Реальность сердца (СИ) - Оуэн Анна Нэнси - Страница 17

— А как же это… парад? — ляпнул Саннио первое, что пришло на ум.

— Парад? — сдавленным голосом переспросил Бернар. — Да крысы б жрали тот парад, было б что праздновать! На своей земле половину армии потеряли, пар-рад…

— Бориан, Керо и герцог Алларэ, — сказал юноша.

— Мне очень хочется отправить в Скору все полки, — Бернар поскреб гладко выбритую щеку. — Жаль, нельзя.

— Почему это — в Скору?! — изумился Саннио.

— Там пропал Саура. Там бруленскому барону прописали траву. Оттуда вдруг взялся господин комендант, разговора с которым хватило, чтобы господин герцог вдруг сорвался невесть куда…

— Может быть, он в Брулен поехал? Там принц, там Керо… — Юноша почувствовал, что краснеет. Мог ли дядя помчаться в замок Бру выручать свою воспитанницу… и не только воспитанницу? Он уже потерял одну важную для него женщину, а теперь и вторая вляпалась невесть во что. Но — Реми, двоюродный брат и друг! Герцог, кажется, собирался что-то предпринять по этому поводу. Собирался — или Саннио только показалось? Они не успели по-настоящему побеседовать обо всех весенних событиях. Разговор только начался, и дядя тут же уехал во дворец, а потом — неизвестно куда.

— Уехал один! Не сообщив, куда! И с самого начала года такая… — Бернар грубо выбранился, потом добавил: — Простите, молодой господин.

— Я ругаться не умею, так что выругайтесь за меня, — грустно улыбнулся Саннио. — Полностью разделяю ваши чувства. За окном раздалось наглое карканье. Вздрогнув, Саннио обернулся. На ветке каштана, что рос во дворе, сидела жирная ворона. Совсем близко, в локте от оконного проема. Птица качалась на тонкой ветке, с интересом заглядывала в комнату Кадоля и вообще вела себя несколько противоестественно. Капитан охраны схватил со стола полосатый голыш и швырнул в ворону. Попал в крыло. Подшибленная ворона спикировала вниз, потом вынырнула, с трудом перемахнула забор и с возмущенным воплем, припадая на одно крыло, полетела через Фонтанную площадь, жалуясь всем встречным на негостеприимное обращение в доме герцога Гоэллона.

— Расплодились… — буркнул Кадоль.

— Что нам делать? — спросил наследник. — Опять сидеть и ждать?

— Почему он даже отряд с собой не взял? — капитан охраны думал и говорил о своем. — Так рисковать…

— Ну, осенью мы вдвоем ездили на север.

— Это было осенью. И это был север. Ничего страшнее покойного виконта там не водилось.

— Там и «заветники» были. Мы нашли место…

— «Заветники» — не разбойники, на проезжих не нападают, — отмахнулся Бернар.

— И экипажи не утаскивают.

— Видели бы вы то место… — Саннио передернулся, вспоминая собак и требовательный, неумолчный зов, ослабевший лишь после пощечины, на которую не поскупился дядя. — Там и утаскивать никого никуда не надо — сразу можно умереть.

— Я однажды видел. Второй раз — избавь Воин. Но вряд ли отъезд герцога имеет отношение к «заветникам». Это дело Церкви и ордена Блюдущих Чистоту.

— По-моему, нехорошо вот так уезжать, ничего не объяснив…

— По-моему — тоже, молодой господин. Саннио едва не уронил челюсть. Кадоль, который согласился с жалобой на герцога Гоэллона — нечто новенькое. Надо понимать, терпение капитана охраны было окончательно исчерпано. Тут, действительно, кто угодно с ума сойдет или озвереет: приехать, в тот же день уехать, ничего не сообщить, не взять с собой и десяток гвардейцев… Если бы наследник вытворил что-то подобное, герцог Гоэллон прибил бы его, потом оживил и еще раз прибил; а самому, значит, можно?.. Что ж, пусть дядя впредь не требует от племянника и наследника благоразумия. Ежели он изволит подавать наследнику подобный пример, то Саннио этот пример брать будет! Только тогда Бернар, наверное, возьмется за шпагу. Или все-таки уедет в Оганду на радость местным фехтовальщикам.

— Нужно отправить вслед отряд. Бернар, пусть выезжают немедленно.

— Мы уже отправили людей и в Скору, и в Брулен. Кабы господин комендант к нам тоже кого-нибудь не отправил… — покачал головой капитан. — Это серьезное нарушение обычая и правил вежества!

— А закон это нарушает?

— Нет, если это будет меньше полусотни человек.

— Значит, сорок девять, — решительно сказал Саннио. — Все, не спорьте, а делайте, что сказано. Пусть расспрашивают, разведывают и догоняют. Наследник герцога Гоэллона еще помнил поездку на север, скорость, с которой они мчались в Убли, и в глубине души сомневался, что у гвардейцев что-нибудь выйдет — но попытка не пытка, как сказал палач, промахнувшийся во время казни.

— И в какую же сторону отправлять людей? Ни из одних ворот господин герцог якобы не выезжал.

— Ну не в сторону Керторы же!

— Западный и Северо-западный тракты начинаются от разных ворот.

— Бернар, а девяносто восемь человек мы ведь можем отправить? — вкрадчиво спросил юноша. — Помнится мне, в эллонских полках людей куда больше… ну так не издевайтесь, отправьте два отряда. По одному на каждый тракт.

— Вы, молодой господин, такой же сумасброд, как и ваш дядя!

— Семейное, — ухмыльнулся молодой господин.

— Придется писать господину коменданту, — напомнил Бернар.

— Напишите, что в Эллоне случилось наводнение.

— Вы и пишите.

— Я подпишу. Капитан охраны придушенно вздохнул и взглядом пригвоздил Саннио к резной деревянной панели за его спиной. Юноша не сомневался, что Кадоль послушается. Он и сам был рад, что молодой господин принял подобное решение. В его полномочия такие действия не входили: если герцог отправился куда-то по своей надобности и не взял охрану, значит, так тому и быть. Но наследник с неограниченными полномочиями имел некоторые права — например, распоряжаться эллонскими полками, расквартированными в столице, согласно своему разумению. Теперь Саннио радовался, что глупая устарелая система еще никем не отменена. Нужно было пользоваться моментом и поступать к своей выгоде.

Если бы не давешний разговор о необходимости соблюдать верность королю, юноша поступил бы несколько иначе: взял штурмом Шеннору, освободил Реми, а потом с эллонскими и алларскими полками отправился на север — в Эллону и Алларэ. Вернуть из Керторы Альдинга — пусть отправляется в свою Литу, назначить опеку над Сауром, пока не найдется Бориан, и Къелой, пока девица Керо не найдет себе супруга по вкусу и не родит сына — а его величество король Ивеллион II пусть хоть лопнет от злости! И чем быстрее лопнет, тем лучше. Когда на престоле окажется его сын, а при нем — здравомыслящий регент, можно будет обсудить условия объединения.

Одна беда: прежде чем вытворять нечто подобное, нужно было бы убить дядю Руи; в этом Саннио не сомневался ни мгновения.

Если с герцогом случится хоть что-то — об этом сильно пожалеют все, начиная с короля. Приводить на свою землю тамерскую армию, как поступил Алви Къела, – подло и гадко, но можно обойтись и без этого. Достаточно сил трех земель севера, Эллоны и Алларэ…

— Если хоть что-то… — вслух сказал Саннио, так и стоявший перед широким дубовым столом в комнате Бернара.

— Не каркайте, молодой господин, вы не ворона, — слишком грубо и сурово оборвал его капитан.

— От Сорена писем не было? — зачем-то спросил юноша, хотя знал, что любое письмо немедленно было бы доставлено ему в кабинет.

— Еще рано, он едва должен был добраться. В Брулене мало хороших наездников. Если только господин Алларэ не выехал в столицу…

— А он мог?

— Я не представляю, какие распоряжения отдал ему его герцог.

— Почему к Реми… к герцогу Алларэ не пускают посетителей? А если он на самом деле…

— Вы что сегодня, взялись всех заживо хоронить?! — окончательно рассердился Бернар. — Молодой господин, мне нужно заняться отправкой отрядов. Капитан охраны вполне недвусмысленно кивнул на дверь своей комнаты, и Саннио вышел вон. Никого он хоронить не собирался, напротив, надеялся, что со всеми все будет хорошо, но тревога требовала выхода. Стоило приставать к Бернару с вопросами хотя бы для того, чтобы тот сердито рявкнул в ответ. Саннио с трудом дождался момента, когда капитан написал письмо коменданту, небрежно подмахнул его и отправился гулять. В это время суток летняя жара достигала пика, но правила приличия не позволяли появляться на улице без жилета поверх рубашки, так что юноша отчаянно завидовал мастеровым, которые могли вовсе снять рубахи или закатать рукава. Давним королевским эдиктом жителям столицы запрещалось расхаживать по улицам с голым торсом, но городская стража сама изнывала от жары даже в полотняных летних мундирах, а потому смотрела на нарушителей сквозь пальцы. Саннио же не мог позволить себе подобной роскоши: не из-за эдикта, а дабы не уронить репутацию. К тому же, ехать на великолепном коне в роскошной сбруе, со шпагой на поясе и без рубахи — лучший способ угодить в объятия приставов и монастырь Милосердных Сестер в качестве умалишенного. Людей на улицах было мало. Работники еще не закончили трудиться, чиновники уже разошлись по домам, а уличные торговцы обедали в ожидании первой вечерней прохлады: все равно из всех товаров успехом пользовались лишь прохладительные напитки, которые разносчики таскали в корзинах со льдом. Разумный человек повременил бы с прогулкой до первых сумерек, но Саннио дома не сиделось. Пусть было жарко, пусть глаза слепил пронзительный небесный свет, так что и шляпа не помогала, а по вискам стекали струйки пота, — все лучше, чем маяться, мерить шагами кабинет, пререкаться с Бернаром и ждать невесть чего: вестей из Скоры и Брулена, столичных новостей, очередных неприятностей и гадостей…