Заколдованные леса - Фагунва Даниель Олорунфеми - Страница 86

А беженки углубились в Темные джунгли и вскоре увидели плоский утес, который обогревало жаркое солнце. И тут им настало время передохнуть. Едва они вскарабкались на вершину утеса, Симби сразу же обессиленно прилегла, а Рэли присела возле подруги. Симби лежала недвижимо и замертво, потому что полностью растратила силы, нужные ей для жизни, в битве с Сатиром.

Когда она пролежала около получаса, но силы к ней не вернулись, Рэли встревожилась. Ей показалось, что Симби умрет.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Нисколько не лучше, — пробормотала Симби. — А главное, мне еще к тому же и холодно.

— Холодно? — растерянно повторила Рэли. — Но тут ведь нет огня, чтоб согреться?

— Конечно, нет, и давай пока не будем об этом говорить. Поговорим лучше, как бы нам добыть что-нибудь съестное, мне очень хочется есть, — мрачно сказала Симби.

— Вот уж не знаю, Симби. Тут, по-моему, негде добыть еду — ничего съестного поблизости нет, — объяснила подруге их обстоятельства Рэли.

— Да ты походила бы вокруг утеса — может, здесь все-таки найдутся какие-нибудь съедобные фрукты, — чуть слышно, но спокойно сказала ей Симби.

Рэли оставила Симби на утесе, а сама отправилась искать еду. Она ходила от дерева к дереву, а когда ничего не находила, шла дальше — и так удалилась от утеса на милю.

Но как только Симби осталась одна, вблизи показался кормящий орел, который искал пропитание для птенцов. А птенцы гнездились в огромном дереве. Вершину у дерева обломила буря, но оно все равно осталось громадным и возвышалось к небу на пятьсот футов. В дереве было большое дупло, зигзагообразное и сверху донизу, над которым орел устроил гнездо.

Орел, увидевши на утесе Симби — а она по-прежнему лежала замертво, — решил, что это умершее существо, и бросился вниз и вкогтился в ее одежду, а потом поднялся и полетел к птенцам.

И тут-то как раз возвратилась Рэли со съедобными фруктами из окрестного леса.

— Пожалуйста, Рэли! Пожалуйста, Рэли! Пожалуйста, Рэли! — торопливо вскричала Симби. — Не давай этому орлу унести меня отсюда! Пожалуйста, Рэли, не оставляй меня у него в когтях!

— Ой-ой-ой, Симби! Ой-ой-ой, Симби! — до ужаса потрясенная, отвечала ей Рэли. — Не давай этому орлу унести тебя отсюда! Пожалуйста, Симби, не оставляй меня одну в джунглях!

Так перекрикивались Рэли и Симби, пока орел не скрылся за лесом. А когда он скрылся, Рэли расплакалась. Потому что ей не с кем было поговорить и не с кем отыскивать дорогу домой. Она блуждала по Темным джунглям и горько рыдала по унесенной подруге:

— Если б на твоем месте оказалась я или если б на моем месте оказалась ты, то как тяжко печаловалась бы каждая из нас!

Рэли блуждала в джунглях одна почти что четыре месяца напролет, пока не встретила группу беженок, которые когда-то убежали от Бако, но та их выследила и сразу же догнала. А теперь вот Рэли встретилась с ними, и они отправились странствовать вместе: Рэли, Сэла, Кадара, Бако (в петушьем обличье) и безымянные беженки.

А орел прилетел к огромному дереву, в котором гнездились его птенцы. Он сбросил Симби для корма птенцам, и она упала в середину гнезда. Но дно гнезда проломилось под ее тяжестью, и она скатилась по дуплу вниз — на мягкие отбросы от пищи птенцов, а поэтому, к счастью для нее, без ран.

И вот, беспомощная, она лежала в дупле. И никто не слышал ее криков о помощи, хотя она прокричала голос до хрипоты в безумной надежде, что кто-нибудь ее вызволит.

Но вскоре к ней возвратился здравый рассудок — когда ее обвеяло сверху ветром, — и она собрала отбросы от пищи и здраво выбрала среди твердых мягкие и сделала себе удобный матрац. А эти отбросы ссыпались вниз из гнезд населяющих дерево птиц — орлов, коршунов, попугаев и проч.

Симби лежала на мягком матраце и пристально всматривалась в далекое небо — оно ей виделось будто через трубу — с мыслью высмотреть мимолетные обстоятельства, которые помогли бы ей выбраться из дупла. Но она ничего не заметила в небе, потому что его закрывали тучи. Вспомнивши о своей состоятельной матушке, она усмехнулась и громко проговорила:

— Э-хе-хе! Вот и настал конец моей жизни — я лежу в могиле, хотя пока еще жива. Эх! Когда я жила у своей состоятельной матушки, она бесперебойно снабжала меня завтраками, обедами, ужинами и всякими закусками. А теперь мне за три дня даже капли воды в рот не перепало, чтобы хоть немного освежить горло. Будь я поумней, мне даже в голову не пришло бы ослушаться предостережений матушки и других мудрых людей, которые говорили мне, чтоб я не стремилась испытать лишения от бедности и бедствий). А теперь моя бедственная судьба лишает меня, несчастную, даже жизни. И мне не с кем поделиться горькой печалью, потому что несколько часов назад я потеряла Рэли…

Хотя еще вчера мне удалось победить могучего Сатира Темных джунглей…

Да, но сегодня меня унес орел и бросил в это дупло…

Вообще-то, если б Рэли отыскала дорогу домой, она, наверно, сказала бы моей матушке, что меня унес орел…

А пока что мне стало понятно древнее присловье, которое твердят молодым старики: «Тот, кто живет не как весь народ, увидит то, что не видел никто».

Поукорявши себя, Симби проголодалась.

— О-хо-хо! Чем же мне утолить голод? — измученно сказала она и села. Потом отщипнула гнилушку от дерева, поразглядывала ее и сунула в рот. Но, хотя она долго жевала гнилушку, ей не удалось разжевать ее для прокорма. Выплюнувши гнилушку, она разрыдалась и пролила немало галлонов слез.

А потом внезапно вскочила на ноги и стала ходить по дуплу кругами. Она стучала в древесные стены, она стенала в надежде на помощь — может, кого-нибудь привлечет ее шум, — но поблизости никого, к несчастью, не оказалось, да и шума-то снаружи не было слышно.

Тогда она снова села на свой матрац. И безжалостно прикусила собственный палец — так, что он чуть не распался напополам, — а потом с великой печалью сказала:

— Ох-ох, матушка…

Но сразу же и умолкла. Даже не досказавши жалобу до конца. Потому что несколько полновесных фруктов, которые обронили, по недосмотру, орлята, упали ей неожиданно в правую руку. Но сначала она ужасно испугалась, решивши, что это — вредоносные штуки. А когда увидела на ладони фрукты — вовсе не вредоносные, а сочные и съедобные, — мигом начала их с жадностью есть.

На пятый день своей жизни в дупле Симби с бешенством прокляла тот час, когда ушла, из-за глупого недомыслия, от состоятельной матушки на поиски бедствий.

Мертвые козлята и проч, существа, которых орлы приносили птенцам, падали иногда сквозь дырку в гнезде, по ошибке несмышленых орлят, в дупло. Но разве их разжуешь, не поджаривши на огне? А огня-то у Симби как раз и не было. И она, хотя и умирала от голода, без всякой пользы смотрела на эту падаль.

А однажды, по недосмотру сытых орлят, в дупло упала полуживая змея. И Симби сковал мертвящий страх.

Минут через десять змея ожила и медленно обвила недвижимую Симби, которая не могла шевельнуться от ужаса.

Змея обвила омертвелую Симби, и подняла голову, и разверзла пасть, чтобы целиком проглотить свою жертву.

Но Симби отпрянула от разверзлой пасти и, юрко выскользнувши из смертных объятий, которыми обвила ее тело змея, стала метаться как сумасшедшая по дуплу, а змея — за ней: чтоб догнать и съесть.

И вот в погоне за обезумевшей Симби змея наткнулась на мертвых животных. Она мгновенно начала их заглатывать — и так наглоталась в своей прожорливой жадности, что беспомощно растянулась там, где лежала, — рядом с еще не проглоченной падалью.

А Симби настолько обезумела от испуга, что стала самоубийственно разбивать себе голову об стены дупла ради быстрой смерти. Она считала, что все равно умрет, так чтобы скорей и без долгих мук. Но, по счастью, пока она билась об стены, в дупло вместо падали падали фрукты, и она незамеченно для себя их ела, чтобы утолить хоть не страх, так голод. Симби не замечала от страха, что насыщается. (А фрукты роняли в дупло орлята.) Но вскоре невольно заметила, что наелась.