вовсе не нужен и она готова от него отказаться. Глупо, конечно, но такие они смертные, чья жизнь всегда полна абсолютно нелогичных вещей, желаний и поступков. И именно эти моменты отличают жизнь от существования, хотя некоторые считают, что нужно всё превратить в серую массу чётких условий и следствий, где каждый твой шаг будет предсказуем.

Ланс аккуратно взял рукоять довольно длинного меча. Полностью магическое оружие, чья природа в первую очередь связана с Кихарисом. Оно будет меняться в том числе и внешне, подстраиваясь под изменения носителя. Сейчас длина меча немного меньше роста ученицы, длинная рукоять также предназначена для двойного хвата, а клинок слегка изогнут и имеет лишь одно лезвие. Благодаря такой форме рубящие удары будут крайне разрушительны. В основу же оружия легко упорство, которое буквально сочится из неизвестного сплава, собранного воедино из закромов древней кузницы, где в давние времена ковали мечи и копья для сокрушения колоссальных существ.

Чем дольше аристократ вглядывался в чистую поверхность лезвия, тем отчётливее видел всё новые особенности. Таким и должно быть произведение искусства, на которое хочется смотреть вечно. Оружие запечатлело момент величия Халсу’Алуби, сотворившего невозможное, в рукояти виднелось и собственное отражение, что вызывало досаду и новую порцию стыда. А затем… затем в поле зрения оказалась завершающий штрих создания, тот, благодаря чему всё и оказалось собранно воедино.

— Ты его видела? — прямо спросил Ланс не в силах оторвать взгляд от, кажется, мелькающего в отражении призрака на магическом металле.

— Да… и я не…

— Ты, конечно, очень способная ученица, но вряд ли тебе было под силу заставить его сделать что-то против даже остатка воли. В этом мире только трое смертных, способных на подобное… Вернее… было трое… сейчас остался только один, — тяжело вздохнул наставник, чья янтарная радужка вдруг потускнела на пару тонов, а затем меч вернулся в руки создательницы. — И произошедшее лишь доказывает, что ты достойна обладать этим оружием. Поэтому не вини себя за произошедшее. В конце концов все артефакты… это просто магические игрушки и ничего не более.

— Мне жаль, что так получилось… — ответила Ада, которая всё равно понимала и знала, что этот перстень очень многое значил для её хозяина, слишком многое.

И так, постепенно, дело за делом Лансемалион Бальмуар снова втягивался в привычный ритм жизни, отходя от произошедшего на проклятом острове. Расслабляться сейчас нельзя, как и отдых является недозволенной роскошью в таких-то реалиях. И надеется, что проблемы решат сами себя крайне глупо. Надеется в принципе не нужно, нужно вкалывать как проклятый.

Первым делом аристократ решил навестить старую знакомую. Великолепные пирамиды Надии Ишар всё также удивляли своим масштабом, хотя дизайн их существенно изменился и стал более современным. Прямо уж союзницей южанка с аметистовыми глазами никогда не была, лишь ненадолго пути с ней пересеклись и из ситуативного объединения всем удалось получить выгоду, после чего отношения стали нейтральными. Однако сейчас пришлось идти именно к ней, а не к, скажем, собственному партнёру по аренному бизнесу в Анхабари Иадалу Афару.

Гостя хозяйка пирамид встречала как обычно на вершине второй пирамиды. Разместившись на своём золотом троне Надия, стонала под обсидиановой демоницей, которая размеренно двигала тазом с приличным темпом и силой. Смуглые руки Надии яростно сжимали гигантскую грудь, что была куда больше человеческой головы, пальцы выкручивали соски, пока тварь из преисподней пыхтела в наслаждении, но сама почти не касалась хозяйки. Лишь крайне длинный вывалившийся язык иногда касался затвердевших сосков.