Любимица стаи - Жнец Анна - Страница 8

Как же хотелось в этот момент скрутить вредного мальчишку и со злостью впечатать в дерево! Или повалить на землю. Зарыться носом в волосы на загривке и вдыхать, вдыхать восхитительный аромат.

Стоп!

Он действительно об этом подумал? В самом деле представлял, как обнюхивает, вжимая в сосновый ствол, мужчину? Мужчину!

Тибер отвесил себе мысленную затрещину. Запустил бы и кулаком в лицо по-настоящему, если бы это помогло поставить мозги на место.

Чёртов Тейт! Залез ему в голову и застрял там, подобно раковой опухоли. Завладел мыслями. Сосредоточил на себе всё внимание. Тибер только о нём и думал. Бил себя по рукам, что тянулись коснуться гладкой кожи, белой, как луна. Неосознанно принюхивался всякий раз, когда мальчишка проходил мимо. Едва сдерживался, чтобы не шлёпнуть ладонью по аппетитно покачивающейся попе.

Аппетитно?

Так он сказал?

Аппетитно покачивающейся?

О, Господи! Да он сбрендил! Рехнулся! Совсем поссорился с головой?

Аппетитно покачивающаяся попа. У мужика.

Нужно было скорее найти Эке Ин и избавиться от нездорового наваждения. Трахнуть её прямо на холодной твёрдой земле. Сильно, долго, ко взаимному удовольствию. Вытравить из сознания образ нежного паренька с маленькой задницей и испуганными глазами.

Как он его злил!

И жопа эта упругая, и вызов во взгляде, и ресницы длинные, как у бабы, – всё будило в Тибере тёмную неконтролируемую ярость. Но больше всего бесило, когда Йен начинал всячески обхаживать пацана. Вертелся вокруг, предлагал согреть, постель ему из веток сооружал.

«Тебе не холодно, Тейт?»

«Ты не устал?»

«Вот, возьми этот кусок мяса, он меньше подгорел».

Фу! Ворковал с ним, как с девкой.

Воспоминания заставили Тибера до хруста сжать кулаки.

Сам он тоже хорош! Зачем поплёлся подглядывать за Тейтом, купающимся в озере? Волновался? Боялся, как бы из воды не выпрыгнуло чудовище и не оттяпало пацану голову?

Врать себе было последним делом. Отнюдь не беспокойство о чужой безопасности заставляло Тибера прятаться в кустах. А что тогда? Желание полюбоваться голым парнем?

«Я нормальный», – в последнее время Тибер повторял это, как мантру. Сто раз на дню.

Тейт ему безразличен. Не интересен совсем. И ночью Тибер обнимал его, потому что пытался согреть. И под одежду лез по той же причине.

Проклятие! Он почти убедил себя в этом! Почти убедил, а потом мерзкий мальчишка взял и слизал мясной сок с пальцев. Засунул их в свой сладкий порочный рот. Провёл языком по коже. И вся кровь, какая только была в теле Тибера, устремилась прямиком в пах. Член встал. За секунду. Резко и болезненно. Натянул штаны. Пришлось менять позу, чтобы очевидное возбуждение не бросалось в глаза.

С каменным стояком убеждать себя в полном равнодушие к Тейту стало проблематичнее.

Да ещё и стервец подбросил дровишек в огонь: сначала словно засмущался, а потом посмотрел из-под кокетливо опущенных ресниц. Да он с ним флиртовал, поганец!

Или… Тиберу показалось? С какой стати брату Эке Ин строить глазки брутальному мужику?

– Поели? Надо собираться. – Йен приканчивал последнюю припасённую банку бобов. Три другие они вскрыли вчера – на завтрак и на ужин. Подогрели на дымящихся углях и с удовольствием опустошили с вяленым мясом из вакуумной упаковки. В рюкзаках ещё оставалось несколько консервов, пакет картофельной гадости – любимых чипсов Йена и литр воды. Какая удача, что по дороге от заправки попался не только супермаркет, но магазин для туристов, и Тибер догадался купить специальный фильтр с помпой. Как чувствовал, что поход затянется. Теперь можно было свернуть к озеру и заполнить две опустевшие бутылки, которые они сохранили как раз для этих целей.

– Я наберу воды, – Тибер поднялся на ноги и буквально сбежал с поляны, где они разбили временный лагерь. Позорная капитуляция – вот, как это называлось. Смотреть на Тейта, облизывающего пальцы, не осталось никаких сил. Надо было справиться с возбуждением, немного посидеть в одиночестве и прийти в чувства.

На берегу Тибер опустился на камень, погрузил шланг насоса в озеро и принялся с помощью помпы прокачивать воду через фильтр.

Перед глазами стоял проклятый Тейт. В ушах звучало эротичное урчание, с каким тот поедал приготовленное на костре мясо. Ноздри забивал аромат его кожи. Пацан пах странно. Сквозь крепкий мужской запах пробивался другой – тонкий, сладкий, манящий. Он был слаб, едва ощутим, но кружил голову, как бутылка абсента.

Тибер быстрее и быстрее качал воду, будто пытаясь обогнать мысли. Заставить себя не думать. Не вспоминать.

Красивый гад.

Рот, глаза, скулы. А как смотрит? Особенно, когда опускает эти свои длиннющие опахала.

Идиот! С каких пор ты оцениваешь внешность мужиков, находишь их привлекательными?

От злости Тибер едва не оторвал ручку насоса. Зато член обмяк и перестал натягивать штаны. Можно было возвращаться в лагерь. Отправляться на поиски безбашенной сестрицы Тейта.

Тибер перестал мучить помпу, перелил воду в бутылки и упаковал всё в рюкзак. Короткая передышка пошла на пользу: он почти успокоился, почти взял себя в руки, усмирил внутренних демонов.

Ровно до того момента, как раздвинул ветки кустов и увидел, что творится на поляне.

Ревность, чёрная, обжигающая, затопила душу. Хлынула через края. Бешеный пёс внутри Тибера сорвался с цепи.

Йен и Тейт сидели на хвойной подстилке спиной к Тиберу. Сидели близко. Почти в обнимку. Плечи и склонённые головы соприкасались. Засранцы разговаривали. То есть говорил Йен – отвечал на вопросы, которые мальчишка писал в блокноте. Занятые милой беседой, они не замечали ничего вокруг.

От ярости Тибер аж задыхался. И бесился ещё сильнее, потому что для гнева не было объективных причин. Ну, болтают эти двое и что? Ему-то какое дело?

Правильно?

Нет!

С ним, Тибером, дерзкая мелочь становился не только немым, но и глухим. Обходил волка за два метра и только бросал в его сторону опасливые взгляды. А с Йеном расцвёл – строчил что-то в своём блокноте, внимательно слушал, улыбался.

Какого дьявола, спрашивается? Что это за дружеские посиделки?

– Всё в порядке. Уже не болит, – сказал брат, прочитав вопрос. –  Перегородка сдвинулась, но это ерунда. У оборотней отличная регенерация.

Что? Мелочь интересовался самочувствием Йена? Серьёзно? Беспокоился о его сломанном носе?

Захотелось со всего размаха впечатать кулаком в дерево.

Тейт закончил писать, и брат снова склонился над блокнотом.

– Чем дольше клан обходится без истинной, то медленнее идёт регенерация. Когда найдём Эке Ин, несерьёзные пулевые будут затягиваться за сутки, а переломы, такие как этот, – срастаться за пару часов.

Тейт поднял голову. Повернулся к Йену, и их носы почти соприкоснулись.

Тибер сжал кулаки. Захрустел сухими ветками, привлекая к себе внимание, и паршивцы отпрянули друг от друга.

– Идти пора, – получилось грубее, чем хотелось. При всём старании не удавалось держать эмоции в узде, и это подбрасывало дров в топку раздражения. – Надеюсь, сегодня мы найдём твою хижину. Иначе…

Что «иначе» Тибер не знал, поэтому не договорил. Тем более неозвученная угроза сильнее распаляла воображение. Пусть теперь думает, переживает, что с ним сделают, если к вечеру они так и не набредут на обещанный дом.

Лицо Тейта побелело, и Тибер удовлетворённо кивнул сам себе.

Шли долго. Хвои росли всё гуще, сучья над головами сплетались плотнее, и солнечный свет под кроны почти не проникал. За пределами леса царил ясный  день – в чаще всегда было сумрачно и казалось, что время близится к вечеру. Контраст ощущался особенно сильно, когда они пересекали очередную поляну, купающуюся в солнечных лучах, а потом снова ныряли в зеленоватую полутьму деревьев.

Лес для оборотней был, как для рыб вода, но от этого конкретного у Тибера по спине бежали мурашки. Слишком здесь было мрачно и тихо. Словно птицы и мелкие зверьки чувствовали опасность и не издавали ни звука.