Друид, Гарри и не канон (СИ) - Голдерин Сергей - Страница 2

- Так-то лучше. – Довольно кивнул сам себе, отмечая, что стал прозрачным.

Мальчик все также сопел во сне, вот только он уже отливал здоровым румянцем на лице, а значит все хорошо. Я подошел к нему и переложил на колени. Укрыл своей чистой чуть грубоватой рубахой, а сам прикрыл веки и окунулся в его сознание.

Может и зря я это сделал, но тьма была частью души мальчика, причем не его тьма. Поэтому когда я ее выжег, душа начала распадаться и мне пришлось заменить недостающее, своей. Значит, теперь я буду его оберегать, пусть спит. Лет через десять, он снова сможет жить полной жизнью.

Пробуждение было тяжелым. Не столько от внутренней борьбы с темным духом, сколько от слабости тела мальчика. И да, на время я взял управление телом на себя, временно слившись с его душой и разумом. Правильно ли я поступил? Время покажет, тем более я не отстранил его от мира. Он его ощущает, видит и понимает. Вместе с этим, я могу использовать его память и знания, и мне они не нравятся. По сути, он жил в качестве домашнего питомца, в семье своих приемных родителей, коими стали сестра его матери и ее муж. Был еще и братец, задиристый и избалованный пацан.

Но обо всем по порядку, Тетку звали Петунья Дурсль – имя красивое, растение так называется, полезное, но характер - дрянной. Дальше шел ее муж, Вернон Дурсль – толстый и скупой мужичок, который нередко поколачивал теперь уже меня. Ну и Дадли – сын Петуньи и Вернона, как и говорил ранее, избалованный сверх меры ребенок.

Меня же зовут Гарри Джеймс Поттер, я сирота и живу с этими людьми. Мне восемь лет, хотя, из-за недоедания и тяжелой домашней работы, выгляжу на семь. Живу я в Англии, сейчас 1988 год. По меркам моего мира, я попал в прошлое. Хотя, для меня особой разницы нет, я и в своем то мире о современном прогрессе ничего не знал, не интересно было. Хожу я в начальную школу, во второй класс. Друзей у меня нет. В принципе всё, кроме одного.

Я не сразу заметил, то ли после выжигания темной сущности в душе, то ли от необычности ощущений от вселения в тело мальчика, но факт остается фактом. Я ощущаю магический очаг огромной мощи в груди. Сейчас он немного разбалансирован, и того гляди рванет. Надо что-то делать.

В помещении светила тусклая лампочка, из воспоминаний Гарри я знаю, что это чулан под лестницей. Гарри боялся спать в темноте, и соорудил небольшое освещение. Весьма похвальная сообразительность, для его лет. Я нащупал очки велосипеды на небольшой полке над головой, нацепил их на нос, зрение стало чуть четче. Поднялся в полный рост, благо, высоты потолка пока хватало. Отодвинул щеколду, но дверь не поддалась. Видимо тетушка закрыла меня снаружи.

Пока я собирался, магическое ядро резонировало все сильнее, мне стоило больших трудов удержать его от спонтанного выброса. Нужно было что-то делать и быстро. Оглянувшись в полумраке, заметил клюшку для хоккея с мячом, взял ее и подпер дверь снизу. Подхватил тут же стоящий пуфик для ног, он служил мне стулом, когда я делал уроки. Вот жеж, уже вжился в роль Гарри. Небольшое усилие, и дверь снялась с петель, совсем она хлипкая.

Убрав спортивный инвентарь, выглянул в коридор. Была глубокая ночь, лишь полная луна давала свет из распахнутого окна. Быстрым шагом выбрался из своего чулана, в направлении к выходу из дома. Хотел было найти обувь, но тут приступ боли скрутил грудь. Времени нет.

Уже не обращая внимания на шум, распахнул дверь и выбежал во двор. На улице была ранняя весна. От того, сыро и туманно, всё-таки это Англия, тут всегда так. За домом находился небольшой сад, туда и побежал, согнувшись и придерживая разрывающуюся грудь. В углу сада росла молодая ива.

Какие-то двадцать метров мне дались очень тяжело, я два раза упал, извозившись в грязи. От боли брызнули слезы. Если я не удержу ядро, то выбросом могу снести не только дом Дурслей, но соседние два дома ниже по улице.

Наконец-то мой марафон, закончился. Я стоял на коленях перед деревом, и со слезами на глазах, обратился к нему с просьбой принять все то, что во мне клокотало и требовало выхода. Разумеется, просить нужно не словами, а сердцем, причем исключительно светлыми чувствами. Было тяжело передать яркие добрые эмоции, когда в тебе будто доменная печь разгорается все ярче и ярче, но меня услышали.

Тонкие ивовые ветки устремились ко мне, словно обнимая и прижимая к своему стволу. Листвы еще не было, но нежные почки уже образовались на прутиках дерева. Я постарался раскрыться, не навредив, слишком много магии во мне сейчас. И полилась энергия, что заставило дерево вздрогнуть, а по нашей с ней связи я почувствовал, что ива пустила корни очень глубоко в землю. Затем ее крона словно раскрылась, обрастая все большим и большим количеством ветвей, меня же окутало, словно в кокон. Затем дерево принялось расти вверх, стараясь переварить магию, бьющую полноводной рекой, от моего маленького тельца.

Сколько так продолжалось я не знаю, в какой-то момент сознание поплыло и провалилось в небытие. Было тепло, и, несмотря на жесткий ствол дерева, для меня он казался мягким и податливым. Я даже слышал легкий шелестящий голос, который меня успокаивал и убаюкивал. Хорошо…

Пробуждение было приятным, не сравнить с первым разом. Правда, тело немного занемело, от не совсем удобной позы. Я попытался пошевелиться, но ничего не вышло. Глазами разглядеть тоже ничего не получилось. Точно, я же в объятьях дерева уснул! Краем сознания подметил, что это был самый сладкий сон в моей жизни, не жизни старого Веда, а жизни маленького Гарри.

Я осторожно попросил дерево отпустить меня, оно сразу меня услышало и с легким шелестом листьев распутало такой уютный кокон, в котором я провел всю ночь. В глаза ударил яркий солнечный свет, восходящего солнца, пришлось зажмуриться. От прохладного сырого ветра, зябко передёрнул плечами и шмыгнул носом. Кое-как, выбравшись из мягких ветвей ивы, я прикинул примерно время, выходило, что сейчас около пяти тридцати утра, в шесть проснется Петунья. Надо было срочно возвращаться, но сначала.

Когда я оглянулся на иву, моя челюсть встретилась с полом. Если ранее высота дерева, едва достигала двух метров, то сейчас это была исполинская махина более пяти метров в высоту и огромнейшей пушистой кроной. Причем, все ветви зеленели молодой листвой. От такой красоты, я даже замер на несколько минут. Пришел в себя, только когда забористо чихнул. Всё-таки стоять на улице в одной пижаме по весне, такое себе занятие. Подойдя к дереву, направил самые светлые чувства в его сторону и приложился к шершавому стволу лбом.

- Спасибо. – Улыбнулся счастливо я.

Веточка дерева осторожно провела мне по щеке. Я же еще шире улыбнулся. Эта ива стала самым первым моим другом в этом мире.

Вернувшись домой, быстренько сбегал в ванную и застирал грязные вещи. Еще мокрые, занес в свой чулан, прибрал грязные следы, после переоделся в относительно чистые вещи. С горем пополам успел поставить дверь на место, вот только не смог закрыть дверь снаружи. Тут же услышал нарочито громкие шаги по лестнице, и противный голос тетки.

- А ну просыпайся, дрянной мальчишка! – - Непонятно, что было в голосе больше, отвращения или глумливой издёвки.

Я осторожно выбрался из чулана, и старался не встречаться с Петуньей глазами. Пока не понятно как мне вести себя с этой женщиной. Стоит ли придерживаться поведения Гарри или оставаться самим собой? Хотя кого я обманываю, не смогу я вести себя забитым ребенком. Только, теперь и умудренным жизнью стариком себя не ощущаю.

- Ты как смог выбраться?! – Взвизгнула особо противно женщина, от чего я непроизвольно поморщился.

- Было открыто, и доброе утро. – Все же поднял я голову, чтобы незамедлительно отхватить пощечину.

- Не смей мне врать, гадёныш! Признавайся, сломал дверь!?

Я был в шоке, нет, из памяти мальчика я знал, что его родственники к нему относятся очень плохо, но чтобы лупить ребенка с утра пораньше…