Гончие Бафута - Даррелл Джеральд - Страница 51

• Предыдущая
• 51/66
• Следующая

Когда я вернулся с гор в наш лагерь на реке Кросс, в моем зверинце оставался только один существенный пробел. Этот пробел для меня был особенно огорчителен, потому что не хватало крохотного зверька, которого мне хотелось поймать в Камеруне больше, чем любого другого. Английское название этого зверька – карликовая соня-летяга, а зоологи по своей привычке к легкомыслию и фамильярности называют его Idiurus kivuensis. Еще в Англии я без конца просиживал над рисунками и музейными чучелами этого зверька, а с тех пор как приехал в Африку, я только о нем и говорил и даже все мои помощники давно поняли, что соня-летяга – это добыча, которую я ценю превыше всего.

Я знал, что соня-летяга-сугубо ночное животное; кроме того, она величиной с маленькую мышку и потому вряд ли кто из охотников ее когда-либо видел, И я оказался прав: ни один из них не узнал рисунка. Об этом зверьке написано очень немного, мне только удалось выяснить, что они живут колониями в дуплах деревьев, причем выбирают самые глухие, труднодоступные части леса. Я рассказал все это охотникам в смутной надежде, что это их подстегнет и они поищут для меня желанную добычу. Но ничего не вышло: африканцы ни за что не станут охотиться за животным, которого они никогда не видели, по той простой причине, что они не уверены – есть ли на свете такой зверь, а значит, охотиться за ним – пустая трата времени. С такой же трудностью я столкнулся, когда искал волосатую лягушку, и потому теперь ясно понимал, что все мои рассказы о "маленькой-маленькой крысе, которая летает с дерева на дерево, как птица" с самого начала обречены на неудачу. Одно ясно: если я хочу приобрести соню-летягу, придется идти на охоту самому, и притом побыстрее – ведь времени остается в обрез. Я решил сделать своей штаб-квартирой для охоты на этого зверька деревню Эшоби; она лежала в двенадцати часах ходьбы от нашего главного лагеря, в глубине леса, и я хорошо знал ее обитателей, потому что бывал там во время моего предыдущего приезда в Камерун. Конечно, охотиться на зверька величиной с мышь, в самом сердце леса, который тянется на сотни миль, ничуть не проще, чем искать пресловутую иголку в стоге сена, но ведь как раз такие каверзные задачи и делают профессию зверолова необыкновенно увлекательной. Надежда на успех была очень невелика – пожалуй, один шанс из тысячи, – но я бодро углубился в лес.

Дорогу в Эшоби может оценить по достоинству разве только какой-нибудь претендент на звание святого, который жаждет истязать свою плоть. Больше всего она напоминает высохшее русло реки, хотя по такому пути ни одна уважающая себя река не потечет. Самыми сумасшедшими зигзагами пробирается эта дорога между деревьями, кое-где низвергается по крутому склону в долину, пересекает небольшую речушку и снова взбирается вверх на противоположном берегу. На тех склонах, где дорога идет вниз, всегда свободно катятся камни – огромные и поменьше, и потому спускаешься вниз гораздо быстрей, чем хотелось бы. Когда же она начинает опять подниматься вверх на противоположной стороне долины, выясняется, что камни здесь значительно крупней и лежат почти как ступеньки. Однако это коварный обман, кажется, будто сама природа положила каждый камень так хитро, что ступить с него на следующий совершенно невозможно. Все они покрыты сплошным ковром густого зеленого мха, поросли дикими бегониями и папоротником, так что перед тем, как перепрыгнешь с камня на камень, никак нельзя предвидеть, что же окажется у тебя под ногами: ровная плоскость или что-нибудь совсем неподходящее, на чем никак не устоять.

Такая дорога тянулась мили три, а потом мы пыхтя выкарабкались со дна глубокой долины – и оказалось, что лес тут ровный и наша тропка совсем гладкая, ничуть не хуже автомобильного шоссе. Она вилась и изгибалась между исполинскими деревьями, и по пути там и сям в листве над нами сквозил просвет, куда проникали солнечные лучи. На этих солнечных прогалинах сидели полчища бабочек, отогреваясь, после прохладной ночной росы. Когда мы подходили, они взвивались в воздух и летали вокруг нас – то ныряли чуть не до земли, то взмывали вверх, махали крыльями, кружили, словно опьянев от солнца. Были тут бабочки совсем крохотные, белые и хрупкие, как снежинки, а были и огромные, неуклюжие, у которых крылья сверкали, точно начищенная медь, и еще всякие, разукрашенные черным, зеленым, красным и желтым. Едва мы проходили дальше, как они вновь устраивались на солнышке и превесело там сидели, время от времени раскрывая и складывая крылья. Этот балет бабочек всегда можно увидеть на дороге в Эшоби; кроме того, бабочки – единственные живые существа, которых там можно увидеть, потому что лесные чащи вовсе не обязательно скрывают в своих глубинах опасных хищников, хотя некоторые книги очень стараются нас в этом убедить.

Мы шли по тропке примерно часа три, изредка останавливаясь, чтобы вспотевшие носильщики могли опустить Свою ношу на землю и немного отдохнуть. Наконец тропка свернула в сторону, за поворотом лес кончился, и мы очутились на главной и единственной улице деревни Эшоби. Залаяли собаки, с криком бросились врассыпную от нас куры, маленький ребенок поднялся из дорожной пыли, где он играл, и с воплем кинулся в ближайшую хижину. И вдруг, точно из-под земли на дороге возникла шумная толпа: нас окружили мужчины и мальчишки, женщины всех возрастов – все они улыбались, хлопали в ладоши и старались протиснуться вперед, чтобы пожать мне руку.

– Рады тебе, маса, рады тебе!

– Так ты приехать, маса!

– Здравствуй, маса, привет тебе!

– А-а-а! А-а-а! Маса, ты опять приехать в Эшоби!

И эта дружелюбная болтливая толпа проводила меня по всей улице, точно я был членом королевской семьи. Кто-то кинулся за стулом, и меня торжественно усадили, а все жители деревни стояли вокруг, сияли улыбками и весело кричали: "Рады тебе", по временам от избытка чувств хлопая в ладоши или в знак восторга щелкая пальцами.

Когда появились мои носильщики и повар, я все еще приветствовал старых друзей и расспрашивал об их детях и родственниках. Потом начался долгий спор насчет того. куда меня поместить, и наконец все решили, что столь почетному гостю подойдет в их деревне только одно место – недавно выстроенный танцевальный зал. Это была очень просторная круглая хижина, пол в ней был гладкий, как паркет, – его отшлифовали сотни ног, которые по нему скользили и топали. Поспешно унесли из хижины барабаны, флейты и трещотки, подмели пол, и вот я уже устроен.

• Предыдущая
• 51/66
• Следующая