Приключения Михея Кларка - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 39

• Предыдущая
• 39/168
• Следующая

Сильный желтый свет, привлекший наше внимание, выходил из отверстия, прорубленного в двери и игравшего роль окна. Когда мы подошли к домику, желтый свет сменился красным, а затем вдруг превратился в зеленый. Лица наши, стали поэтому мертвенно-бледными; особенно страшен был при этом освещении Саксон. Лицо его стало лицом мертвеца.

А затем мы ощутили странный и неприятный запах, выходящий из избушки. Что за странность такая! Разные света, этот запах, пустыня кругом… Старый солдат не был чужд суеверий и поэтому оробел. Он остановился и вопросительно взглянул на нас. Мы с Рувимом, однако, твердо решили постучаться в дверь одинокого дома. Саксон не стал противоречить, но пошел позади. Я слышал, как он бормотал вполголоса приличные случаю заклинания.

Подойдя к двери, я постучал в нее рукояткой меча и крикнул, что пришли усталые путники, ищущие убежища на ночь.

В ответ на эти мои слова в избушке послышалось движение и поспешные шаги. Затем мы услыхали звон металла и шум запирающихся Замков. Наконец все смолкло. Я готовился постучать вторично., но за дверью раздался сильный, резкий голос:

— Здесь, господа, очень тесно, а насчет провизии и совсем плохо. Вы находитесь всего в шести милях от Эмсбери, а там есть гостиница, называется «Герб Сесилей». В этой гостинице вы найдете все нужное и для вас самих, и для ваших коней.

— Ну-ну, мой невидимый друг! — воскликнул Саксон, ободренный тем, что услыхал человеческий голос. — Вы, право же, принимаете нас далеко нелюбезно. Во-первых, одна из наших лошадей окончательно разбита, да и другие не могут двигаться далее. До «Герба Сесилей» нам добраться так же трудно, как до «Зеленого человека» в Любеке. Прошу тебя, добрый человек, пусти нас переночевать.

За дверью опять послышался стук замков и стук болтов и засовов, и она медленно отворилась. Мы увидали человека, который с нами разговаривал.

Он стоял на пороге ярко освещенный светом, выходившим из домика. Это был человек очень почтенной наружности. Его волосы были белы как снег, и внешность говорила о недюжинном уме и пылком характере. Когда вы смотрели на высокое задумчивое чело этого человека и на длинную белую бороду, вы говорили себе, что видите философа, но, взглянув на его острые блестящие глаза, на гордый орлиный нос, на гибкую, прямую фигуру, вы начинали думать, что это воин, обладающий большой силой, которую не могли сломить годы.

Держал себя незнакомец важно и одет был богато, хотя и скромно — в черную бархатную одежду. Это богатство одежды находилось в странном противоречии с убожеством его пустынного жилища.

— Ага! — произнес он, глядя на нас пристально. — Двое из вас еще не знают военного дела, но третий, я вижу, старый солдат. И, кроме того, я вижу, что за вами гнались.

— Как это вы узнали? — спросил Децимус Саксон.

— Ах, друг мой, в свое время я тоже принадлежал к военному сословию. Глаза мои не так уж слабы, и я могу видеть, что вы долго и усердно шпорили ваших лошадей. Нетрудно также понять, почему окровавлен меч этого юного великана. Он, конечно, не ветчину резал, а предавался менее невинному занятию. Однако оставим это пока. Каждый настоящий солдат заботится прежде всего о своей лошади. Прошу вас, спутайте лошадей и оставьте их около дома. У меня, к сожалению, нет здесь прислуги.

Странное помещение, в которое мы вошли, было как бы продолжением горы, к которой оно было пристроено. Углы большой комнаты были во мраке, но посредине горел яркий костер из угля, а над костром висел подвешенный к потолку медный горшок. Около огня стоял длинный деревянный стол, заставленный странными по форме склянками, чашами и трубочками. Названий всей этой утвари и ее назначения я не знал и не знаю. На полке виднелся ряд бутылок, наполненных разноцветными жидкостями и порошками. На другой полке — книги в темных переплетах. Кроме этого, в комнате стоял другой, грубой, топорной работы, стол, двое шкапов, три или четыре деревянных стула и несколько больших щитов, прибитых к стенам. Щиты были покрыты непонятными цифрами и фигурами. Дурной запах, который мы слышали, подойдя к домику, здесь, в комнате, был очень силен. Исходил этот запах из медного горшка над огнем. Содержимое горшка кипело и бурлило. По комнате ходили пары.

Хозяин дома вежливо поклонился нам и сказал:

— Я последний представитель очень старого семейства. Зовут меня сэр Иаков Клансинг из Снеллобейского замка. Рувим наклонился ко мне и шепнул:

— Неужто в его Снеллобейском замке воняет так же, как здесь?

К счастью, старый рыцарь не слыхал этой шутки.

— Прошу вас садиться, — продолжал сэр Иаков. — снимайте шлемы, латы, сапоги. Представьте себе, что вы находитесь в гостинице, и будьте как дома. Простите меня, что я на одну минуточку вернусь к начатому мною опыту. Это дело не терпит отлагательств.

Саксон немедленно начал снимать с себя военные доспехи, но внимание мое было привлечено хозяином. Его изящные манеры и ученая внешность возбуждали мое любопытство и восхищение. Сэр Иаков приблизился к горшку, от которого шел дурной запах, и начал помешивать кипевшую в нем жидкость. Лицо его отражало беспокойство. Было очевидно, что он слишком долго из вежливости занимался с нами и боялся теперь, что его опыт, очевидно, очень важный, испорчен. Он опустил в горшок большую ложку, зачерпнул немного жидкости, а затем медленно влил ее снова в сосуд. Я увидал кипящую жидкость желтого цвета. Сэр Иаков, видимо, успокоился. Лицо его прояснилось, и он издал восклицание, означавшее удовольствие. Взяв со стола горсть беловатого порошка, он бросил его в котел. Содержимое немедленно зашипело и запенилось, причем пена капала на огонь внизу, вследствие чего пламя приняло странный, зеленоватый оттенок, который мы заметили при приближении. Порошок, очевидно, очистил жидкость, ибо, когда старик стал переливать ее из горшка в бутылку, она была уже не желтого цвета, а прозрачна как вода. На дне горшка оказался темноватый осадок, который он вытряс на лист бумаги. Сделав все это, сэр Иаков Клансинг отодвинул все бутылки на место и, улыбаясь, повернулся к нам.

• Предыдущая
• 39/168
• Следующая