Реальность сердца (СИ) - Оуэн Анна Нэнси - Страница 60

— Надевайте и пейте, — бросил архиепископ. — Не желаю видеть вас простывшими.

Монах развернул роскошный темный плащ, набросил его на плечи принца, потом взял второй. Серебристый мех ласково скользнул по пальцам. Одеяние, пропахшее мятой и лавандой, словно само обхватило замерзшее тело, укрыло и согрело.

— Мое приглашение несколько несвоевременно, но в этом возникла крайняя необходимость, — продолжил архиепископ. — Я только что получил письмо из столицы. Известия, полученные мной, требуют поставить вас в известность о происходящем в Собре. Решение герцога Гоэллона поставило меня в весьма двусмысленное положение.

Его высокопреосвященство ронял слова, словно капли ртути, тяжелые и округлые. Брат Жан внимал им, понимая, сколь многое стоит за каждой фразой, высказанной с придворным изяществом.

— Герцог Алларэ разыскивает принца Элграса. Было оглашено незаконное происхождение принца… ныне короля Араона, и вы, Элграс, должны занять престол.

— Мой брат? — изумленно вымолвил мальчик. — Он?..

— Ваш брат — подкидыш, безродный сирота. Им подменили недоношенного и умершего при родах законного сына короля. Он незаконно занимает престол, опираясь на герцога Скоринга. Тот же опирается на еретиков, последователей веры истинного завета. Герцог Алларэ желает возвести вас, Элграс, на трон в ближайшее время. Однако ж, герцог Гоэллон решительно настаивал на том, что вы должны скрываться вплоть до его появления. Я в затруднении… — узкое строгое лицо не выражало решительно ничего; именно поэтому брат Жан и поверил в то, что архиепископ в тяжких раздумьях. — Более того, именно герцог Скоринг и Араон виновны в убийстве короля Ивеллиона, тому получены несомненные доказательства. Самозванец назначил герцога Скоринга регентом в обход решения Ассамблеи, созвал новый королевский совет и правит при помощи десятка бруленских и скорийских владетелей. Коалиция, собранная герцогом Алларэ, объединила представителей большинства земель, однако, стране нужен законный король из династии Сеорнов. Глава Ордена отвернулся от окна и уселся в кресло, закинув ногу на ногу. Голенища высоких сапог были потерты со внутренней стороны, выдавая, сколько времени архиепископ проводит в седле. Охотничий костюм из серого шелка облегал стройную поджарую фигуру. Орденский перстень с раухтопазом был едва заметен среди многих колец с крупными, чистой воды сапфирами.

— Политика, — сказал, словно сплюнул, архиепископ. — Сколько бы мы ни говорили о том, что Церковь стоит вне политики, мы все равно оказываемся вовлеченными в мирские игры. Сейчас интересы политики требуют от меня пренебречь моим долгом перед Сотворившими и закрыть глаза на ересь в столице, на ересь, прокравшуюся к самому трону. Чуть позже — взяться за оружие и призвать к святому походу. Элграс, на ваши плечи ляжет очень тяжелый груз. Мальчик, державший двумя руками серебряную чашу, медленно повернул голову к главе Ордена. Элграс, кажется, был погружен в свои собственные неприятные размышления и не слушал. Узнать, что твой брат — вовсе тебе не брат, и он же — убийца твоего отца… нелегкая ноша для четырнадцатилетнего подростка.

— Я готов, — тихо, твердо выговорил юноша.

— Похвально, но, боюсь, вы пока не в состоянии оценить масштабы происходящего и свою роль в нем. Не меньше десятка лет вам придется учиться править и подчиняться воле тех, кто старше и более умудрен. Своевольничать вы себе позволить не сможете. — Голос архиепископа мог ласкать мягким шелком, а мог и хлестать, словно бич.

— Вы путаете меня с братом! — глаза принца зло сверкнули. — Я никогда не мечтал о троне, как о средстве удовлетворять свои прихоти! Брат Жан затаил дыхание. Впервые за девятину юноша заговорил как взрослый.

Оборванные фразы, детский тон и наивный голос остались в прошлом. Уроки риторики пошли послушнику Эрину на пользу, а излишняя резкость архиепископа выбила пробку из бочки, в которой давно уже вызревало отменное вино.

— Я знаю, кому могу доверять и чьим советам должен следовать, — чуть спокойнее продолжил Элграс. — Я знаю свой долг. Я останусь здесь, в обители, до возвращения герцога Гоэллона. Архиепископ, прищурившись, поглядел на принца, потом отбил кончиками пальцев дробь по тяжелой столешнице из мореного дуба. Молодой монах удивленно смотрел на обоих — на главу своего Ордена, вдруг улыбнувшегося легкой, молодой улыбкой, и на подростка, серьезным, взрослым выражением лица сравнявшегося с архиепископом.

В последние дни Элграс менялся на глазах. Детская пухлость отступала, обнажая тонкие и строгие черты, знакомые всей стране по портретам короля Лаэрта и маршала Ролана. Высокий, от природы отменно сложенный и отлично для своих лет развитый юноша воплощал все лучшее, свойственное династии Сеорнов. Казалось, что сам король Аллион вернулся из Мира Вознаграждения, чтобы навести порядок в своей стране, которую двое предшественников Элграса привели на грань гибели.

Брат Жан ущипнул себя за запястье. Слишком рано для подобного восхищения, еще не настало время уповать на Элграса, как на спасителя Собраны. Это мальчик, которому едва исполнилось четырнадцать. Пусть он талантлив, пусть умен и красив — но рано, рано видеть в нем нового Золотого Короля. Это лишь основа, драгоценная заготовка, которой предстоит раскрыть свое величие. Через десяток лет, как и сказал архиепископ Жерар. Но — светящееся в полумраке воодушевленное, решительное лицо, прямой и властный взгляд…

— Вот — истинный король, кровь от крови Сотворивших, — шепотом процитировал Священную Книгу брат Жан. Юноша изумленно вздрогнул, глаза расширились. Архиепископ тяжело вздохнул, с укором взглянул на молодого монаха.

— Брат, ваша задача — воспитывать этого послушника в традициях Ордена, а не славословить. Продолжайте занятия по составленному расписанию и пока что не слишком забивайте себе голову тем, что я сказал. Монах смиренно кивнул. На языке вертелась сотня вопросов, и главным был «Зачем же вы тогда позвали меня, ваше высокопреосвященство?», но задать его мог бы лишь тринадцатилетний послушник. Архиепископ Жерар ничего не делал просто так. Разговор был семенем, брошенным во взрыхленную и удобренную землю, и пусть почва не понимала, что должно взрасти на ней, сеятель — знал.

— Нечем мне тебе больше платить, Грио. За девятину вперед заплачу, а дальше — не обессудь. Закрываю я заведение, со следующей седмицы. Ищи себе другое место.

— Да где ж я его найду?! — взвыл вышибала. — Да как же так-то?..

Он почти сразу осекся. Хозяин поступил по совести. Договор требовал заплатить только за седмицу вперед, а мэтр Лене расщедрился не на шутку. Но слишком уж много заведений в Собре с весны закрылось, где же теперь найти работу?

Мэтр Лене только пожал плечами, потом отвернулся, начал хлопотать за стойкой. Грио потоптался, не зная, что делать и куда идти. Он уже привык к службе в веселом доме, а табурет при входе и сундук в комнатушке на втором этаже стали родными. И ведь с Денизой уже все сговорено было, по осени — под венец… как же теперь? Опять идти в бродячие подмастерья? Скитаться, считать каждый серн, голодать по дороге, а потом терпеть от мастеров колотушки, есть пустую болтушку и спать в хлеву? Заработка за девятину и отложенного за пару лет хватит на половину взноса в цех, но в Собре кожевенники злые, половину не возьмут, а дадут от ворот поворот — иди, мол, голодранец, откуда пришел, других найдем. Да и видать бы тот цех в дубильной яме. Никогда Грио не хотел быть кожевенником, не он решал, кем ему быть, а попечители приюта, отродясь не спрашивавшие мнения сироты.

— Ты иди сегодня, — сказал хозяин, не оборачиваясь. — Поспрашивай, может, повезет… До вечера Грио Вальян бродил по Правобережью, заходя в каждое открытое заведение и спрашивая, не нужны ли работники. Нет, нигде никому он не был нужен. На каждое место приходилось по пятку желающих, потому хозяева заведения придирались ко всему — и рылом не вышел, и одет не так. Лучшая рубаха, видите ли, им не нравилась! К сумеркам бывший вышибала так отчаялся и обозлился, что шел, не разбирая дороги, и не слыша ничего, кроме намозоливших уши голосов.