Шведский стол (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 32

Легкие корабли шведов попытались сблизиться.

Но тут ударило первое орудие. Пристрелочным.

Потом еще одно — для коррекции.

И еще.

И еще.

А потом беглым залпом ударили оставшиеся восемнадцать 24-фунтовых длинных пушек. Вроде тех, что использовали для осады.

Ядра подняли массу фонтанов воды вокруг головной шнявы, добившись двух попаданий.

Минута.

Новый залп.

И еще четыре попадания.

Покамест все в фальшборт или в борт, но выше ватерлинии. Ничего критически плохого не произошло. Однако корабль отвернул, уходя из-под огня. А за ним и остальные. Соваться с малокалиберными пушками под обстрел двух дюжин таких пушек шведы не хотели. Слишком опасно. Да, в общем-то и не нужно. Разведку, ради которой их сюда направляли, они провели.

Русские не только не отошли, но и укреплялись, формируя второй контур бастионной системы вокруг старой крепости. Заводя за новые стены и старый город. Да еще и устроили довольно мощную береговую батарею…

Петр, конечно, хотел иметь балтийский порт с проходом к нему по Неве. И поначалу даже думал начать строить такой город прямо в дельте реки. Но его сумел отговорить Алексей.

Резоны были простые.

Дельта постоянно затапливается, отчего станут страдать городские постройки и склады. Делая от того торговлю менее выгодной. Да и большим торговым кораблям туда не подойти. Так что город в самой дельте мало годился именно как большой торговый порт. А денег бы стоил много.

Поэтому, после некоторых обсуждений, остановились на варианте, при котором Павлоград, то есть, вчерашний Ниенштадт, становился хорошо укрепленным городом с большими торговыми складами. А там, дальше, на острове Котлин, уже возводить собственно морской порт-крепость — Петроград.

Так-то царь порывался сосредоточиться только на острове Котлин, когда Алексею удалось его убедить в пагубности строительства города на островах дельты Невы. Но и тут царевич сумел аргументами переубедить родителя. Слишком мало на том острове было места для полноценного города. Вот как порт-спутник и как военно-морская база — да, безусловно, он годился. Но для его поддержки требовалась ближайшая речная база, каковой и должен был стать Павлоград.

Для обеспечения же работы задуманного морского порта Алексей предложил прокопать несколько каналов. Первый — обходящий Невский пороги, второй — вдоль берега Ладожского озера от Невы до Волхова, а третий — в обход порогов Волхова. Чтобы без лишних сложностей водить всю навигацию речные корабли от Новгорода до Петрограда…

[1] Петр после уговоров сына переименовал Нотебург в Орешек, вернув ему старинное русское название, а Ниенштадт/Ниеншанц в Павлоград.

Часть 2

Глава 4

1703 год, май, 12. Псков — Москва — Дублин — Вена

Петр сидел на коне и смотрел на проходящие мимо него войска.

Они уже были под Псковом.

Подтягивались хвосты колонны. Длинной колонны. На узкой дороге его армия растягивалась на много верст. Слишком много. Из-за чего в случае чего, если бы авангарды завязали утром бой с противником, то остальные подтягивались бы в сражении до самого вечера.

Зная о страсти Карла к быстрому продвижению это выглядело опасным. И становилось понятным прямо-таки одержимое желание сына обновления и улучшения конского состава.

Ну, казалось бы, что такого? Тянет пушку с передком не две лошади, а четыре. Мелочь. Однако это увеличивало длину колонны. Ведь только пушек тех в армии насчитывалось 96 только полевых. Не считая осадного парка.

А ведь на каждую лошадь требовался фураж.

Много.

И его требовалось тащить в обозе. А жрали четыре, даже степные лошадки, всяко больше, чем две большие. Что также удлиняло колонну за счет более представительного обоза.

И так во всем.

Там, где хватало бы одной крепкой лошади приходилось применять двух или более степные животинки. Что замедляло армию, делая ее более неповоротливой, вязкой, растянутой…

Да, двигаясь от магазина к магазину, где загодя накапливались запасы, можно было бы этим пренебречь. Но как только приходилось оперировать на вражеской территории, как во время прошлой кампании, сразу остро становился вопрос снабжения.

Без всякого сомнения ногайские лошадки были куда менее прихотливы. И могли обходится подножным кормом. Но не когда их в одном месте собиралось СТОЛЬКО. Во время ночных стоянок они как саранча выжирали окрестную траву, которую в этой местности было немного. И все рано нуждаясь в постоянном подвозе фуража. А если предстояло где-то стоять, то эта беда превращалась в натуральный ад.

Конский состав артиллерии, обозов и кавалерии ежедневно потреблял фуража больше, чем вся армия провианта. И воды. Причем многократно больше. По сути вокруг этих лошадей вся лихорадочная возня интендантов и крутилась.

Петру было страшно подумать о том, что творилось бы, если бы его кавалерия шла по старинке — одвуконь. То есть, имея при себе заводного. Это ведь разом на шесть тысяч увеличивало поголовье конского состава. То есть, в сутки расход фуража возрастал бы примерно на пять тысяч пудов сена. И это только сена. А там ведь и овес требовался, чтобы они выдерживали нагрузки, и воды около 40–45 тысяч ведер. Ежедневно.

Раз.

И без того натуральный интендантский ад опускался бы в самое пекло…

Там, в Донских степях это так остро не чувствовалось. Да и он сим вопросом не занимался, доверяя всецело Патрику Гордону. А тут…

— О чем задумался Минхерц, — отвлек его Меншиков.

— О лошадях… — односложно ответил царь.

— А чего о них думать? Красивы чертяки!

— Прав был сын. На ногайских лошадках нам в Европу не въехать. Не армия, а кочующая орда какая-то… Вон — глянь на фургон. На тот, груженый. Видишь две клячи как надрываются. А жрут как взрослые…

Меншиков охотно поддержал разговор.

Лошадей он любил.

А после того, как курировал первый полк улан, так и вообще — вошел во вкус. И даже с подачи Алексея завел свой конный завод. Разводя там коней специально для своего полка. С планами, разумеется, поставлять армии их в целом. Так что идея Петра Алексеевича нашла в нем самый теплый отклик. В комплексе…

Армия медленно выступала в новый поход. Новая военная кампания начиналась. Основные силы двигались от Новгорода к Пскову, чтобы оттуда, опираясь на реку, выступить к Нарве. Иначе обеспечить снабжение такой армии было крайне сложно.

В Ладоге и на Неве же оперировали очень ограниченные силы. Целью которых была оборона. В Павлограде и Орешке. Ну и попытка выдавить шведов с северных берегов Ладоги, ради чего с Азова туда перебросили десять малых галер. Перевооруженных в Москве новыми карронадами вместо старых малокалиберных пушек. А вместе с ними и команды, закаленные в рейдерских операция на Черном море под началом уже вице-адмирала Реда. Старый, опытный морской волк был готов попробовать себя на новом театре боевых действий.

Как оно сложится царь не знал.

По сведениям, которые ему поступали, было очевидно — Карл спешит на встречу. Очень спешит. Утрата двух крепостей на Неве очень больно ударило по его репутации. И он стремился покарать «зарвавшихся русских».

Петр Алексеевич был даже не уверен, что сумеет взять Нарву, прежде, чем Карл явится со своей полевой армией. И тревожился. Буквально всей душой трепетал, хотя виду старался не подавать.

Генеральный штаб всю осень, зиму и большую часть весны прорабатывал эту кампанию. И, в первую очередь, генеральную битву. То так, то этак ее прокручивая. Особенно после того, как были получены самые подробные сведения о ходе битвы при Гамбурге. Фридрих Вильгельм Мекленбургский расстарался. Явно с подачи сестренки — Натальи Алексеевны.

И эти сведения не радовали.