Реальность сердца (СИ) - Оуэн Анна Нэнси - Страница 36

Принц уселся на отцовский трон, примеряясь к нему, и подавил удовлетворенную улыбку. Вот место, что принадлежит ему по праву, а вот — верные подданные, готовые служить ему. Нужно было заговорить: объявить председательствующего, герцога Скоринга, разумеется, но Араон тянул время, наслаждаясь зрелищем.

В этот момент огромные, в два человеческих роста, дубовые двери распахнулись, и прямо напротив себя, хоть и довольно далеко — от трона до входа в Зал Ассамблеи была добрая сотня шагов, — принц увидел престранную процессию. Четыре человека стояли рядом; ни одного из них Араон не узнал. Стража, охранявшая вход изнутри, метнулась к ним и тут же почтительно отступила с поклонами. Первый, — тот, что стоял в центре, — более всего походил на беглого гребца с галер. Изможденный вид и накоротко, почти налысо, состриженные волосы не могли принадлежать благородному человеку. Беглого разбойника поддерживал под локоть высокий брюнет в таком же зелено-золотом платье. Рядом — юноша в серо-серебристом и какой-то другой эллонец, вдвое старше.

Следом за ними в зал чинно вошли и расселись по своим местам владетели Эллоны и Алларэ. Араон подумал, что, пожалуй, стало слишком людно, но поделать он ничего не мог. Эти изменники не были вовремя арестованы и теперь занимали свои якобы законные места; опоздание же — дерзость и вызов, но не преступление. Оказалось, что явившиеся заполнили почти всю левую половину Зала Ассамблеи. Приятные взгляду пустые кресла теперь были заняты. Пока Ассамблея, тихо перешептываясь, внимала дерзкому явлению, высокий «разбойник» оттолкнул стоявшего рядом с ним брюнета и прошествовал вперед, на место, отведенное для выступающих. Находилось оно между первым рядом и решетчатым ограждением. Тонкое резное дерево показалось принцу слишком хрупкой преградой.

— Господа, позвольте вас приветствовать! — Грубый хриплый голос тоже мог принадлежать каторжнику; руки чужак в цветах Алларэ держал за спиной, и перчатки на них, наверное, были отобраны у какого-нибудь силача-жоглара. Принц смотрел в эту спину, ладно обтянутую зеленым кафтаном, и не понимал, что происходит, почему безмолвствует Скоринг и все остальные. Почему? Измена?..

— Вы кто такой? — крикнули с первого ряда.

— Что, маршал Агро, не узнали меня? Так отметили триумф, что лишились памяти? Примите мои поздравления и с победой, и с назначением!

— Теперь узнал, — хохотнул мерский вояка — достойный преемник своего графа. Узнал нежданного оратора и принц. По спине поползли мурашки. О побеге герцога Алларэ из тюрьмы ему донесли еще вчера утром, и он поверил донесению коменданта Скоринга, согласно которому герцог при помощи своего родича покинул столицу, в спешном порядке отправившись на восток. Нечего сказать, замечательно точное донесение! Какие еще сюрпризы поджидают будущего короля?! Можно ли вообще верить Скорингу? Он хладнокровно избавился от всех, кто ему мешал — и от своего отца в том числе… Кто сказал, что он достоин доверия? Задавать вопросы было нельзя: Алларэ стоял слишком близко, а уж на огрехи слуха он никогда не жаловался; тишина же в Зале Ассамблеи стояла такая, что слышно было, как вокруг дальнего портрета кружит муха, бьется о холст, падает вниз и вновь начинает свой танец. Казалось, что даже портреты королей минувших времен пристально взирают на герцога Алларэ, нагло занявшего трибуну…

— Вы не имеете права здесь находиться! — очнулся новоиспеченный герцог Скоринг. — Вы сбежали из-под ареста…

— Вот о причинах моего ареста я и пришел побеседовать с благородными господами, — перебил его Алларэ. — Вас же, Скоринг, я в их число не включаю, так что не мешайте. Зал наконец-то зашумел, переваривая заявление Алларэ, но если в этом гуле и была нотка возмущения, то Араон ее не разобрал. Даже скорийцы с сеорийцами переглядывались удивленно, но без негодования. Измена везде, и среди тех, кому он привык доверять — тоже измена!

— Вы находитесь в присутствии короля! — рявкнул сидевший рядом со Скорингом бруленец.

— Никакого короля я тут не вижу, — усмехнулся Алларэ. — Так вот, уважаемая Ассамблея! Меня тут назвали преступником, впрочем, это для вас не секрет. Вот о предъявленных мне обвинениях я для начала и хотел бы сказать. Первое из них – устройство «хлебного бунта». Второе — покушение на жизнь короля. Третье — измена в пользу Тамера. Четвертое — сокрытие сведений государственной важности, но об этом позже. Почтенная Ассамблея! Готовы ли вы слушать дальше такого преступника?

— Продолжайте!

— Да!

— Покиньте трибуну! — это, увы, не из зала, а все тот же бородатый бруленец.

— С вашего позволения, уважаемая Ассамблея! — еще одна усмешка, такая же дерзкая, как и раньше. — Если кто-нибудь из представителей матери нашей Церкви подаст мне Книгу, то я поклянусь в том, что три из вмененных мне преступлений не совершал. Вы, епископ, не будете ли так любезны?

Араон сидел так, что ему было видно лишь плечо и часть лица герцога Скоринга.

Тот молчал, слегка склонив голову, и улыбался, но то ли принцу показалось, то ли в во взгляде все-таки была тревога. Почему он молчал? Почему позволял Реми говорить?!

— Пока же епископ следует сюда, не хотите ли вы услышать о преступлении, которое я действительно совершил? О сокрытии важных сведений и улик?

— Хотим!

— Говорите же…

— Да! Алларцы и эллонцы молчали, сидя на своих местах. Все выкрики раздавались с правой половины зала.

— Позволю себе еще немного злоупотребить вашим терпением, — усмехнулся оратор, и сделал паузу. Показалось Араону, или он в этот момент боролся с приступом кашля? Должно быть показалось: громкий звучный голос, лишившись недавней хрипоты, взлетел к сводам залы. — Я, Реми, милостью Сотворивших полноправный герцог Алларэ, обращаюсь к вам, члены Ассамблеи, за справедливостью и правосудием! Я требую полного и беспристрастного расследования… Принц вздрогнул и уставился на свои руки. Реми говорил громко, громко и четко, так, что каждое слово было слышно. Хуже того — его слушали; Араон отлично понимал, что отдай он приказ арестовать алларского мятежника, дело кончится новым, куда более опасным, чем раньше, мятежом. В зале слишком много алларцев и эллонцев, а стража — ее слишком мало. Почему Скоринг безмолвствует, почему не подаст знак? Обрывки фраз эхом отражались от потолка, стен, статуй, колонн, окон…

— …обстоятельств, повлекших за собой казнь всех членов Старших Родов Севера… войну с Тамером… обстоятельств гибели Анны Агайрон… хлебного бунта… гибели моей сестры… членов королевского совета… баронессы Брулен…

Проклятый алларец не забыл ничего! Ему уже успели напеть в оба уха обо всем, что случилось!

— Мы выслушали много нелепостей. И выслушали множество лжи и клеветы. Теперь я хочу услышать правду. Я требую правосудия! — на последней фразе Араон невольно кивнул, на миг разделив негодование герцога Алларэ. Потом он опомнился…

— Вы должны вернуться в крепость Шеннору, — сказал Араон, надеясь, что голос прозвучит не менее властно и уверенно, чем у Реми. — Ваше дело будет рассматривать верховный судья. Он будет выбран…

— Вернуться в Шеннору? Юноша, благодарю покорно… я еще не отдохнул от любезностей палача!

— Палача? — эхом откликнулся Агро, и Араону захотелось удушить недавнего триумфатора своими руками.

— Да, маршал, и, как сказал мне некий господин в маске — по приказу короля. Правда, приказа мне так и не показали… Да, епископ Лонгин, благодарю, будьте любезны, положите книгу передо мной. Принц был удостоен одного короткого и привычно строгого взгляда бывшего наставника. Старик торчал у трибуны, прижимая к груди Книгу Сотворивших в тяжелом драгоценном окладе. Араон прямо смотрел на разыгрывающуюся комедию и ждал, пока хоть кто-нибудь вспомнит о своем долге и прекратит ее.

— Вы должны снять перчатки… — тихо напомнил Лонгин.

— Епископ, вот это — лишнее, — принц едва расслышал шепот герцога Алларэ.

— Таков обычай…

— Ну, получите свой обычай, — Реми впервые убрал левую руку из-за спины и зубами стащил перчатку. Слова клятвы несколько потерялись в аханье и брани с первых рядов, восклицаниях типа «да из-за чего этот шум?», «что случилось?» и «в чем дело?» — с остальных. Владетели Эллоны и Алларэ по-прежнему безмолвствовали, но большинство не сочло нужным убрать с лиц злорадные улыбки.