Танец мертвых - Голден Кристи - Страница 11

– Войдите, – отозвалась Ларисса, затыкая пробкой небольшой графин с синей росписью.

Вошла Касильда, одетая в костюм Розы для парада… Ее гардероб был образчиком моды Ришемюло – родины Дюмона. Ее облегало платье розового цвета с глубоким вырезом, выгодно обнажавшее ее формы. Волосы были подвязаны кружевами. Ее ореховые глаза блестели из-под густого грима. Лицо было подкрашено под тон платья.

Ларисса увидела ее в зеркало и улыбнулась, завершая макияж:

– О Касильда, тебе так идет костюм Розы.

Касильда округлила глаза, и обе девушки рассмеялись. В «Удовольствии пирата» она играла роль приторно красивой девушки, снискавшей любовь страдающего Флориана, освободив его от чар злой Морской Леди, которую играла Ларисса.

Касильда улыбнулась подруге:

– Если бы я не двигалась, как корова, я предпочла бы твою роль. Ларисса засмеялась:

– Единственная причина, почему я получила эту роль, потому что мой голос похож на голос простуженной вороны.

Это утверждение было не от скромности – пение Лариссы напоминало кудахтанье, поэтому она очень редко пела.

«Морская Леди» поднялась, закончив одевание. Касильда с восторгом оглядела ее, хотя она видела ее в этом костюме сотни раз. Ларисса была очаровательна даже в самом простом обличье, но как Морская Леди она была неотразима.

Костюм облегал ее тело, весьма мало оставляя простора для фантазии. Воланы синей ткани едва прикрывали ее стройную фигурку. В волосы были вплетены ракушки. В целом она производила впечатление властной леди, слегка не от мира сего. Впечатление усиливалось ее белой гривой. Публика неизменно встречала ее появление на сцене глубоким вздохом. Внезапно Касильда трезво спросила:

– Так ты появишься? Вчера ты была расстроена.

Поколебавшись, Ларисса кивнула. Ее смелые слова Дюмону после их беседы были простой бравадой. Покинув каюту опекуна, танцовщица провела остаток дня и ночь в постели. Касильда навещала ее после обеда, и Ларисса объяснила ей ситуацию. Касильда отнеслась сочувственно, но целиком не могла разделить положение подруги. Этого не смог бы никто. После ухода Касильды Ларисса попыталась заснуть. Однако вновь услышала барабанную дробь, от которой не спасала даже подушка на ухо. К счастью, ночью наступила тишина.

Теперь Ларисса встала, выдвинула один из ящиков комода и достала серебряный медальон. Погладив волосы в медальоне, она вспомнила Обри Хелсона. Всегда, когда она вспоминала отца, ее обуревали печаль и негодование. Отец Лариссы был добрым, но слабым. Она запомнила его пьянство и картежный азарт. Восемь лет назад он оставил Лариссу, и его место занял Дюмон. Восемь лет назад появилась на свет Ларисса Снежная Грива.

Ее воспоминания прервал свисток.

– Уже? – простонала Ларисса, хватая накидку, под которой она хотела скрыть свой костюм во время парада. Касильда открыла дверь и шутовски поклонилась, пропуская подругу.

– Итак, – произнес Дюмон, – парад скоро начнется, прошу отчитаться. Быстро! Драгонейс покачал головой:

– Ничего интересного, капитан. Если что-то и есть, то оно чертовски хорошо скрывается.

– Дикие суеверные мошенники, – раздался голос Джахедрина. – Много разговоров о природных богатствах от животных до привидений и разных вещей в топях. Народ боится этих топей, – подчеркнул он.

Драгонейс кивнул:

– Да, говорят, что в топях живет Хозяин мертвых. Большей частью он живет один. Если не ходить в топи, то ничего не случится. Однако иногда топи переходят в наступление.

Дюмон нахмурился. Ялик, который он направил в топи, запаздывал. Он надеялся, что с ним ничего не случилось. – Кажется, нам следует заняться болотом, – ухмыльнулся он.

Наступило неловкое молчание.

– У «Двух зайцев» хорошее пиво, – решился на высказывание Тейн.

Дюмон засмеялся, разрежая обстановку:

– Хорошо. Это важная информация. Хорошо поработали, ребята. Идите поешьте.

Дюмон не сердился: если они ничего не нашли, то не от недостатка усердия.

Когда члены команды удалились, он поднялся в рулевую рубку. Со своего наблюдательного пункта Дюмон с удовлетворением отметил, что парад артистов начался. Он собрал такое количество народа, что, казалось, весь город вышел посмотреть.

В первых рядах шли жонглеры, пожиратели огня и другие артисты традиционных жанров, за ними шел Сардан с мандолиной. Дюмону было видно, что разборчивые дамы среди публики, на которых не произвели впечатление представители традиционных жанров, поддались чарам молодого певца. Дюмон был уверен, что в Порт-д-Элуре, как и везде, Сардан, играющий роль безрассудного Флориана, будет пользоваться успехом у молодых женщин.

Следующим с надменным видом следовал Джелаар, намеренно задевая зрителей, расступавшихся перед ним. Он принимал обличье грифона, феникса, единорога. Люди раскрывали рты и аплодировали. Путь, по которому он шел, превращался в сельскую дорогу, окаймленную цветами.

С радостными восклицаниями шествовали акробаты, за которыми шли хористки и кордебалет, одетые сходно с Лариссой. Ларисса и Касильда шли вперед, чтобы подготовиться к выступлению в сцене второго акта, где Морская Леди пленяет добродетельную Розу.

Направившись к трапу, Дюмон боковым зрением увидел возвращающийся ялик. В нем был только один человек. Разглядеть, кто это, не представлялось возможным из-за большого расстояния до ялика. Капитан выругался: ялик возвращался в неподходящее время, когда проходил парад. Он взглянул на толпу и с облегчением увидел, что зеваки отхлынули от припортового района.

Дюмон спустился на главную палубу, заслоняя глаза от заходящего солнца. В ялике возвращался Бринн. Рыжий моряк упорно греб, механически работая веслом. Дюмон увидел, что его одежда порвана и отчасти окровавлена.

Позади капитана неслышно как тень встал Драгонейс. Они вместе стали наблюдать за яликом.

Бринн был уроженцем Инвидии. Жители этой страны славились своей трусостью. Бринн был явным исключением среди инвидийцев. Он отличался ледяным спокойствием. Бринн присоединился к команде, когда плавучий театр остановился в порту Карине. Его жестокость использовалась Дюмоном во многих экспедициях в прошлом. Капитан знал, что холодное самообладание Бринна было непоколебимым. Но на этот раз что-то сдвинуло его. Бринн дрожал. Его тело было покрыто многочисленными ранами. Его обычно спокойные глаза выражали ужас. Он не предпринимал никаких попыток причалить к судну.