Н 7 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 17

Семерка сперва лежала безучастно, потом задергалась сильнее, и я прижал ее к кровати, чтобы она не причинила себе вред. Но вскоре она утихла и мерно засопела — провалилась в сон.

Дарине было тяжело, дыхание ее участилось, на лбу заблестел пот. Так хотелось передать ей хоть немного своей силы, но я не знал, как это сделать.

Семерке, похоже, становилось лучше: красные пятна сошли с щек, дыхание выровнялось. Или мне показалось, или и правда отекшая и покрасневшая голень Семерки побледнела, и отек немного спал.

И в этот момент за дверью заговорили. Громыхнул стул, на котором сидел охранник, и он слово в слово повторил то, что я просил.

— Я запретил визиты! — воскликнул Кисиль. — Немедленно пропустите!

Охранник что-то прогудел в ответ. Взвизгнула женщина, выругалась. Похоже, охранник применил физическое воздействие. Дверь распахнулась, и в палату ввалились две женщины, Кисиль и охранник, который пытался его остановить.

— Что тут происходит? — заорал заведующий.

— Я пригласил независимого специалиста, чтобы он осмотрел больную, — с вызовом сказал я.

Кисиль покраснел, глаза его вылезли из орбит, он уставился на Рину и заорал:

— И что? Как осмотр? Ты кто вообще такая? Как можно что-либо сказать без рентгена и анализов⁈

Дарина стянула маску, захлопала ресницами. Да, мы выглядели идиотами, но так было нужно.

— Состояние больной стабильное, — отчеканила Дарина. — Пульс ровный. По-моему, кризис миновал. Вы когда ее осматривали в последний раз?

— Ты еще указывать мне вздумала? Вон отсюда, придурки малолетние! — заорал заведующий. — Ходите тут, заразу разносите!

— Если есть хоть крошечная надежда, — огрызнулся я в коридоре, играя роль идиота: — почему не…

— Вон!!!

Мы вышли на улицу с превеликим удовольствием, уже не скрываясь. Версия с малолетними идиотами меня более чем устраивала.

— Пять минут позора, и дело в шляпе, — прошептала Дарина и сладко зевнула.

Машина такси подъехала через пять минут, я усадил Рину на заднее сиденье, сам устроился рядом и назвал ее адрес.

Такси тронулось, и голова Рины легла на мое плечо. Потратив силы, девушка уснула мертвецким сном, и теперь непонятно, когда она проснется и как себя почувствует, потому нужно быть рядом с ней.

Когда приехали, я попытался разбудить Дарину — она застонала, открыла глаза, тряхнула головой.

— Пойдем, — сказал я и подал ей руку.

Я мог бы нести ее на руках, но уж больно настороженно смотрел таксист — еще подумает, что она под веществами, или что я ее опоил и похитил. Тем более в такой одежде неясно, она это или он.

— Да, — шепнула Дарина и вышла из машины, обернулась к таксисту: — Спасибо.

Настороженность стерлась с его лица, и он укатил восвояси.

Лифта в пятиэтажке не было, потому я подхватил девушку на руки — она инстинктивно обхватила меня — и отнес наверх. Рина отперла квартиру, вошла, привалилась к стене и сползла по ней, притянула колени к животу.

Я протянул руку.

— Понимаю, тяжело, но поднимайся. Тебе надо поспать.

Придерживаясь за меня, она прошла в спальню, упала на кровать не разуваясь и сразу же мерно засопела, а я глянул на часы: начало четвертого. К шести-семи, не раньше, она проснется от голода.

Интересно, как там Семерка? Что дал осмотр? Надеюсь, все получилось, и достаточно компетентная комиссия отложила ампутацию. На всякий случай я написал Юле: «Ты как? Отзовись».

Два часа я смотрел футбол, изучал тактику «Торпедо», а к шести сбегал в столовую, что была неподалеку, взял четыре стейка, гору овощного салата, картошку по-домашнему и целый творожный торт. Только накрыл на стол и включил чайник, как Рина завозилась в спальне, протирая глаза, вышла — заспанная и встрепанная, жадно уставилась на еду, но заставила себя прошаркать в ванную, чтобы умыться.

— Я тебя обожаю! — воскликнула она, набрасываясь на ужин.

Ела она жадно, но изящно, совершенно не стыдясь голода. Приговорила два стейка, весь гарнир, половину салата, литр томатного сока. Жадно покосилась на торт и сама себя остановила.

— Рина, стоп! А то лопнешь. Фу-ух!

— Спасибо тебе огромное от меня и Юлии, — поблагодарил я.

— Надеюсь, они передумали резать. Надеюсь, у меня получилось, и рецидива не будет.

— Там целая комиссия. Думаю, все хорошо.

— Хорошо… Так мы теперь с тобой в одной лодке, получается? — сказала она как-то обреченно и загрустила.

— Получается, — кивнул я. — Еще раз спасибо тебе.

Чем она недовольна? Сосредоточившись на ее желаниях, я ничего не понял. Не белый шум — просто сумятица. Но стало неуютно, и я засобирался домой, а Рина не стала меня останавливать. Тем более Димидко звал смотреть футбол, двенадцатого нам предстоял сложнейший матч с «Торпедо», и после игры в Ростове эксперты оценивали наши шансы на победу как невысокие, а нам сейчас каждый выигрыш важен.

Ночью пришло сообщение от Семерки. Первой иррациональной мыслью было — неужели у Дарины ничего не получилось? Мгновенно проснувшись, я прочитал: «Не знаю. Вроде полегче но силнет». Даже по сообщению ясно, что ее сил не хватает даже на знаки препинания. Фух, раз пишет, значит, все в порядке, резать не стали — она просто не успела бы отойти после наркоза. И еще хорошо, что она не догадывается, почему ей полегчало.

Я вспомнил об откате, сосредоточился на ощущениях и понял, что сегодня я худший… гитарист.

Халява! Видимо, вверху кто-то решил, что добро нужно поощрять. А может, просто так выпало на рулетке.

Только глаза сомкнул, чтобы доспать два часа, оставшиеся до утра, как написал Тирликас. Думал, он будет меня отчитывать за шоу в больнице, но немного ошибся:

«До тренировки зайди ко мне».

Значит, отчитывать будет позже. Потому я вздремнул еще пару часов, но все равно поднялся до будильника. Когда уже доедал творожную запеканку, из комнаты вышел Погосян в трусах с сердечками, увидел меня и сделал вид, что не заметил.

— Доброе утро, Мика, — поприветствовал его я и понял, что он хочет меня убить, потому что все знает. — Присядь, разговор есть.

Он оседлал стул и буквально вгрызся в меня взглядом.

— Я знаю, что ты провел вечер с ней, — припечатал он. — Не отвертишься!

Следил за нами? Впрочем, неважно.

— Мика, она не будет с тобой. Так бывает: химия у вас, видимо, не сошлась. Рано или поздно у нее появится парень, и это буду не я. Что ты сделаешь, убьешь его?

— Убью, — кивнул он.

— Но за что?

— За то, что забрал мое.

Хотелось застонать. Вот же баран! Но я сказал как можно спокойнее:

— Рина — не «твое». Она своя собственная. Человек не может быть чьим-то, если он не раб. Раз уж ты не можешь забыть ее, пожалуйста, хотя бы будь благоразумным.

— Ты. Был. С ней, — почти прорычал он.

— Был, — кивнул я, глядя в его круглеющие глаза. — Сейчас я тебя удивлю еще больше: у мужчины и женщины могут быть не только постельные дела.

Он сжал кулаки.

— Да что ты лечишь! Какие такие у вас с ней дела⁈

— Остынь, брат, — сказал направившийся в душ Микроб, шагал он бодро, не хромал.

— Как нога? — спросил я. — Трениться сможешь?

— Как бабка пошептала, — улыбнулся он. — Два дня поберегусь, потом продолжу.

Погосян пытался просверлить во мне дыру взглядом, шумно сопел.

— Мика, да включи верхнюю голову! — теперь уже я разозлился. — Рина не даст тебе! Никогда не даст. Ты убьешь ее избранника и сядешь, а она нового ухажера заведет. И что?

Думал, Мика будет быковать, но нет, потупился и пожаловался, скребя пальцами волосатую грудь:

— Ну люблю я ее! Страсть как люблю. А тут еще ты… — Он скривился, будто собрался заплакать. — Как нож в спину! Пообещай, что не будешь с ней?

С Дариной я быть не собирался, но обещать ничего не стал.

— Вот! — взбеленился он. — Потому что вы вместе!

— Потому что не играю в твои детские игры, — отрезал я и вышел из квартиры, направился на стадион.