Дом там, где сердце - Фаррел Шеннон - Страница 50
- Предыдущая
- 50/69
- Следующая
Локлейн с ужасом думал о том, как ее родители вдруг узнают, в каком отчаянном положении она оказалась. Ее отец, как только обо всем узнает, конечно, настоит, чтобы она продала Барнакиллу и вернулась в Финтри.
В то же время Элистер Грехем не мог ведь заставить ее продать поместье, не правда ли? Она всегда может оставить Барнакиллу на его попечительство, а потом, когда отец немного остынет, снова вернуться сюда.
Он уже хотел было сказать, что будет не так уж плохо, если она съездит домой на Рождество, до которого осталось всего несколько недель. Но это выглядело бы достаточно фальшиво. К тому же ему совсем не хотелось не видеть ее целый день, а что уж там говорить о неопределенном сроке!
Мюйрин вернулась к конюшням и сидела в своей холодной конторе, пытаясь подвести баланс в бухгалтерских книгах. Она старалась не думать о своей семье, о маленьком племяннике, которого так и не видела, и о прошлом Рождестве, когда она ходила на бал с Августином.
– Есть какие-нибудь шансы? – спросил Локлейн в тот вечер, входя в контору после возвращения с охоты и обратив внимание на ее совершенно безнадежный, потерянный вид.
Мюйрин обвила его шею руками, чтобы согреть его, и покачала головой.
– Нам нужно и дальше держаться и делать все возможное, чтобы дотянуть до весны, если только не получим помощь из дома. Я напишу Нилу и попрошу продать все мои акции, если они еще остались.
– Ты всегда можешь поехать домой. Там твоя сестра, и ее ребенок, и Майкл, и другие кузены.
– Нет, я остаюсь здесь. Это мой дом. Я не поеду развлекаться со своей семьей, когда я всем вам так нужна.
Локлейн целовал ее в шею, а его длинные тонкие пальцы расстегивали застежки ее платья. Скоро его губы уже ласкали ее розовый сосок. Он молил Бога хоть о какой-то передышке. Он знал наверняка, что без Мюйрин он – никто и ничто. И одному Господу Богу известно, что с ними будет, если она когда-нибудь уедет.
К Рождеству прибыла подмога в виде различных подарков от членов семьи для Мюйрин, которая сообщила, что не сможет приехать, потому что все еще в трауре. К ее огромному удивлению, среди подарков была даже кое-какая благотворительная помощь от Стивенсов, которые не могли спокойно смотреть на мучения Мюйрин. Полковник Лоури тоже выплатил ей часть суммы вперед, объяснив, что это деньги из фондов мистера Блессингтона, хотя на самом деле их прислал его сын Энтони из Дублина. Полковник даже поинтересовался, не вскружила ли темноволосая красавица его сыну голову, когда увидел, как разозлился Энтони, услышав от отца о приближающемся крахе Барнакиллы.
Но с холодной зимой пришла и болезнь, которая распространилась по многолюдным коттеджам, словно лесной пожар. По всей Барнакилле люди начали умирать от тифа. Это были в основном люди из поместий Лоури и Коула, которые жили в худших условиях, чем старожилы. Но и коренных жителей Барнакиллы не пощадил тиф, от которого у больных перед смертью лицо становилось черным, как зола, и от них исходил ужасный запах.
Разыгрался еще и возвратный тиф, от которого у больных желтела кожа. И когда многие начинали было поправляться, их вдруг снова поражало таинственное заболевание.
Поскольку болезнь распространялась, Эмма и Сэм закрыли школу и, несмотря на пылкие уговоры Мюйрин, уехали.
– То, что вы пытались для нас сделать, Мюйрин, было очень мило, но поскольку… – начала Эмма.
– Нет, я не верю в это! – кричала Мюйрин симпатичной молодой девушке. – Пожалуйста, останьтесь еще на несколько недель!
– То, что мы здесь съедаем, могло достаться другим. Не волнуйтесь, с нами все будет в порядке. Если все наладится, мы приедем, – пообещал Сэм. – Вы сделали все, что могли, Мюйрин. Вы дали нам шанс, показали нам новую жизнь, которая могла бы стать и нашей тоже. Мы этого не забудем. Не думайте, что все безрезультатно. Подвел только картофель.
Он крепко обнял ее на глазах у Локлейна. Сэм и Эмма вышли за двери кухни, в лютую метель, которая укрыла все вокруг белым одеялом.
У Мюйрин из глаз потекли слезы, и она задрожала.
– Ты их очень любила, – тихо заметил Локлейн. – А как вы встретились?
– Со мной был… э-э… несчастный случай на улице в Дублине, а они пришли мне на помощь. Они искали работу, и я привезла их сюда, – невнятно пробормотала она, избегая взгляда его серо-стальных глаз.
– Несчастный случай? Надеюсь, не очень серьезный?
Мюйрин не ответила, а просто подошла к раковине и принялась качать насосом воду на суп для обеда, не желая больше возвращаться к этому разговору.
Поскольку болезнь распространялась все больше и больше, Мюйрин назначила нескольких женщин медсестрами, чтобы помогать больным в импровизированной больнице, которую она организовала, когда после смерти нескольких пожилых людей освободился целый большой коттедж, построенный летом.
– По крайней мере, если мы изолируем больных, то сможем хоть как-то предотвратить распространение болезни.
Локлейн не хотел, чтобы Мюйрин подвергала себя опасности заразиться, но она лишь пожала плечами и устало ответила:
– А какой у меня выбор? Им требуется уход. Будем надеяться, что мне повезет.
Локлейн наконец потерял над собой контроль. Она просто пренебрегала смертью, не задумываясь о нем и об остальных жителях Барнакиллы.
– Почему это всегда должна делать ты? – резко спросил он. – Почему кто-то другой не может выполнять самую грязную, неприятную работу?
Мюйрин удивленно уставилась на него.
– Я должна сделать это сама. Я обязана быть на передовой. Люди никогда не станут доверять мне, никогда не станут воплощать в жизнь мои планы и идеи, если увидят, что я пытаюсь переложить работу на других или заметят признаки слабости. Почему ты все время стараешься уберечь меня? – резко спросила она, подбоченясь и раздраженно топнув ногой.
– Потому что тебе здесь не место, разве ты не видишь? Мюйрин тяжело опустилась на стул, не в состоянии понять его. Несмотря на все старания, она проиграла. Она никогда не сможет назвать это место своим домом, теперь-то она это знает. Даже Локлейн уверен, что она лишь теряет время в этой тщетной борьбе.
Они говорили об этом в октябре, и два месяца спустя, и она понимала, что он прав. Ей просто следует вернуться в Финтри, пока она не натворила еще что-нибудь. Но как же она будет скучать по озеру, по восхитительному пейзажу гор и лесов, которые величественно простирались у берегов озера Эрн! Как она может покинуть все это? Покинуть Локлейна?
– Спасибо за заботу. А теперь, простите, мне нужно постирать, – холодно сказала она, отворачиваясь от него.
Локлейн попытался остановить и обнять ее, но она уклонилась.
– Мистер Роше, я попросила вас выйти. Вы что, глухой? Она посмотрела на него почти с ненавистью, и Локлейн, окончательно убедившись в том, что настал день, когда она больше не хочет его видеть, ушел.
Мюйрин оцепенела, а затем в несвойственном ей приступе злости стала с грохотом сметать на пол все пустые кастрюли.
Зачем это все? раздраженно спрашивала она себя, набрасывая плащ на темно-синее шерстяное платье. Приказав собаке оставаться в корзине, она вышла к картофельной плантации, в которой видела злейшего врага. Она бы победила, если бы не эта болезнь. Но теперь все ее усилия напрасны.
Она подошла к границе поместья, слушая скрип своих ботинок по недавно выпавшему снегу. Она наслаждалась спокойствием и тишиной лесов, восхищаясь высокими деревьями. Даже без листвы они смотрелись так величественно! Она дотронулась до стволов, прикоснулась к земле и пошла дальше по поместью – по пастбищам, к каменоломне, к конюшням, вдоль коттеджей. Когда она прошлась вдоль конюшен и вернулась к особняку, увидела, как туда-сюда снуют рабочие, она задала себе вопрос: сможет ли она продать поместье и уехать отсюда?
Нельзя сказать, что эти люди стали ее семьей или друзьями. Все они оставались совершенно посторонними для нее, даже Локлейн. Он только что ей сказал, что в Барнакилле ей не место. Может быть, пришло время посмотреть правде в глаза. Мать и сестра всегда твердили ей, что надо быть более женственной, что ей следует выйти за человека, который будет ее опорой.
- Предыдущая
- 50/69
- Следующая
