Боги, пиво и дурак. Том 6 (СИ) - Горина Юлия - Страница 30

— Ты спать идешь?

Я отрицательно покачал головой.

— Выспался уже по самое не хочу. А ты иди, отдохни. Завтра все поднимутся раньше обычного, а тебе еще завтрак готовить…

Я и правда о ней заботился. Но еще мне очень хотелось остаться сейчас одному. Иной раз это так важно — иметь возможность наедине с собой переварить какое-то событие или переживание.

— Хорошо, — покорно согласилась Ника. Коснувшись легкой рукой моего плеча, она поднялась и ушла в дом.

Я же, прикурив очередную сигарету, продолжил любоваться звездами.

Внутри меня что-то происходило.

И это что-то гнало меня в ночь.

Черт возьми, я ведь действительно могу не увидеть следующего заката. А сейчас темнота так упоительно пахнет, кровь обжигает изнутри и хочется прожить каждую минуту как отдельную маленькую жизнь.

Поднявшись с земли, я сунул руки в карманы и побрел прочь от гостевого дома.

Сумерки манили все дальше, и я шел все быстрей, докуривая сигарету на ходу.

Ноги сами несли меня по блестящим булыжникам прямо к храму Деметры.

Музыку бы в уши — и совсем хорошо!

Примерно через полчаса энергичной ходьбы я уже сворачивал в переулок, который заканчивался тупиком со сквером и небольшим святилищем. Откуда я узнал про него — понятия не имею. Может быть, видел в ту пьяную ночь.

Поднявшись по белым ступеням, я толкнул двери храма, и они легко отворились, впуская неурочного посетителя.

Пространство внутри было наполнено трепетным светом множества свечей. Сладковато пахло воском и увядшими цветами, которые темным ковром устилали каменный пол.

В центре храма возвышалась белая статуя крутобедрой и длинноволосой женщины в покрывале. Как говорится, скульптора — на мыло. Потому что его изваяние наверняка могло бы символизировать многих матрон олимпийского пантеона, но только не Деметру!

Дверь потайной комнаты открылась, и из нее вышел сухонький старичок с добрыми лучистыми глазами.

В руках он нес большую и украшенную спелыми колосьями корзину, в которой лежали мои вещи, спящий Лёха и бутыль с какой-то пенной жидкостью.

Похоже, мне заботливо передали растворитель краски, чтобы я смог привести себя в порядок. Стер последнее вещественное доказательство нашей хмельной шалости.

Ничего не говоря, жрец подал мне корзину, слегка склонив голову в уважительном поклоне. В ответ я тоже неловко изобразил благодарного японца и взял свое имущество.

Так и не проронив ни единого слова, шаркающей походкой жрец удалился в свою комнату, оставив меня наедине со статуей.

Я поставил корзину на пол. Подошел к мраморному изваянию.

— Ты знаешь, что это нечестно? — тихо сказал я, глядя на тетку в покрывале. — Подсовывать вместо собственного изображения вот такое вот нечто? Мало ли, что ты не хочешь меня видеть. Но я-то хочу!..

В молчаливом свечении храма было слышно, как пощелкивают фитили и где-то скребутся мыши.

Какой все-таки маразм — разговаривать со статуями в храмах! И надеяться, что тебя услышат не только местные жрецы.

Я вздохнул.

Внутри меня кипело столько слов, но ни одно из них я не собирался произносить вслух.

Тем более — этой уродливой обманке.

А значит, нужно просто уходить.

Я развернулся к двери — и от неожиданности даже вздрогнул.

В нескольких шагах от меня стояла Деметра. Настоящая, живая. В темных брюках и рубашке со свободно расстегнутым острым воротничком. Руки в карманах, в глазах — улыбающаяся синева.

— Говорят, среди смертных появился один диковинный экземпляр, из-за которого боги вдруг один за другим принялись нарушать установленные правила, — сказала она, и в тишине храма ее голос прозвучал задорно и звонко. — Неужели Аид и правда сначала убил тебя, а потом отпустил обратно?..

Я улыбнулся.

— Все так и было.

Деметра покачала головой.

— Мойры, наверное, до сих пор бранятся. Они терпеть не могут узелков на своих нитях.

— И ты пришла, чтобы сказать мне это?.. — спросил я, пристально вглядываясь в ее бездонные глаза.

Она спрятала взгляд под ресницами.

— Просто захотелось увидеть еще раз. Живым. И еще раз попрощаться, потому что…

— Не надо, — перебил я Деметру, приблизившись к ней. — Не говори. Мне будет приятней думать, что, может быть, мы еще не раз встретимся, а тебе… Тебе будет проще изменить свое решение, если вдруг захочется.

Я подошел к ней так близко, что мы почти касались друг друга.

— Сам-то понимаешь, какую глупость только что сморозил? — тихо спросила она.

— Почему?

— Потому что нет ничего хуже необоснованного ожидания.

— Да плевать, — тихо сказал я, делая еще полшага к Деметре. Дурная кровь зашумела в ушах, руки сами потекли по ее спине к пояснице и ниже. Наклонившись к ее лицу, я замер в паре сантиметров от прикосновения, и эту дистанцию мне навстречу она преодолела сама.

Ее руки легли мне на плечи, скользнули по шее к волосам — и в следующее мгновенье Деметра отпрянула от меня всем телом, словно очнувшись.

Я подчинился. Отпустил ее.

Деметра подняла на меня свой бездонный взгляд и тихо проговорила:

— Уходи отсюда. И никогда не возвращайся. Потому что, если ты придешь, я ведь и правда могу не удержаться от личной встречи. А такие личные встречи богов со смертными ничем хорошим никогда не заканчиваются. По крайней мере, для смертных.

— Мне это без разницы, — без малейшего колебания ответил я.

Она с усмешкой покачала головой.

— Ну ты даешь. Суметь увидеть женщину в древней сущности, которой несколько тысяч лет… Это надо быть тем еще извращенцем!..

— А я никогда и не утверждал, что святой и непорочный, — выпалил я.

Деметра тихо рассмеялась.

— Смешной…

— Разве?..

Она не ответила. Только помолчала немного и сказала:

— Мне пора.

Я даже не успел ничего сказать ей на прощанье, как силуэт Деметры стал вдруг прозрачным и погас.

Еще несколько минут я оставался в святилище, прислушиваясь к перетеканию энергий внутри и пытаясь разобраться в собственных эмоциях.

Мы вроде как опять расстались, но при этом я чувствовал, что эта встреча все-таки не станет последней. И от этого на душе становилось хорошо.

Деметра умела манить куда больше, чем все три Флоры вместе взятые. Но эта ее манкость отличалась от свойства ее коллеги так же сильно, как любовь отличается от бордельных услуг.

Меня уже не заботило, был ли у нас секс в прошлом. Те два сантиметра, что Деметра преодолела сама для того, чтобы прикоснуться ко мне, теперь волновали куда больше.

При этом я понимал, что весь эмоциональный накал может быть простой реакцией на недавнюю смерть и сильную божественную ауру.

Но даже если так, что это меняет? Чем реакция на ауру хуже, чем, скажем, на красивые ноги или красивую задницу? Тем более, если и то, и другое шло в комплекте.

Я чувствовал себя наполненным до краев.

По пути Лёха вышел из своей комы и принялся мне обиженно выговаривать, что у меня вообще нет совести, и что только последняя сволочь может позабыть друга, как перчатки.

Я извинялся. Пообещал, что попытаюсь сделать ему какие-то ноги. На этом мы вроде как помирились, но я чувствовал, что Лёха еще не до конца отпустил свою обиду.

Ну да ничего. Немного попыхтит еще, и все уладится — я в этом не сомневался. Особенно если мне и правда удастся придумать для него удобный способ передвижения.

Когда я вернулся, спор Азры с медведем уже закончился. Окна гостевого дома сонно чернели и внутри стояла абсолютная тишина, не считая храпа Та’ки под столом в кухне.

Я зажег свечу и растолкал нашего бога.

— Извини, что бужу, но мне нужна твоя помощь.

— Да ладно, — пробубнил наш зеленый, с трудом продирая глаза.

— Я решился открыться тебе, потому что… Ну просто дальше так продолжаться не может.

Я расстегнул свою куртку, вытащил рубашку из штанов и принялся расстегивать ремень.

Та’ки сразу очухался и сел, часто моргая.

— Это… Может, не надо мне так сильно открываться?.. Я, конечно, к тебе хорошо отношусь, но не настолько же!..